Любовь уходит в полночь - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Картленд cтр.№ 3

И все же Ксению уязвляло высокомерно-снисходительное отношение миссис Беркли к себе и к скромному быту своей семьи — уязвляло значительно больше, чем придирки, упреки и недовольство по повседневным рутинным поводам.

Как часто она была на грани того, чтоб рассказать этой несносной тиранке всю правду о своей матери и увидеть ее реакцию! Но рассказать все — значило бы нарушить данное обещание. И Ксения хранила молчание. Вспоминала. Вспоминала одно из самых значительных событий своей жизни. Тот первый на эту тему разговор с матерью.

Ей было четырнадцать. В один из дней — она и мать были заняты одним делом, шили себе новые фартучки с пелеринкой — миссис Сандон ей сказала: — Доченька, я уверена, ты задумывалась, почему я ничего тебе не рассказываю о моих отце и матери и других членах семьи.

Ксения не успела ответить, как мать продолжила:

— Родня твоего отца живет на севере Англии. В живых из них мало кто и остался, рассказывать почти нечего. Но вот моя семья… О ней ты должна знать все. Ты тоже принадлежишь к этой семье.

— В самом деле, мама! — очнулась вдруг Ксения. — Почему ты мне никогда ни о ком не рассказывала? Да, я задумывалась об этом! Но не решалась докучать расспросами. Или пыталась спросить, но ты уклонялась от разговора, а я не настаивала. Думала, придет такой день, и ты мне расскажешь обо всем сама.

— Верно. А молчала я потому, что мое прошлое — это тайна для всех. И тайной оно и останется, Ксения. Ты должна мне пообещать, что никогда никому не расскажешь о том, что услышишь сейчас.

— Но почему, мамочка? — Ксения не могла удержаться на месте и вскочила на ноги, пританцовывая. — Ой, как все интересно… Но почему, почему это тайна? От кого нам ее хранить? Моим подругам я завтра же…

Мать улыбнулась, глядя, как дочь в нетерпении теребит дрожащими пальцами оборки недошитого передника, и тихо сказала, скрывая нотки лукавства в голосе:

— Никаких подруг, слышишь? Я и твой отец — беглецы. Ясно? Мы сбежали от всех, чтобы быть вместе. Я разорвала все связи не только с родителями, но и с сестрой. А мы с ней — близнецы.

— Ма-а-а-ма?!

Лицо Ксении застыло от изумления.

— Так ты сбежала из дома? Ма-а-ама! Вы с папой от всех скрывались? Вас искали, преследовали? — Она чуть не захлебывалась от восторга — романтические картины погони сменяли в ее голове одна другую. — Вот это да! Как же вам все удалось? А ты ничего не придумала?

— Нет, я ничего не придумала, — с улыбкой ответила мать, прочитывая по лицу дочери ее бурные чувства. — Да, все очень, очень романтично, Ксения, и я никогда об этом не пожалела, ни разу, ни полразочка! — Она защемила кончик мизинца и раскатилась легким заливистым смехом. — И это было не только самое мудрое мое решение, какое я приняла в жизни, но и то, что сделало меня самой счастливой на свете! Я говорю очень серьезно, ты понимаешь? — Ее лицо светилось, ямочки на щеках играли и были убедительнее всего, были самым главным и безошибочным доказательством ее счастья: они за столько лет не сгладились, не исчезли.

Ксения, вспоминая о матери, чаще всего вспоминает ее в тот самый миг — ее мизинчик, эти вот ямочки, легкий звенящий смех… Смех женщины, счастливейшей из живущих.

То, что отец и мать были счастливы, не вызывало сомнений. Достаточно было взглянуть на мамино лицо, когда появлялся отец, и на его глаза, когда он видел ее, подметить, как их взгляды встречаются, чтобы сказать со всею уверенностью: эти двое живут в своем особенном мире, блаженном мире любви и взаимного обожания.

— Я знаю, что ты родилась в Европе! — с игривым вызовом объявила матери Ксения.

— Откуда ты это знаешь? — Миссис Сандон насторожилась.

Ксения рассмеялась.

— Да не волнуйся ты так! Просто все всегда говорят мне, что у меня волосы, как у тебя и у австрийской императрицы, а еще говорят, что в наших жилах должна течь венгерская кровь! Вот прямо так и говорят.

— Что ж… То и другое верно, — тихо ответила миссис Сандон, поглядев на дочь исподлобья.

— Тогда расскажи… расскажи мне все, мама! Обещаю, я никому не скажу ни слова! Ни-ко-му! Ни-ко-гда! — Ксения была так трогательно торжественна и серьезна, что мать не могла сдержать улыбки: нежные губы ее приоткрылись, обнажив полоску жемчужно-белых зубов.

— Ну что ты все улыбаешься, мамочка? Ты мне не веришь?

— Что ты, доченька, я тебе верю… А улыбаюсь я просто так — могу я улыбнуться собственной дочери? Вон ты какая у меня выросла — красивая, стройная…

— Мама, я это все слышу и от людей. Каждый день! По нескольку раз. А ты расскажи мне про все остальное.

Миссис Сандон вздохнула. Мгновение помедлила. Тонкими пальцами поправила прядь волос, упавших на лоб. Прижала запястья к раскрасневшимся вдруг щекам. И объявила:

— Мой отец — твой дед — король Словии Константин.

Ксения судорожно вздохнула, отступила на шаг, всплеснула руками — и не нашлась что сказать. Все, что угодно! Но не такое… Губы ее чуть дрогнули, но так и остались слегка приоткрытыми — только влажно поблескивала полоска таких же, как и у матери, белых ровных жемчужин.

— Это правда, — добавила миссис Сандон все с той же улыбкой, догадываясь о состоянии дочери.

— Точно правда, не сказка? — недоверчиво спросила Ксения, руками обхватив плечи, точно на нее накатил озноб.

— Нет, не сказка, чистая быль.

— Тогда почему у тебя нет титула?

— Это как раз то, что я хочу тебе объяснить, моя дорогая. Ты должна это знать. Я отказалась от всего, когда сбежала с твоим отцом…

Ксения сделала несколько беспокойных шагов по комнате, сцепила перед собой пальцы, такие же тонкие, как у матери, и молча ждала продолжения. Только бросила на мать вопросительный взгляд. Та, опустив глаза, повела речь дальше:

— Ох, если б такое было возможно и ты могла бы увидеть своего отца, когда он впервые появился у нас во дворце! В военной форме — он был в ней просто неотразим: как это часто бывает, форменная одежда очень идет мужчинам! Но мое сердце остановилось. Я потеряла голову с первого взгляда. Я почувствовала в нем не просто солдата, выполняющего приказы, а разглядела в выражении его лица душу поэта — не буквально пишущего стихи, а воспринимающего мир поэтически. Это меня покорило вконец. Как оказалось потом, он прекрасно рисует, с детства хотел быть художником, но отец заставил его стать военным. Это, по его мнению, было настоящим мужским занятием, а не каким-то там бумагомаранием, как это ему представлялось. Но не все, к чему нас вынуждают, имеет успех. Впрочем, наша с ним встреча случилась благодаря его сыновнему повиновению.

— И он в тебя тоже влюбился вот прямо так сразу? — Ксения затаила дыхание.

— В одно мгновение! — быстро ответила миссис Сандон и слегка закусила губу. Нежный румянец со щек опустился на ее шею и грудь — мама была похожа сейчас на свежую розу, Ксения смотрела на нее и не могла наглядеться, такой красивой она маму еще не видела.