Все началось с нее - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Алешина cтр.№ 14

Видимо, почвы для ее эмоциональных выплесков в той комнате уже явно не хватало.

А Либерзон тем временем продолжал:

— С научной точки зрения ты, Серега, не виноват. Ты действительно не отвечал за свои поступки.

— Какие поступки? — вскричал Панаев. — Рома, ты что, мне шьешь дело? Я говорил только о том, что избил шалаву своего батька двадцать лет назад…

— Серега, успокойся! — Либерзон подошел вплотную к Сергею. — Никто не хочет тебя посадить. Мы хотим по возможности вообще замять это дело. Если, конечно…

Роман Исаакович взглянул на Ларису.

— Это просто какой-то кошмар! — Нонна Леонидовна считала за благо постоянно вмешиваться в разговор. — Это катастрофа! И все это на мою больную голову. Зачем я отдала свою дочь за этого жулика?!

— Мама, прекрати, — вступила в разговор из-за ее плеча Вероника.

— Он еще ответит за свои злодеяния, — пророческим шепотом загундосила «железная леди», стоя в дверях и потрясая наманикюренными кулаками в серебряных кольцах.

— Пошла на х…! — крикнул ей Панаев.

— Быдло. Ну, форменный идиот! — всплеснула руками Харитонова, буквально выставляемая за дверь собственной дочерью.

Когда дверь за ними наконец закрылась, Панаев, глядя на адвоката горящими глазами, спросил:

— Ты что, действительно считаешь, что я грохнул эту толстую биксу в ванной?

— В собственной ванной! В собственной! — снова заорала Нонна Леонидовна, врываясь в комнату. — Смотрите, он еще и отнекивается!

— Пошла на х…! — спокойно повторил Панаев.

Лариса не обращала внимания на эту перепалку: она анализировала полученную информацию.

А что, если девушка из юношеских лет, как бы ни неприятна была их первая встреча, встретилась на его пути, допустим, спустя несколько лет? Неожиданно? Может быть, в интимной обстановке? Как знать, что могло вызреть из этой истории? Но расспрашивать Панаева в присутствии стольких людей не имело смысла.

Котова обвела взглядом комнату. Она увидела лысоватого крепыша Либерзона, который, ходя из угла в угол, что-то пытался доказать и в чем-то убедить своего оппонента и подзащитного. Ерзающую на стуле Веронику, которая боялась, что мама снова ворвется в комнату с проклятиями. Панаева, который откровенно устал от этого кошмара.

— Может быть, ты все-таки не помнишь? Может быть, ты принудил эту женщину силой заниматься с тобой сексом? Может быть, ты не хотел убивать, а просто так получилось? — методично наседал Либерзон.

— Я не делал этого, — вяло сопротивлялся Панаев.

— Может быть, ты просто хотел ее унизить, решил запугать пистолетом? Просто так получилось, — Либерзон прищурил левый глаз. — Случайно, так сказать, неожиданно…

— Нет.

— Кстати, Сережа, где пистолет, из которого было совершено убийство?

— Я не знаю…

— Ты писал эту записку, это же твой почерк! — предъявлял вещественное доказательство Либерзон. — Ее нашли в ванной, на полочке, около банки с зубными щетками.

— Я не писал…

Лариса еще раз посмотрела на Панаева, словно стараясь понять, где этот человек говорит неправду, а где искренен. У нее складывалось впечатление, что где-то скрывается тайна. И что Панаев не до конца откровенен.

Она вышла в другую комнату, где сидели представители старшего поколения и Николай. Последний просматривал какие-то журналы и казался невозмутимым, но Лариса по дрожи его рук и крайне напряженной позе определила, что мальчик явно нервничает.

Лариса подошла к Марии Ильиничне и спросила ее, как можно связаться с ее мужем. Ответ она получила очень быстро.

— Он сейчас дома. Я сама позвоню.

Мария Ильинична набрала номер и, расплакавшись в трубку, произнесла:

— Тут весь дом на ушах стоит. Сережку в убийстве обвиняют… Приезжай быстрее…

В ожидании прошло еще полчаса. За это время Либерзон несколько раз настаивал на том, что пора вызывать милицию. Вероника умоляла его подождать, словно это могло что-то изменить. В конце концов решили подождать прибытия Панаева-старшего и только после этого позвонить по «02».

Наконец прибыл Дмитрий Федорович. Это был сухопарый высокий мужчина с довольно симпатичными, а на взгляд Ларисы, даже благородными чертами лица. Для своего возраста — шестидесяти лет — он весьма неплохо смотрелся. Он с порога сдержанно поздоровался и тут же направился в ванную.

«Наложница», как и следовало ожидать от хладного трупа, по-прежнему находилась там.

Панаев-старший быстро кинул взгляд, на некоторое время застыл, потом вдруг резко поднес правую руку ко рту и слегка надкусил ноготь. Другой же рукой он интенсивно потер мочку уха. Через некоторое время совершил дерганое движение в сторону ванной, как бы наклонился. Казалось, он хотел сделать позу наложницы более удобной.

Когда он повернулся и собрался выйти, Лариса увидела капельки пота на его лбу. «Подозрительно — так на незнакомых люди не реагируют», — подумала Лариса.

И она решила немедленно взять Панаева-старшего в оборот. Представившись подругой Вероники, она попросила его о краткой беседе.

Дмитрий Федорович выглядел слегка растерянным, но присутствия духа не терял. Он довольно быстро согласился на разговор. Лариса и Панаев-старший прошли в комнату Сергея и попросили всех находившихся оттуда удалиться.

— Вы понимаете, что ваш сын является главным подозреваемым в убийстве этой женщины? — довольно напористо начала разговор Лариса.

— Вы что, считаете, я воспитал убийцу? Что я совершил грубые педагогические просчеты? Уверяю вас, я не знаю, в чем виноват как отец, — Дмитрий Федорович потер свои мозолистые ладони. — Я всего лишь простой инженер, вышедший из рабочих. Много учился и работал. Был даже начальником цеха на ткацкой фабрике. Сам никогда никаких грехов не совершал, хотя соблазнов было много.

— А ваши отношения с женщинами — это что, грех или добродетель? — Лариса усмехнулась ироничной полуулыбкой.

— С женщинами — у кого же не бывало…

— Вы уважали тех, с кем проводили время?

— Я всегда уважал женщин, даже вечно недовольную всем жену, даже гулящую дочь. Учил и сына с уважением относиться к слабому полу.

— У вас хорошие отношения с сыном?

— Ни у кого не было лучшего отца, — неожиданно высокопарно ответил Дмитрий Федорович.

«А вот это весьма сомнительно», — подумала про себя Лариса. Исходя из показаний матери, папаша, погрязший в сластолюбивых утехах, не мог удовлетворительно выполнять отцовские обязанности. То же самое, собственно, можно сказать и о матери, которая, не найдя счастья в супружеской жизни, воркует и пускает слюни над сыном, который, в свою очередь, вынужден разрываться между восхищением перед родителями и отвращением к ним.