Приключения Кавалера и Клея - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Чабон cтр.№ 130

— Что бы ты сказал, если бы тебе предложили часиков так десять-двенадцать… э-э, снег лопатой покидать? — кричали они утром друг другу со своих коек, приведя предыдущие пять суток исключительно за этим занятием. Все выглядело так, как будто некий бестелесный начальник дал им наряд вне очереди заодно с парой лопат, а Джо с Шэнненхаусом были всего лишь парой несчастных козлов отпущения, которым предстояло отрыть из-под снега ангар и тракторное депо. По вечерам, возвращаясь обратно в тоннели с ноющими мышцами, опаленными холодом лицами и пальцами, они наполняли кают-компанию воплями «А ну по стакану виски!» и «Бифштексы настоящим мужчинам!».

Как только они отрыли трактор-снегоход, потребовался целый день возни и подогрева различных деталей упрямого мотора марки «Кайзер», чтобы снова его запустить. Еще один день они убили на то, чтобы отвести трактор на тридцать ярдов по ровному снегу от депо к ангару. И еще день, когда лебедка трактора вышла из строя, и «кондор», который они уже сумели отбуксировать на полпути вверх по специально устроенному ими снежному скату, оторвался и ускользнул обратно в ангар, оторвав себе по пути кончик левого нижнего крыла. Последовали еще три дня ремонта, а потом Шэнненхаус пришел в кают-компанию, где Джо как раз открыл руководство для королевской канадской горной полиции издания 1912 года на главе «Некоторые особенности техобслуживания саней» и силился разобраться в том, как правильно привязывать сани для перевозки людей. Фраза «УБЕДИТЕСЬ В ТОМ, ЧТО САНИ НАДЛЕЖАЩИМ ОБРАЗОМ ПРИВЯЗАНЫ» шла пунктом номер 14 в предполетном перечне командира Флира. Три известных Джо языка никак не могли удовлетворить его потребности в подходящих ругательствах.

— У меня все собаки вышли, — сообщил ему Шэнненхаус. Новый кончик, который он прирастил к крылу «кондора», требовалось покрыть аэролаком, чтобы он как следует присобачился (в прямом смысле) к остальной обшивке. Иначе самолет взлететь не мог.

Джо, недоуменно моргая и пытаясь уловить смысл, на него посмотрел. Сегодня было двенадцатое сентября. Еще несколько дней — и, очень может быть, корабль с солдатами и самолетами сумеет прорваться сквозь тающий паковый лед к «Йотунхайму». Если они к тому времени не смогут подняться в воздух, вся миссия будет сорвана. Вот что (частично) имел в виду Шэнненхаус.

— Можешь попробовать людей, — предложил Джо.

— Этого я не предлагал, — отозвался Шэнненхаус. — Хотя, Дурень, я бы солгал, сказав, что такая мысль мне в голову не приходила.

Пристально глядя на Джо, Шэнненхаус огладил пышные бакенбарды; свою медвежью рыжую бороду он так и не сбрил. Затем глаза его скосились на койку Джо, где мирно спал Моллюск.

— Есть еще Мозгляк, — сказал Шэнненхаус.

И они пристрелили Моллюска. Шэнненхаус выманил ничего не подозревающего пса на поверхность куском мороженой солонины, а потом положил пулю аккурат между его здоровым глазом и бело-голубой жемчужиной. Джо этого зрелища вынести не смог — он лежал на койке во всей своей одежде, завернувшись вдобавок в парку, и горько плакал. Вся прежняя грубость и неотесанность Шэнненхауса бесследно исчезли. Он уважил горе Джо от потери любимого пса и взял на себя всю мрачную работу по обдиранию шкуры, ее вымачиванию и дублению. На следующий день Джо отчаянно постарался забыть про Моллюска и потеряться в мстительных мыслях, а также отупляющей скуке всей их авантюры. Он проверял и перепроверял каждую шестеренку согласно перечням командира Флира. Еще Джо нашел и достал небольшой ледоруб, который невесть как провалился в коробку передач тракторной лебедки. Он смазывал лыжи и тщательно проверял крепления. Притащил сани обратно из тоннелей, отвязал их, а затем снова привязал согласно способу канадской горной полиции. Приготовил яичницу с бифштексами себе и Шэнненхаусу. Сдернув бифштексы с испачканной сковороды, поставил их париться на две большие металлические тарелки, взял бутылку виски и принялся натирать до блеска сковороду. Время от времени он поджигал на сковороде виски, затем гасил. Наконец, воняя обработанной шкурой, пришел Шэнненхаус. Он с благодарностью принял тарелку из рук Джо. На лице у пилота застыло торжественное выражение.

