Полет сокола - читать онлайн книгу. Автор: Уилбур Смит cтр.№ 41

— Мы живем не в темные века, — язвительно сказала Робин. — Сейчас 1860 год.

Она уложила его на подушку и накрыла серым корабельным одеялом. Она понимала, что при такой ране у него скоро начнется тошнота с дрожью и ознобом. Но ему не становилось хуже, и в последующие двадцать часов он продолжал с койки командовать кораблем и злился на то, что доктор держит его в постели. Робин, однако, знала, что пистолетная пуля находится у него внутри и что последствия должны быть тяжелейшими. Она жалела, что не придуман метод, позволяющий хирургу точно установить местонахождение инородного тела, проникнуть в грудную клетку и удалить его.

В этот вечер доктор заснула в веревочном кресле возле его койки. Ее разбудил стон — он просил пить. Она поднесла к его губам эмалированную кружку с водой и обратила внимание, что кожа у него стала сухой и горячей. Наутро все опасения Робин подтвердились.

Клинтон лежал в полубреду, его терзала жестокая боль. При малейшем движении он стонал и кричал. Глаза провалились в ямы сливового цвета, язык покрылся толстым белым налетом, губы пересохли и потрескались. Капитан отчаянно просил пить, с каждым часом жар усиливался, словно стремясь прожечь его тело насквозь. Он беспокойно метался на узкой койке, скидывая одеяла, которыми она его накрывала, и в горячке всхлипывал от боли. Дыхание с хрипом вырывалось из опухшей посиневшей груди, глаза лихорадочно блестели. Робин сняла повязку, чтобы протереть его тело холодной водой, и увидела, что на бинтах появилось лишь немного светлой жидкости, отвратительный запах ударил ей в ноздри. Оно было ужасающе знакомым, зловонное дыхание самой смерти.

Рана сократилась, но корочка, покрывавшая ее, была такой тонкой, что лопнула при первом неосторожном движении Клинтона. Из нее вытекла капля густой жидкости, по цвету напоминавшая взбитое яйцо. Запах стал сильнее. Это был не тот гной, который сопровождает выздоровление, а злокачественный, такой, какого она и боялась.

Доктор осторожно промокнула гной, холодной морской водой обтерла грудь и горячую опухшую подмышку. Синяк расплылся еще больше и изменил цвет, став темно-синим, как грозовая туча, с серо-желтым оттенком, по краям ядовито-розовым, как цветок из сада самого дьявола.

Особенно чувствительной была одна точка, под лопаткой. Когда она коснулась ее, раненый закричал, мелкие капли пота выступили на лбу и среди тонкой золотистой щетины небритых щек.

Робин сменила повязку и влила в пересохшие губы четыре грамма лауданума, смешанного с дозой теплой каломели. Приняв лекарство, он впал в беспокойный сон.

— Еще двадцать четыре часа, — громко прошептала доктор, глядя, как Клинтон мечется и что-то бормочет. Она так часто видела это! Вскоре гной, накапливаясь в груди вокруг пули, распространится по всему телу. Она ничего не могла сделать, проникнуть в грудную клетку еще никому не удавалось.

В каюту вошел Зуга. В молчании брат остановился за спинкой стула и тихонько положил руки ей на плечи.

— Ему лучше? — тихо спросил он.

Робин покачала головой. Зуга кивнул, словно ничего другого не ожидал.

— Тебе нужно поесть. — Он протянул ей миску. — Я принес горохового супа с беконом, очень вкусно.

Робин и не заметила, что сильно проголодалась, и с благодарностью поела, обмакивая сухой корабельный хлеб в бульон. Зуга тихо продолжал:

— Я зарядил пистолеты неполным зарядом, насыпал поменьше пороха. — Брат с досадой покачал головой. — Проклятое невезение. Пуля Манго ударилась о спусковую скобу, я и не думал, что она войдет в грудь. Она должна была потерять большую часть скорости.

Робин быстро подняла глаза:

— Пуля ударилась о спусковую скобу? Ты мне не говорил.

Зуга пожал плечами:

— Теперь это неважно. Но она отклонилась.

После его ухода Робин минут десять неподвижно сидела в кресле, потом решительно подошла к койке и откинула одеяло, развязала повязку и снова осмотрела рану.

Она очень осторожно стала выстукивать ребра под раной, нажимая большим пальцем и прислушиваясь, не подастся ли сломанная кость. Все ребра были целы, но это не значит, что пуля не проникла между ребрами.

Робин надавила на опухоль с внешней стороны грудной клетки и, хоть Кодрингтон слабо дернулся, ощутила, как кость скребется о кость, словно ребро расщеплено или даже от него откололся длинный обломок.

Она затрепетала от волнения и продолжила осмотр, медленно продвигаясь к спине и прислушиваясь к его вскрикам. Наконец, когда она дошла до лопатки, Клинтон с диким криком подскочил на койке, на его лице снова выступил пот. Но кончиком пальца доктор что-то нащупала, и это не было ни костью, ни напряженной мышцей.

От волнения у нее участилось дыхание. Клинтон стоял, вполоборота отвернувшись от Манго Сент-Джона, и пуля могла пройти не тем путем, как Робин полагала вначале.

Если пистолет был не полностью заряжен порохом и если пуля ударилась о спусковую скобу, то вполне могло оказаться, что ей не хватило скорости, чтобы проникнуть в грудную клетку, пуля отразилась от кости и пропорола тело под кожей вдоль ребер, тем самым путем, который она только что прощупала, и застряла наконец в толще мускулов latissimus dorsi и tenes major [7] .

Робин выпрямилась. Может быть, она жестоко ошибается, подумалось ей, но, даже если она не права, Клинтон все равно умрет, и очень скоро. Доктор мгновенно приняла решение.

— Я ее вырежу. — Через световой люк в каюте она взглянула на небо. До заката оставалось еще час или два хорошего дневного света. — Зуга! — позвала она, выскочив из каюты. — Зуга! Иди скорей сюда!

Прежде чем переносить Клинтона, Робин дала ему еще пять граммов лауданума. На большую дозу она не решилась, в предшествующие тридцать шесть часов он принял уже пятнадцать граммов. В угасающем свете она подождала, сколько могла, пока лекарство начнет действовать. Потом передала приказ лейтенанту Денхэму убрать паруса, сбросить обороты винта и вести корабль как можно тише.

Зуга выбрал двух помощников. Одним был боцман, дородный седеющий моряк, другим — офицерский стюард, привлекавший Робин своими спокойными, размеренными манерами.

Втроем они приподняли раненого и перевернули на бок. Стюард расстелил на койке свежее белое полотно, чтобы оно впитывало стекающую кровь, Зуга быстро связал запястья и лодыжки Клинтона мягкой хлопчатобумажной веревкой. Он предпочел веревку из хлопка, так как грубая пенька могла порезать кожу, и завязал ее беседочным узлом, который не ослабевает при нагрузке.

Боцман помог ему привязать концы веревки к изголовью и изножью койки. Они уложили полуобнаженное тело так, что на мгновение Робин вспомнила рисунок с изображением распятия, висевший в кабинете дяди Уильяма в Кингслинне — римские легионеры привязывают Иисуса к кресту перед тем, как вбить гвозди. Она раздраженно встряхнула головой, отгоняя воспоминание, и сосредоточила все внимание на предстоящей задаче.