До встречи в Лондоне - читать онлайн книгу. Автор: Александр Звягинцев cтр.№ 47

Горегляд удивленно посмотрел на него, но возражать не стал.

- Сам справишься? Или помочь? - перешел на «ты»Ледников.

- Не… Я сам. Нас в разведроте учили.

- Ну, сам так сам, - не стал спорить Ледников.

Пока Горегляд бинтовал бедро, Ледников внимательно разглядел его. Выглядит даже моложе своих лет. Смуглое лицо южного красавца. Но без нагловатости и самодовольства.

- Пуля в ноге? - спросил Ледников.

- Не… К счастью, насквозь. Крови вытекло только много.

Толя Троицкий, кажется, разгадал и описал его совершенно верно. На бандита не похож. Даже с учетом тех университетов, что он прошел среди шпаны и уркаганов поселка Майский, в армии и милиции…

Сомнения Ледникова в том, что Горегляд в одиночку не мог провернуть всю эту операцию с Муромскими и Гланькой, переросли в уверенность. И теперь самое главное - выведать, кто за ним стоит. Потому что сам он из игры явно выпадает, а вот тот, кто за ним, остается. А значит, процесс не закончен.

Когда Горегляд со стоном вытянул ногу, Ледников приступил к собеседованию, именно в таком жанре он собирался для начала построить разговор. А там видно будет, может, придется и сменить пластинку.

- Что с Муромским? - резко спросил он.

- С каким?

- С Рафой. Что со старшим, я знаю.

- А-а… Не знаю я.

- Что значит - не знаю? - повысил голос Ледников.

- То и значит! - нахохлился Горегляд. - Сбежал он. Ночью. Куда делся, понятия не имею.

Ничего себе поворот сюжета! Ледников с сомнением посмотрел на понурого Горегляда.

- А может, это ты его убрал, а? Придушил, спрятал, а теперь рассказываешь мне сказки!

- Да не сказки!.. На кой мне его душить? Он в таком состоянии был… Может, жив, а может, и нет уже.

- Что же ты с ним делал? Наркотики, что ли, колол?

- Да нет, таблетки в еду добавлял. Аналог азалептина. Он от них как в затмении все время был.

Значит, азалептин. Применяют при шизофрении, маниакальном синдроме и маниакально-депрессивном психозe, вспомнил Ледников. При лечении могут наблюдаться мышечная слабость, сонливость, спутанность сознания… В последнее время именно азалептин очень часто используется при криминальных отравлениях. Почему-то именно им промышляющие девицы вводят в состояние затмения своих клиентов. Его просто добавляют в водку, в пиво, в вино, и «пациент» вырубается. Через сутки приходит в себя. Правда, тут все зависит от дозы. Азалептин стал даже популярнее клофелина. А клофелином сейчас чаще всего пользуются при суициде, то есть его теперь предпочитают в основном самоубийцы.

Теперь пора его несколько оглоушить, решил Ледников. Дать понять, что у нас такие длинные руки и мы так много знаем, что темнить не стоит.

- Руслана ты специально не предупредил о покушении?

- Руслана? - честно изумился Горегляд. - А-а… При чем тут Руслан? Откуда вы знаете?

- Сам знаешь, при чем. Ты даже не представляешь, как много я о тебе знаю, - многообещающе сказал Ледников. - Так что было с Русланом? Ты же знал, что на него готовится покушение?

Леня облизнул губы. Он смотрел в землю и ничего не говорил. Видимо, пытался сообразить, какое отношение имеет давнишняя история с его приятелем к нынешним делам. Наконец он затравленно сказал:

- Да он сам все знал! Что ему было рассказывать? Сам все знал. У них там тогда настоящая война шла.

- За наследство Джуса?

- Ну да…

- А Джуса действительно Руслан убрал?

- Откуда я знаю? Он в таких вещах мне не исповедовался.

- Но он же был в этом заинтересован?

- Был. Но не настолько, чтобы убивать. Он просто хотел отодвинуть его в сторону, чтобы самому распоряжаться всем бизнесом.

Горегляд поднял на Ледникова затравленные глаза:

- Зачем вам все это?

- А ты догадайся сам, ты же опер!

Горегляд только еще сильнее понурился. Он явно растерялся. Готовился-то он к одному разговору, а тут…

- Видишь ли, Леня, я пытаюсь понять, на что ты способен. На какие такие злодейства. Чего от тебя ждать? Что у тебя на душе лежит?

- Что лежит, все мое, - криво улыбнулся Леня. - Я сам за все отвечу.

- Конечно, ответишь, - не стал возражать Ледников. - А теперь я хотел бы услышать все о твоих делах с семейством Муромских. Давай с самого начала…

Ледников уселся на поваленное дерево напротив Лени и выжидательно уставился на него.

Из того, что рассказывал Леня, что написал Толя Троицкий, что знал сам Ледников, постепенно нарисовалась такая картина…

Вся эта кутерьма началась, когда Леня служил в армии. Он воевал в «горячих точках», был ранен, а в это время настоящими героями страны становились те, кто сделал сказочное состояние на обломках империи. О них трубили газеты, их показывало телевидение, а уж слухи об их богатстве ходили самые фантастические. Среди этих героев был и Муромский. Вот тогда-то город и поселок Майский вспомнили своего блудного сына. Поползли самые дикие слухи о тех временах, когда Муромский химичил в местной типографии, и кто-то вспомнил о его близости со Светой Горегляд, а потом, само собой, сын Светы превратился в сына Муромского.

Слух крепчал и потихоньку стал одной из легенд поселка Майский, спорить с которым было уже бессмысленно. Леня, уходивший в армию сиротой, никогда и в мыслях не державший, что какой-то мужик по фамилии Муромский имеет к нему отношение, вернувшись, тут же получил прозвище Сын олигарха. Никаких возражений никто и слушать не хотел. Самое же подлое и невыносимое было то, что на Леню перенесли часть той завистливой ненависти, с которой относились к новым богатеям. Можно было подумать, что Леня что-то от богатств Муромского имеет! А он не имел ничего, кроме дурацких слухов и подозрений, будто ему что-то перепадает от богатств «отца». И возненавидел он этого «папашу» по-настоящему. И всякое известие о блудном отце вызывало в нем дикое раздражение.

А потом был разговор с Русланом. Леня понимал, что Руслан вцепился в него намертво и уже не отпустит…

Когда Руслана похоронили, он подумал, что эта тема ушла из его жизни, закрылась. Но потом, во время одной операции по задержанию, он угодил под пулю, провалялся несколько месяцев по госпиталям и больницам. За время лечения, когда ему не разрешали неделями вставать с постели, о чем он только не передумал. И об «отце» тоже. В запущенной палате на десятерых, где каждый день кого-то резали, превращая в очередного калеку, в горячечном бреду, скрипя зубами от постоянно сверлящей тело и мозг боли, он думал о том, что ждет его впереди, потому как врачи ничего не гарантировали… Жить будешь. Правда, инвалидом. Вопрос - инвалидом какой степени? Мысли о будущем внушали ужас и отчаяние. И вот тогда-то и родилась в нем эта мысль - пусть Муромский заплатит. За все! В конце концов, не обеднеет…