Тайник - читать онлайн книгу. Автор: Тоби Болл cтр.№ 36

— Слушай внимательно. Я ищу мальчика по имени Каспер Просницкий.

— Каспера? — оживился старший.

— Ты его знаешь? Где он? Он здесь?

— Он смотался, — ответил парень, махнув руками как крыльями.

— Смотался? Куда?

— На улицу.

— На улицу? Куда именно? — рявкнул Пул, сгребая парня за плечи. — Где сейчас Каспер?

Парень перепугался, а его товарищи попятились от Пула.

— Где?

Парнишка мотнул головой, и по его щекам покатились слезы.

Смит сидел у телефона в баре в двух кварталах от дома Паскиса. Он приканчивал уже третью порцию виски с содовой, и руки наконец перестали трястись. Смит ждал телефонного звонка. Наконец-то это произойдет. Выбравшись из архива, он позвонил Риордану в полицию и поинтересовался, почему его не предупредили, что архивариус возвращается к себе в хранилище. Риордан сказал, что он звонил, но никто не ответил. Смит знал, что он врет, потому что такой звонок он не мог пропустить. Риордан не звонил, но ведь ничего не докажешь. Ну ладно, при первом удобном случае, он ему это припомнит. А если ему не позвонит и этот долбаный лифтер Долиш, то он отыграется на его шкуре.

Мысль об этом привела его в раздражение. Смит допил виски и заказал еще.

Неподалеку оживленно беседовали двое мужчин в дешевых костюмах. Один из них утверждал, что всех людей можно разделить на две категории: одни считают, что все вокруг должны терпеть их норов, другие убеждены, что свою хандру нужно держать при себе. Говоривший причислял себя ко второй группе, а своего босса — к первой. Его собеседник кивнул и заговорил о своей жене.

Смит стал размышлять об услышанном. Сам он никогда не менял расположения духа. Точнее, всегда находился в одном — пошли все на хрен. Отражалось ли это на окружающих? Нет, если они не напрашивались сами.

Вот мэр был действительно взрывоопасен. Ему даже не было нужды словесно выражать свои эмоции. Окружающие мгновенно улавливали его настроение и действовали соответственно. Смит тоже старался не попадать под горячую руку. Нельзя сказать, что он боялся Рыжего Генри. Смит никого не боялся. Но даже крутые парни уважают субординацию, а Генри находился на самом верху. Смит занимал следующую ступеньку, но главным был Генри. Смита это не слишком напрягало — он понимал, что всегда может всадить пулю в мэра, если возникнет такая необходимость. Никто не мог чувствовать себя в безопасности — ни мэр, ни сам Смит. Такой расклад его вполне устраивал.

Когда стакан был почти пуст, зазвонил телефон. Долиш спасал свою шкуру. Он сообщил, что Паскис пошел домой.

Смит стоял под навесом напротив дома Паскиса, скрытый густым потоком пешеходов. Архивариуса, который длинным сутулым телом и подпрыгивающей походкой слегка напоминал богомола, легко было заметить в толпе. Смит смотрел, как он медленно движется по тротуару к своему дому, на ходу доставая из кармана ключ. Вдруг Паскис резко остановился и повернул голову, словно кто-то его окликнул. Он смотрел куда-то влево, и даже с противоположной стороны улицы было видно, как напряглось его тело. Смит непроизвольно шагнул вперед, чтобы лучше видеть, что происходит.

С Паскисом заговорил какой-то мужчина. Лицо скрывала низко надвинутая шляпа, но что-то в его облике показалось Смиту знакомым. Сказав что-то Паскису, мужчина указал на его дверь, и архивариус согласно кивнул. Потом он отпер дверь и вошел в дом. Мужчина последовал за ним. На пороге он остановился и бросил взгляд на улицу.

— Господи Иисусе, — пробормотал Смит. — Да это ведь чертов Фрэнки Фрингс.

Фрингс не отрывал взгляда от блокнота. Обычно это успокаивало неуравновешенных собеседников. Паскис начал нервничать еще на улице. Он прямо-таки одеревенел, когда журналист его окликнул. Выражение лица было испуганное. Не успокоился он и дома. Не исключено, что он всегда нервничает при разговоре с незнакомыми людьми. Поэтому Фрингс сосредоточил внимание на собственном блокноте и очень осторожно приступил к расспросам.

— Я знаю, что вы никогда не общаетесь с журналистами.

— Я… нет. Вообще-то мне запрещено сообщать какие-либо сведения репортерам. Это одно из условий моего контракта. Боюсь, что не смогу вам помочь.

— Понятно. Я просто буду задавать вопросы, а вы можете не отвечать, если не хотите.

Паскис задумался.

— Да, думаю, так будет лучше. И все же боюсь вас разочаровать.

— Это не страшно. Я собираю сведения о человеке по имени Отто Самуэльсон.

Взглянув на Паскиса, Фрингс увидел, что на лице у того опять появились страх и растерянность — как и раньше, когда он окликнул его на улице.

— Вам знакомо это имя?

— А почему… почему вы им интересуетесь? — запинаясь, спросил Паскис.

— Мне сказали, что Самуэльсон является ключевой фигурой в расследовании, которое я сейчас провожу. Поэтому мне так важно поговорить с ним. Я узнал, что он был обвинен в убийстве, но никаких сведений о приговоре или месте заключения так и не нашел. Мне порекомендовали поговорить с вами.

Фрингс дал Паскису время подумать, а сам стал рассматривать ковры, висящие на стенах. В комнате стоял какой-то запах. Вероятно, он остался от прежних трапез Паскиса — мясо, специи, рис.

Наконец Паскис заговорил:

— Мне нечего вам сказать, хотя кое-какая информация у меня имеется.

Фрингс озадаченно посмотрел на него.

— В 1927–1928 годах двадцать человек были осуждены за убийства, но в тюрьмы они так и не попали.

— А что с ними случилось?

Паскис с несчастным видом покачал головой.

— Не знаю. Я, как и вы, проводил расследование. У меня есть доступ ко всем официальным документам Города. В нашем архиве имеются все судебные дела. Однако я не нашел никаких упоминаний о том, что эти люди отбывают наказание.

У Фрингса перехватило дыхание и зачастил пульс.

— Вам известны имена этих людей?

Паскис продиктовал ему все двадцать фамилий. Журналист аккуратно записал их в блокнот, поражаясь феноменальной памяти архивариуса.

Когда список был составлен, Паскис сказал:

— По крайней мере один из них уже умер.

Фрингс кивнул, приглашая продолжить.

— Рейф Граффенрейд. Я ездил к нему. Ему отрезали голову прямо перед моим приходом.

Господи.

— А где вы нашли этого Граффенрейда?

Паскис рассказал, как он отправился к Граффенрейду и обнаружил труп. Речь его текла стремительным потоком, временами драматически прерываясь подобно тому, как вода, находящаяся под большим давлением, бьет через небольшое отверстие.