Отказать королю - читать онлайн книгу. Автор: Кейт Эмерсон cтр.№ 18

Последний — двенадцатый — день рождественских праздников начался с мессы и закончился пиршеством и пантомимой. На следующий день Лорд — Повелитель беспорядка отбыл обратно к королю, а вскоре мы переехали в поместье Бэттенхолл, расположенное в сельской местности под Вустером. Путешествие было совсем коротким — всего около двенадцати миль, — а когда мы обустроились на новом месте, строгий распорядок дня, за соблюдением которого следила леди Солсбери, был восстановлен.

И вновь мои рассказы стали одним из немногих развлечений, доступных принцессе. Дни проходили за днями, и я исчерпала весь запас преданий об Иосифе Аримафейском и короле Артуре с его рыцарями. Посему мне пришлось перейти к описанию жития святого Дунстана [45] , чьи останки были перенесены из Кентербери в Гластонбери. Пришлось также вспомнить многочисленные легенды и сказки, связанные с холмами Мендип-Хиллз. Их я пересказывала с сильным местным говором, от звуков которого все придворные дамы буквально покатывались со смеху.

Всю жизнь я слышала, как говорит простой народ в Сомерсетшире и Глостершире, да и сейчас эта речь каждый день доносилась из уст Эдит.

— Ну и огневой он был парень, ровно петушок в курятнике, чистую правду говорю вам, высокородные дамочки и девушки, — начала я как-то одну из историй, которую в свое время услышала в поместье Хартлейк, и тут увидела, что моя горничная, чей говор и смешные словечки я так удачно изображала, присоединилась к моим слушателям в зале приемов. Среди всеобщего веселья лишь ее лицо отражало глубокую обиду.

Я сбилась, вернулась к своему рассказу, успешно закончила его, но похвалы и смех, которые выпали в конце на мою долю, не обрадовали меня так, как обычно. Как только мне удалось освободиться, я отправилась на поиски Эдит, которая исчезла из зала тотчас по окончании моей истории, лишь сверкнув в мою сторону глазами.

Я нашла ее в спальне фрейлин.

— А уж как я искала вас, потому туда и зашла, значит, — пробормотала моя служанка срывающимся голосом.

— Эдит, не обращай внимания на то, что я говорю другим людям. Они не из наших мест. Уверена, что, если ты услышишь, как говорят в их родных краях, для тебя это тоже покажется очень странным.

— Они меня до смерти засмеют теперь, мисс, после историйки вашей, — горестно вздохнула Эдит. — Знала б, что, значит, посмеяние мне такое выйдет, никогда б с вами сюда не приехала, с места б не тронулась…

— Ты хочешь оставить службу? — спросила я. — Что ж, я могу отослать тебя обратно в Хартлейк, но мне этого совсем не хочется.

Эдит не ответила.

Я вздохнула и проговорила, хотя слова давались мне с трудом:

— Прошу у тебя прошения, Эдит, за то, что осмеяла твою манеру речи. Но дело в том, что даже твердокаменные валлийцы при дворе принцессы пытаются говорить так, как лондонские благородные леди и джентльмены.

Я улыбнулась, пытаясь вызвать мою горничную на ответную улыбку, и добавила:

— И ты сможешь научиться так разговаривать, если попытаешься.

Эдит ничего мне не ответила, но по наклону ее головы я поняла, что она меня слушает. Мне хотелось о многом поговорить с ней, но тут вернулись мои подруги, и я решила больше не смущать Эдит.

Когда через несколько минут Эдит выскользнула из нашей спальни, она все еще дулась на меня, но в последующие дни я обратила внимание на то, что, прислуживая мне, она внимательно слушала, какими словами и в какой манере фрейлины принцессы беседуют друг с другом.

Я же со своей стороны никогда больше не изображала говор моей горничной, чтобы вызвать смех своими историями. Я поняла, что этого и не нужно. Если рассказ хорош и увлекателен, он не нуждается ни в каких украшательствах.

Одним из редких случаев, когда нам позволили отступить от жесткого распорядка, установленного для принцессы и ее окружения, был праздник в День святого Валентина. Для меня он носил особый характер, ибо это также был мой четырнадцатый день рождения. Понятно, что о последнем никто в поместье Бэттенхолл не знал, а если бы и знал, то не придал бы этому никакого значения. В нашей стране почти никто, кроме короля, не отмечал своих дней рождения. Да и для меня этот возрастной рубеж наступил слишком поздно. Если бы я перешагнула через него чуть раньше, то смогла бы избежать опеки сэра Лайонела после смерти отца и брата, а теперь я даже не знала, смеяться мне или плакать.

При дворе принцессы празднование Дня святого Валентина проводилось так же, как и во дворце его величества. Имена всех придворных джентльменов были написаны на листочках бумаги, а сами листочки — сложены и помещены в золоченую чашу. Каждая из дам и девиц из свиты Марии по очереди вытаскивала свой жребий, чтобы определить, кто будет ее парой на Валентинов день. Первой была принцесса (которая, кстати, вскоре должна была вступить в десятый год своей жизни). Она вытащила записку с именем своего казначея, сэра Ральфа Эгертона [46] .

Мы с Анной Рид обменялись удивленными взглядами, а Анна даже чуть не расхохоталась. Сэр Ральф был, наверное, самым старым мужчиной из окружения принцессы. Его короткие волосы были обильно тронуты сединой, лицо изборождено морщинами, плечи сутулились. Я не могла представить себе никого, кто менее всего мог бы составить пару ее высочеству в этот день. Впрочем, одевался сэр Ральф всегда очень богато, обожал дорогие ткани и яркие цвета. Чаще всего он облачался в камзол из золотистого бархата и плащ того же цвета на подкладке черного шелка либо в красивый камзол из синего бархата с серебряным шитьем. Сегодня же, в честь Дня святого Валентина, он щеголял в зеленой бархатной мантии на подкладке из тафты того же цвета с золотой оторочкой.

Принцесса Мария, казалось, была вполне довольна жребием.

— Сэр Ральф, на сегодня вы мой названый муж, а я как будто бы ваша жена! — воскликнула она, присаживаясь перед сэром Ральфом в глубоком реверансе.

Он поклонился в ответ, но не мог скрыть некоторого изумления, вызванного словами ее высочества.

Церемония шуточного выбора кавалеров продолжалась. Анне выпал Томас Перестон, аптекарь принцессы. Анна громко назвала его имя и была учтива к нему, когда он приблизился, дабы встать подле нее, но стоило ему отвернуться, как ее всю перекосило от отвращения. Запах лекарств, въевшийся в одежду мистера Перестона, сопровождал его повсюду, куда бы он ни шел. Даже руки его пахли всякими снадобьями, сколько бы он их ни мыл.