Война и причиндалы дона Эммануэля - читать онлайн книгу. Автор: Луи де Берньер cтр.№ 28

– Он считает, матрас должен лежать спокойно, – говорила Парланчина.

Ей исполнилось двенадцать, она была выше родителей, а ее гладкие длинные ноги росли точно из подмышек. Черные прямые волосы Парланчина носила на прямой пробор; они струились по спине до пояса, когда она изящно, бесшумно и безошибочно пробиралась по джунглям возле дома. У нее появилась манера быстрым движением головы отбрасывать волосы и искоса поглядывать огромными карими глазами. Она мягко улыбалась, будто знала какой-то озорной секрет, и кончик носа у нее чуть-чуть опускался. Оливково-черная великолепная кожа нежна и тепла, уже как у подростка. Порой, как всякий подросток, Парланчина впадала в мечтательность и сидела, подперев рукой подбородок и глядя в пространство, точно видя будущее.

– Она такая прекрасная, что я за нее боюсь, – признался как-то раз Аурелио. – Напоминает мне лесную богиню.

– А чего ты боишься? – удивилась Кармен.

– Боюсь, какой-нибудь бог влюбится и заберет ее у нас. Мне очень страшно.

– Скорее уж, ее отнимет какой-нибудь молодец, как и должно быть, – возразила Кармен.

Аурелио пропустил сквозь пальцы рыжие кудряшки жены.

– Думаешь, она сможет осчастливить мужчину? Такая вот дикарка и красавица?

– Мне кажется, – немного подумав, ответила Кармен, – она сделает мужчину таким счастливым, что он от счастья с ума сойдет, если только не помрет сразу.

– Зятек и малыши меня бы порадовали, – грустно проговорил Аурелио. – Надо сделать подношение святой Барбаре, да и другим богам. Пусть развеют мои страхи.

– Аурелио, – сказала Кармен, по-матерински обняв его и целуя в щеку, – запомни: чего боишься, то и случается. Мы должны не ведать страха.

На самом деле не мужчины отыскали Парланчину, а она их обнаружила. По пути к подножию гор бойцы отряда Ремедиос часто ходили по лесной тропе километрах в пяти от дома Аурелио, и время от времени там же появлялись дозоры военных. Парланчина восхищалась и выслеживала их умело и бесшумно, как любого зверя. Наблюдала, как ведут себя эти люди: партизаны вечно смеялись, шутили и гомонили, а солдаты опасливо крались, потея в липнущей к телу форме и сгибаясь под тяжестью раздутых вещмешков. В страхе и тревоге они пучили глаза и разевали рты, словно выброшенная на берег рыба. Видя, как они вздрагивают от каждого хруста сучка под ногой, Парланчина стала с ними играть. Скрывшись с оцелотом за деревьями, она внезапно хрипло ревела, точно ягуар, или визгливо кричала, словно попугай, а то вопила, как обезьяна-ревун. Подхихикивая от восторга, она рассказывала потом родителям: солдаты как подпрыгнут, как шмякнутся на пузо, да как начнут палить во все стороны по зарослям! Кармен с Аурелио качали головами и ее увещевали, но Парланчина все ходила в лес, потому что надеялась увидеть Федерико. Он был тайной причиной ее грез, и, когда бы ни проходил, она шла за ним, разглядывая его великолепное стройное тело и такое красивое лицо. Она представляла, как станет гладить этот плоский живот и длинные ноги; при виде Федерико сердце подскакивало у нее в груди, и что-то не давало дышать. Если Федерико не встречался, Парланчина немного утешалась, пугая солдат. Никто ни разу ее не заметил; солдаты так и не узнали, что своими мучениями отчасти обязаны ей, а Федерико – что в него влюблена самая красивая и говорливая девушка в Сезаре.

Однажды Парланчина прибежала домой и весело сообщила отцу:

– Папасито, солдаты прячут на тропе миски! Как думаешь, зачем это они?

