Удавка для бессмертных - читать онлайн книгу. Автор: Нина Васина cтр.№ 41

Добираясь до квартиры Корневича, Хрустов пытался обозначить хоть какую-нибудь логику происшедшего. Через полчаса он для себя установил, что Корневич пришел на работу, вошел в его кабинет и, почувствовав опасность, засунул свое удостоверение в бумаги на столе у двери. Два варианта, зачем он это сделал: не хотел, чтобы люди в комнате знали, кто он, либо подавал знак, что был в этом месте. Утром – в восемь тридцать, начало рабочего дня – стол Хрустова в полном порядке, то есть в полном рабочем беспорядке. Через два часа стол абсолютно пустой. А что, если Корневич попал сюда как раз в тот момент, когда стол потрошили? Логично. Все более-менее ясно, кроме основного: для чего объявлять о смерти капитана Хрустова и куда подевался Корневич?

«Что там было в моем столе? Две-три папки по текучке, отчеты по этому месяцу, две разработки на улучшение административных связей, талоны на бензин, так, стоп. Что было в ящиках? Пленки по слежке за Сусанной Ли. Одна… две? Кассеты от прослушки. Интересно, а стол Корневича в опечатанном кабинете пустой?»

Хрустов усмехнулся, представив себе, как выгребали из ящиков валяющиеся там в большом количестве «барбариски» – необходимая вещь, когда бросаешь курить.

Он открывал дверь Корневича отмычкой, хотя такую дверь запросто можно было выбить ногой. В прихожей, клацнув выключателем, Хрустов на некоторое время впал в состояние прострации: квартира по степени разорения была совершенно схожей с той, где он ночью смотрел крутую эротику. Шелестели от сквозняка свисающие до пола полосы обоев. Потерев как следует лицо ладонями, Хрустов прошелся по комнатам, заглянул в ванную, облил голову холодной водой. Стало лучше. Раскидывая ногами одежду и книги, нашел на полу телефон. Включил. Стал дозваниваться до справочной 03: он подумал, что Корневич мог просто потерять сознание на улице – с такой-то дыркой в груди! Нет, мужчина с огнестрельным ранением груди не поступал. Стиснул зубы и набрал номер городского морга. Еще четыре звонка. Выслушивая, во что одет разыскиваемый, который подходит по возрасту и описанию, он со странным чувством нереальности понял, что ему описывают пиджак Корневича и его, Хрустова, рубашку и трусы.

Встал, походил по комнате, всадил изо всей силы кулаком в стену свое отчаяние и злость. Выключил свет, лег на пол, подложив под голову валиком какую-то одежду, оберегая шишку от прикосновений, закрыл глаза и стал думать. Через час он заснул, и сон был легким, оздоравливающим. Еще через два часа Хрустов опять облился водой, провел не очень тщательный обыск на предмет оружия, но ничего не нашел, кроме большого охотничьего ножа, который Корневич хранил в кухонном столе. Голова перестала кружиться, шишка уменьшилась. Он набрал номер телефона соседки, у которой оставлял запасные ключи, и через десять минут выслушал ее завывания и причитания: итак, его квартира тоже разорена. Отставив в сторону визжащую трубку, вспоминал четверку в штатском. Потом успокаивал соседку, просил никуда не звонить – сам разберется. Потом звонил Вере и Сусанне Ли. Безрезультатно. «Сбежали лапочки, удрали быстро и спрятались, будем надеяться, хорошо. Вера, Верочка, что ж ты так перестаралась с бутылкой?» Перерыл то, что валялось на дне шкафа и на полу. Нашел чистую рубашку – велика, носки, трусы – вообще нет слов. Переоделся, побрился электробритвой, удивляясь странному стечению обстоятельств, вспомнил бреющегося у него утром Корневича, вздохнул, оглядывая себя напоследок в зеркале в коридоре, и поехал в морг.

Хирург Менцель должен был выйти на дежурство только на следующее утро, но к двеннадцати часам дня его нашли в институте, где он читал лекции, и хорошо поставленным голосом «попросили» срочно приехать в морг. Раздраженный Менцель в больнице сразу ринулся к кабинету главного врача и застал того в полной растерянности.

– Говорят, у тебя совершенно натурально потерялся труп? – почему-то шепотом спросил главный.

Менцель, написавший за утро семь объяснительных по исчезнувшему телу, только устало махнул рукой.

– Тут такое дело, – мялся главный, теребя дужку очков, – привезли три тела, у всех предварительный диагноз – сердечный приступ. Не нравится мне это.

– Одна организация, да?

Главврач кивнул.

– А по поверхностному осмотру?

– У двоих ничего. Никаких следов постороннего вмешательства. У третьего сквозное пулевое ранение.

– Обнаглели совсем, честное слово! – возбудился Менцель. – Я не буду писать сердечный приступ при пулевом ранении!

– Иди отсюда, – закрыл главный голову руками, – пиши что хочешь, я устал. Иди, пиши сердечные приступы двум другим, они как раз подходят! Одному лет двадцать, другому – не больше двадцати пяти. Самый возраст для скоротечных инфарктов.

– Почему я? – не уходил Менцель. – Кто настоял?

– Я настоял. Шесть хирургов в отделении. А с кем, кроме тебя, я могу говорить об этом?

– А завтра нельзя было?

– Нельзя. Два раза звонили, спрашивают, когда можно начать подготовку к похоронам.

– Это же черт знает что!

Менцель смерчем влетел в анатомическое отделение. Мытье рук его всегда успокаивало, но сейчас, устроившись поудобней у раковины, он почувствовал краем глаза какое-то движение на одном из столов, медленно оглянулся, смотрел несколько секунд на тело, накрытое простыней, и ехидно поздравил себя с нервным переутомлением.

Первая простыня сдернута. Молодое, отлично тренированное тело с наработанными мышцами. Вторая простыня. Еще одно весьма молодое тело. Мускулатура не наращивалась специально, но ноги сильные, а руки сухие. Занимался бегом. Ничего себе претенденты на инфаркт! Третья простыня. Голое тело на третьем столе стыдливо хватает простыню и закрывает свои причинные места. Менцель застывает на несколько секунд, не в силах отвести взгляд от захвативших простыню кистей рук, потом с исследовательским интересом склоняется над раной в груди, узнает ее и только после этого впивается глазами в лежащее перед ним лицо.

– Ага, – бормочет он, – Корневич, если не ошибаюсь?

– Александр Корневич де Валуа, – объявляет тело и садится.

У доктора от такого уточнения происходит легкое головокружение, вполне достаточное для того, чтобы нашарить за спиной стул и сесть.

Корневич слезает со стола, внимательно осматривает металлический сток, укутывается простыней и изучает набор инструментов на небольшом столике на колесах. Больше всего его восхищает медицинская электропила. Он осматривает и молодых людей, словно не веря, поворачивается к доктору, странным жестом римского патриция приглашая того в свидетели.

– Это мой сержант! А это мой младший лейтенант. Это мои ребята. Они что, мертвые?

Менцель кивает головой, потом разводит руками и пожимает плечами:

– Точный ответ я могу дать только после вскрытия. Вы, голубчик, меня отучите доверять поверхностному осмотру.

– Так. Где моя одежда? – Корневич заторопился.

– Должен вас огорчить, одежда ваша, в общем, разрезана. Навряд ли ее можно будет надеть.