Сеньор Виво и наркобарон - читать онлайн книгу. Автор: Луи де Берньер cтр.№ 21

Был там древний старик по имени Гомес, который во время переселения чуть не скопытился. Он передвигался, опираясь на палку, и сипло шамкал, присвистывая сквозь оставшиеся зубы. И вот вам: бьется в корчах на утоптанной земле, аж на губах пена, а теперь, гляньте, скачет среди танцующих, лихо кувыркается, щиплет задницы, дергает носы и задом наперед вспрыгивает на столы.

– Аче! – приветственно восклицали люди, и Серхио тоже закричал:

– Аче, Ишу! Аче! Передай ориша – мы готовы, и поведай нам, Ишу, чем одаришь Избавителя?

Тело Гомеса с хрустом изогнулось в дугу, Ишу лукаво осклабился – посторонний решил бы, что злобно. Голосом низким, подобным грохоту лавины, он отозвался:

– Я выкраду у него то, чем владеть он не должен, я избавлю его от несчастий, которыми питаю Огуна, я открою пути перед ним!

– Модду кью! – сказал Серхио, что означает: «Благодарю тебя!». Ишу исчез, оставив Гомеса бесформенной грудой на земле; но Ишу вернется с другими богами и, вновь оседлав старика, поскачет на нем в безудержной пляске.

Танец Фелисидад все безумнее. Она – посвященная Чанго, он же Святая Барбара, он славится волокитством. Фелисидад прекрасна, на ней сегодня ожерелье Чанго: шесть красных бусин, шесть белых, оно так подходит к платью, тоже в цветах Чанго. Фелисидад кружилась под бой индейских барабанов, и черные волосы хлестали ее по лицу, когда Чанго появился из деревянного корыта с крупными камнями, политыми козлиной кровью, змеиным ядом и пальмовым маслом.

Чанго вошел в Фелисидад с чудовищным ударом, от которого она распростерлась на земле, а затем поднялся.

– Аче! – закричали люди. – Кабио, кабио силе! – что означало: «Милости просим к нам!»

– Аче, Чанго! – сказал Серхио. – Чем одаришь Избавителя?

Чанго ткнул пальцем в небо и ответил глубоким басом:

– Я дам ему гром, я дам ему молнию, что исходит из пальцев моих!

– Модду кью, Чанго!

И божество в теле Фелисидад пустилось в пляс, радуясь празднику и глазами пожирая женщин.

И была там Летиция Арагон, которая, следуя кружным путем в Ипасуэно, забрела в Кочадебахо де лос Гатос. Она жила здесь уже порядочно и пришлась ко двору со своей необычностью. Потеряв что-нибудь, жители отправлялись к ней, просили отыскать пропажу. Они разглядывали ее лицо, пытались определить, какого цвета у нее глаза, изумлялись паутине волос.

Когда появилась Ошун и завладела телом Летиции, та водным потоком заструилась в танце. Люди крестились, ибо Ошун – не только богиня любви, но еще Богоматерь Милосердная и Кроткая, убранная в медь и золото. Летиция была во всем желтом: Ошун крайне чистоплотна, и ее одежда пожелтела от ежедневной стирки в реке. Ошун влюблена в Чанго, она пустилась танцевать с ним, когда он впрыгнул в тело Фелисидад; она предлагала ему свои прелести и показывала красные бусины в золотом ожерелье, которое надела специально для него. Ошун ничего не скажет собравшимся на празднике, пока не отведает приготовленный для нее «очинчин» – хорошо прожаренный омлет с крессом и креветками, которых выловили в горных ручьях.

– Аче, Качита! – приветствовали ее люди, называя уменьшительным именем. Серхио повторил свой вопрос, и она ответила:

– Я одарю его любовью многих женщин, и он утешится, потеряв ту, что заберут у него, я дам ему радости во искупление печали.

И тщеславная, гордая красавица Ошун сбросила одежды и – гибкая, текучая – затанцевала в толпе обнаженной, а барабаны возобновили беседу.

