Робинзон по пятницам - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Монастырская cтр.№ 57

— Все очень сложно, я прошу вас успокоиться и не делать скоропалительных выводов.

— Каких, господин Пургин?

— Например, что это я убил Трохименко.

— А разве не вы?

— К сожалению, нет. Хотя, признаться, очень хотелось. Поверьте, было за что.

Мы сидели в его домашнем кабинете. Пургин нервничал, а мне было море по колено: на лестнице я хлопнула для храбрости сто грамм коньяка. Почему бы не поговорить с человеком, перед тем, как он отправится в тюрьму?! Последняя мысль согревала сердце и душу. Ярость медленно отступала.

— Про дела давно минувших дней уже наслышана. Хотя и не уверена, что та версия, которую выдала мне ваша дочь, является правдивой. Вы знаете, что Мила не только воровка, но еще и патологическая лгунья?

— К сожалению, ни клептомания, ни склонность ко лжи, не лечатся, — он грустно взглянул на фотографию дочери на столе. — По крайней мере, я исчерпал все свои возможности. Поверите, я даже не могу признаться в нашем родстве, каждый раз думаю, а вдруг она в гостях что-нибудь украдет. Позору потом не оберешься.

— Яблочко от яблони…

— Понимаю вашу иронию. Но если б вы знали, Стефания, сколько раз приходилось давать взятки, чтобы ее отмазать.

— У вас одноразовых носовых платков нет?

— Зачем?

— Когда я слышу о проблемах отцов и детей, то всегда плачу!

— Стефания, я понимаю ваше раздражение и обиду. Дескать, я как профессор Морриарти все спланировал…

— А я как собака Баскервилей попалась в расставленную ловушку.

— Значит, вы считаете, что были игрушкой в моих руках.

— А разве нет?

— Это роковое стечение обстоятельств.

— Роковое стечение обстоятельств? Ваша дочь пыталась меня подставить, и если бы не случайность, ей бы это прекрасно удалось.

— Вы имеете в виду шарф?

— Именно. Она прекрасно знала, где я находилась в момент смерти Трохименко — в женском туалете. Но ничего не сказала следователю. И если вспомнить, о чем она тогда с вами говорила, то…

— То что?

— То именно вы и повинны в его смерти.

Пургин рассмеялся.

— Вы очаровательная женщина. Но с логикой у вас большие проблемы. Я действительно долгие годы ненавидел Трохименко, когда же его встретил, то был готов убить.

— Вот!

— Что вот? Желание еще не есть действие. Выяснилось, что я очень брезглив. Своими руками не могу. К тому же благодаря Трохименко, я встретил женщину, с которой решил связать свою дальнейшую жизнь. Я скоро женюсь, так что мне не было нужды ломать свою судьбу из-за старых событий.

— А как же ваша философия мести?

— Оказывается, в жизни есть вещи и поважнее.

— Любовь?

Он нисколько не смутился:

— Любовь. Я только сейчас понял, что потратил жизнь на миф, который сам же и создал. Так что в какой-то мере я благодарен своей непутевой дочери за то, что она спуталась с Трохименко. Хотя и противно.

— А что же тогда вы искали в его кабинете?

Пургин уставился на меня:

— А вы разве не поняли?

— Нет

— Деньги.

— ?!

— Я его шантажировал.

Он сказал это так просто, что я поначалу даже и не нашлась, что ответить. Пургин, напротив, явно развеселился:

— А что вы так удивились? Я подсчитал, что Трохименко мне задолжал определенную сумму, при встрече пришлось потребовать.

— И сколько он вам платил?

— Стефания Андреевна, вы не перестаете меня удивлять. Задаете вопросы, на которые вряд ли получите ответы, — он прислушался к звукам в прихожей. — Наконец-то! Сейчас я вам представлю свою невесту.

Все произошло настолько быстро, что я даже не успела понять, в чем дело. Пургин приподнялся в кресле:

— Дорогая, у нас гости…

И рухнул. Во лбу краснело аккуратное отверстие.

— Я стреляю очень метко, не правда ли, Эфа?!

Я инстинктивно повернулась на голос, и голова раскололась на тысячи осколков. Стало темно и пусто.

* * *

Ученые доказали, что лучше всего женская красота сохраняется в холоде. Тепло разрешительно действует на наши клетки. Может быть поэтому, народы севера живут сравнительно недолго, но зато до самой смерти сохраняют внешнюю привлекательность. У южан иная история: внешне они стареют быстро, но зато могут попасть в книгу рекордов Гиннеса в разряде долголетия. Лично я жару не люблю, к холоду отношусь нейтрально: если в Петербурге восемь месяцев стоит зима, то, что толку стенать о лете. Но так холодно мне не было никогда. Поневоле я посочувствовала мамонтам, вынужденным жить в условиях вечной мерзлоты. Перед этим ледяным безмолвием отступала даже боль в виске. Я попыталась открыть глаза. Веки были свинцовыми. Поднимите мне веки! Ну, кто-нибудь, поднимите! В ответ тишина. Следует понимать, что здесь я нахожусь в полном одиночестве. Осталось только выяснить, где именно.

На счет три поднимаем левый глаз. Раз! Два! Три! Замечательно! Гражданка Иванова, вы делаете успехи. Теперь на счет шесть поднимаем правый глаз. Четыре! Пять! Шесть! Молодец! Там, где я находилась, царил полумрак, в котором можно было с трудом разглядеть очертания предметов: каких-то длинных вытянутых столов. Я постаралась приподняться и обнаружила, что лежу на одном из таких столов абсолютно голая. Ну и дела! А куда делся тот симпатичный костюмчик, который я обновила нынешним утром? Кто меня раздел? И тут же забыла про этот вопрос, впав в состояние мыслительного анабиоза.

Теперь я знаю, что холод и воля человека — практически не совместимы. Я не думала, я тормозила. Мысли напоминали старые шерстяные нитки, которые рвутся, когда пытаешься скрутить их в клубок. Единственно, что меня утешало, так этот то, что моя внешность после такой обработки холодом будет безупречна. Как пишут в рекламных листовках: "Подруги умрут от зависти!".

В какой-то момент я опять отключилась. Мне показалось, что стало теплее, я словно окунулась в подогретую вату дремы, еще немного и нырну в нее с головой. Мешала маленькая деталь. На большом пальце ноги. Бирка. Я пошевелила пальцем, и, наконец, сообразила, где нахожусь. В морге.

С этой минуты мозг пошел на поправку. Соображать стала быстрее. Сначала села на столе, разминая одеревеневшие мышцы. Некстати вспомнила о куске свинины, который вот уже две недели лежит в морозилке нашего холодильника. Именно на такой кусок мяса, только очень синий и в пупырышках, я сейчас и походила. Ого! У меня здесь, оказывается, соседи. На столе справа лежал Пургин. В отличие от меня он был неживым и одетым.

— Значит, в Каракумы мы не едем? — просипела я, наклонившись к его восковому лицу.