— В самый раз хватило, — сказал он.

Джо взял свою тарелку, сел за командирский стол и, надеясь впитать оттуда хоть малую часть командирской пунктуальности, напечатал следующее заявление:

Тем, кто придет сюда в поисках лейтенанта Джона Весли Шэнненхауса (мл. разр.) и радиста второго класса Йозефа Кавалера:

Прошу прощения, что мы здесь отсутствуем и, по всей вероятности, определенно мертвы.

Мы подтвердили данные об учреждении немецкой военной и научно-исследовательской базы, расположенной в Земле Королевы Мод, также известной как Нойшвабенланд. Данная база в настоящее время обслуживается только одним человеком. (Посмотрите, пожалуйста, приложенные стенограммы, а также радиоперехваты А-РРР, 1.1.вии.44–2.их.44.) Поскольку нас здесь двое, ситуация представляется предельно ясной.

Тут Джо перестал печатать и добрую минуту просто сидел и задумчиво пережевывал кусок бифштекса. Ситуация была далеко не ясной. Человек, которого они собирались убить, не сделал ничего, чтобы хоть как-то им повредить. Представлялось в высшей степени невероятным, что Геолог, если только не самым что ни на есть метафизическим и косвенным образом, был причастен к строительству той избушки на курьих ножках в Терезине. Он не имел ни малейшего отношения к шторму, который налетел с Азорских островов, или к торпеде, что пробила дыру в корпусе «Ковчега Мириам». Однако все вышеперечисленные события заставили Джо хотеть кого-то убить. А кого еще здесь можно было убить, он просто не знал.

Тем, кто вполне резонно заинтересуется нашими мотивами или полномочиями на предмет выполнения данной миссии…

Джо опять перестал печатать.

— Джонни, — спросил он, — зачем ты это делаешь?

Шэнненхаус оторвал взгляд от девятимесячной давности выпуска «Фифы». Отмытый от грязи и бородатый, он теперь сильно смахивал на одно из лиц, что были развешаны в актовом зале старой гимназии Джо, один из портретов великих ученых, суровых и высокоморальных мужчин, чьи чела никогда не бередились сомнениями.

— Я прибыл сюда, чтобы летать на самолетах.

…то пусть они не подвергают сомнению тот факт, что мы думали только о служении нашей родине (в моем случае — второй родине).

Позаботьтесь, пожалуйста, о людях в жилых помещениях, которые мертвы и заморожены.

С уважением,

ЙОЗЕФ КАВАЛЕР, радист второго класса.

12 сентября 1944 года.

Джо извлек лист из пишущей машинки, затем закатал снова и так и оставил. Шэнненхаус подошел почитать, один раз кивнул, после чего вернулся в ангар, чтобы посмотреть на самолет.

Джо лег на койку и закрыл глаза, но чувство завершенности, приведения своих дел в порядок, которого он искал, печатая последнее заявление, никак не приходило. Тогда он закурил сигарету, сделал глубокую затяжку и попытался так очистить свой разум и совесть, чтобы встретить очередной день лишенным любых забот или отвлекающих мыслей. Закончив курить, Джо перевернулся на другой бок и попытался заснуть, но воспоминание о единственном доверчивом глазе Моллюска не выходило у него из головы. Он ворочался, метался, пытался убаюкать себя до сонного состояния, как Роза однажды его учила. Согласно ее рекомендациям, следовало представить себе, что ты лежишь на черном плоту, плавающем в теплой черной лагуне, в черноте безлунной ночи. Ни внутри, ни вне Джо не было ничего, кроме мягкой и теплой черноты. Вскоре он почувствовал, что соскальзывает в яму сна, высыпается туда как песок, несущийся сквозь горловину песочных часов. В этом сумеречном гипнагогическом состоянии Джо начал воображать — нет, это было сильнее простого воображения, он словно бы припоминал тот факт, полностью в него веря, — будто Моллюск был способен разговаривать, обладал мягким, спокойным, немного жалобным голосом. И будто там звучал такой разум, любовь и участие, что Джо теперь никак не мог выбросить голос мертвого пса из своих ушей. «Мы могли столько друг другу сказать, — думал он. — Какая жалость, что я только сейчас это понял». А затем, за мгновение до того, как Джо утонул в яме сна, резкий лай прозвучал в его внутреннем ухе, и он резко сел на койке. Сердце его бешено колотилось. Джо понял, что теперь его преследует преданная любовь не Моллюска, а кого-то куда еще более родного и потерянного. Именно эта любовь теперь преследовала его и не давала найти мир и покой в возможности своей смерти.