– Аче, Емайя! – приветствовал Серхио сестру Ошун, и та в теле Франчески закружилась в танце с Чанго. Емайя – мать Чанго, но как-то раз, не зная, кто перед ней, закрутила с ним роман, и потому их приветствие весьма отдаленно напоминало объятья матери и сына. Она поздоровалась с сестрой, чьи дети находились на ее попечении, и морской волной закачалась, закружилась в танце. В ее ожерелье – семь хрустальных бусин и семь лазурных, а на поясе Франчески – изображение полумесяца. Емайя одарила Избавителя множеством детей, которые всегда будут носить знак его отцовства.

В глиняном сосуде – кровь черепахи, стеклянные шарики, оленьи рога, вода майских дождей, перцы, святая вода, а еще речная и морская. На шесть дней сосуд зарыли под пальму, на шесть – под дерево сейба, а Ишу освятил его на перекрестке дорог. Из сосуда вышел Осаин.

Охотник Педро был наг, только вымазался кровью и извалялся в куриных перьях. Осаин сбил его с ног, ибо у него всего одна нога, и ходит он с костылем. Мисаэль вручил Педро кривую рогатину, и тот пустился в пляс на одной ноге. Осаин одарил Избавителя искусством исцеления.

– Кто еще явился на зов барабанов? Ишу пришел в пяти обличьях: Ишу Алабванна, Ишу Айе, Ишу Баракено – он превращает старика в младенца, Ишу Анагуи – он превращает дитя в старца, и Ишу Ларойе – он прячется за дверью. Обатала явился весь в белом и передал неподкупность и дар созидания, как и подобает воплощению Девы Марии и Иисуса из Назарета. Он живет в горах, и потому дрожал от холода, шаркал ногами, танцуя, а люди просили: «Хекуа, баба, хекуа», что означает: «Благослови, отче, благослови».

Пришел Осун – обещал стать ангелом-хранителем, явилась Егуа – сказала, что проследит за переходом в мир иной, прибыл Инле, он же архангел Рафаэль, и одарил Избавителя исцелением от ран. Обба обещал, что семья Избавителя всегда будет верна ему, а Близнецы – святой Косм и святой Дамиан – пришли, но не оставили дара, ибо предложить могли одно процветание. Ориша-Око с розовыми и голубыми бусинами, он же святой Исидор-пахарь, посулил твердость, что одолеет безумие. Пришла на праздник и Ойя. Она осталась довольна подношением в виде кур и коз и поклялась, что Избавителю не гореть в огне, который она делила с Чанго, своим охладевшим супругом. Ойя – святая Тереза и Сретенская Богородица, всегда носит одежды цвета красного вина и так любит цветы, что не позволяет своим посвященным их носить – все забирает себе. Ожерелье у нее красно-бело-коричневое. Только она увидела Емайю, как они принялись драться: Емайя обманом выманила Ойю из моря и переселила на кладбище. Собрание же насладилось зрелищем яростной битвы Франчески и шлюхи Долорес: они переворачивали посудины с камнями и дубасили друг друга по головам скатанными циновками. Бой прервал Чанго, он был первым мужем Ойи и знал, чем ее отпугнуть, – показать ей козлиный череп. Потом Ойя отомстила – стащила череп Хуанито, помахала им у Чанго перед носом, и тот с визгом убежал, потому что больше всего на свете боится человеческого черепа.

Затем разом пришли три ориша, с которыми крутила любовь Ошун, пока не влюбилась в Чанго: Огун, Очоси и Орунла. Огун – лучший друг Ишу, и тот устраивает автомобильные аварии, чтобы приятель напился крови. Огун – божество убийства и кровопролития, металла и железного оружия, а потому шагает по земле, не зная сна и покоя. Едва прибыв, Огун присоседился к Ошун, в которую до сих пор безнадежно влюблен, но та предпочла насилию страсть и нынче любит одного Чанго. Прежде цвет Огуна был кроваво-красный, но, упустив любовь, он уступил Чанго и свои цвета и теперь облачен в черное и зеленое. Еще Огун – святой Петр, некогда мечом отсекший человеку ухо, а потому при нем всегда мачете, а еще соломенное сомбреро и юбка из листьев мариво. Огун большой любитель собак, и на празднике он, пококетничав с Ошун и плюнув в сторону Чанго, первым делом подхватил на руки и заключил в объятья громадного мастиффа. Он наделил Избавителя смертоносной силой.