Аурелио выдернул из земли нож и, вздохнув, подумал, что зубную боль придется потерпеть. Надо пойти взглянуть, о чем говорит дочь, а без ножа он никогда и никуда не выходил, хотя прерывать колдовство – плохая примета. Они с Парланчиной прокрались меж деревьев и, подойдя совсем близко, стали смотреть, что делают солдаты. Те и в самом деле прятали миски, похожие на две сложенные вместе тарелки, и обращались с ними так бережно, что Аурелио сначала подумал – это их святыни. Но потом что-то щелкнуло в мозгу, и он вспомнил рассказы отца, давно, еще в Боливии, в детстве, задолго до того, как Аурелио проделал весь этот путь по реке и пешком. Он вспомнил: захотев прогнать индейцев, бледнолицые прятали на тропах какие-то штуки, которые ужасно грохотали и разбрасывали куски людей по деревьям. Аурелио дождался, когда солдаты, крадучись, уберутся, и сказал Парланчине:

– Маленькая моя, эти миски называются «внезапная смерть от грома». Если такую задеть, огонь и железо разорвут тело. Похоже, они хотят нас отсюда прогнать, как прогнали мой народ. Надо эти штуки сломать, но трогать их нельзя.

– А как же мы их тогда сломаем, папасито?

– Я схожу за ружьем. Уничтожу огонь огнем и железо железом, а сам спрячусь за деревьями. Малышка, останься здесь и смотри, чтобы ни человек, ни зверь не прошли по тропе, и сама туда не ходи, а то умрешь страшной смертью. Я вернусь, отыщу эти миски и расстреляю издали. Тебе все понятно, маленькая?

– Конечно, понятно, папасито. Возвращайся поскорее.

Аурелио скрылся в лесу, а Парланчина уселась под деревом, вытянула длинные ноги и стала следить за тропой. Вокруг было совсем тихо. Время шло, Аурелио все не возвращался. Очень скучно. В пятнистом солнечном свете Парланчина задремала. Ей привиделся Федерико. Такой красивый!

Она вздрогнула и проснулась. Что-то не так. Потом она поняла, в чем дело. Маленькому оцелоту тоже надоело сидеть, и он ушмыгнул. Парланчина увидела, как среди деревьев покачивается его пятнистый хвост; он направлялся к тропе. Девочка в ужасе вскочила на ноги.

– Киса! – крикнула она. – Киса! Быстро ко мне! Я кому сказала!

Оцелот обернулся, озорно посмотрел и перешел на рысцу. Они часто так играли. Как весело было!

– Киса! – пронзительно закричала Парланчина.

За триста метров Аурелио услышал ее и в отчаянии бросился бежать, продираясь сквозь колючие заросли и сыпля проклятиями.

Чувствуя, как от страха пустеет в животе, Парланчина, постояв мгновенье в нерешительности, побежала за оцелотом.

Аурелио услышал взрыв. Он бежал так быстро, как позволяли ужас и обрывающееся сердце, и, продравшись сквозь кусты, упал на колени перед своей прекрасной дочерью. Он не готов был это увидеть, ничто на свете не могло его подготовить.

Она лежала подле растерзанного тела своего любимца. Когда Аурелио увидел ее в луже крови, горе заволокло ему глаза, сердце налилось свинцовым ужасом. Длинные ноги искалечены и вывернуты, кожа висит лохмотьями, черными под запекавшейся кровью. Мягкий живот разорван, пульсируют внутренности.

Но ее лицо, ее прекрасное лицо, лицо земного ангела! Нетронуто, совершенно. Аурелио нагнулся и, давясь рыданиями, нежно поцеловал ее в губы. Он вскинулся, ощутив слабое дыхание, в разбитом сердце замерцала жалкая надежда. Парланчина открыла глаза, огромные, светящиеся глаза, и посмотрела – так прощаются с давней любовью.

– Ты выйдешь замуж за бога, маленькая моя, – выдавил Аурелио; индейцу не полагается плакать, но по лицу У него катились слезы. И он будет смотреть, не мигая, пока она смотрит ему в глаза; он моргнет, когда она больше не сможет смотреть.