Медная пуговица - читать онлайн книгу. Автор: Лев Овалов cтр.№ 61

– Да, дорогой Август, – не смог он сдержаться, – все по­зволено в любви и на войне.

– Что ж, желаю вам счастья, – сказал я. – Как же это вас отпускают?

– Да, отпускают, – многозначительно заявил Гренер. – Я улечу в Испанию, потом в Португалию, и уже оттуда за океан.

– Мы получим там все, – подтвердила Янковская. – Нельзя увлекаться сегодняшним днем. Предоставим войну юношам. Работу профессора Гренера нельзя подвергать риску. За океаном у него будут лаборатории, больницы, животные…

– Но позвольте, – сказал я, – заокеанская держава находится с Германией в состоянии войны!

– Не будьте мальчиком, – остановила меня Янковская. – Воюют солдаты, для ученых не существует гра­ниц.

– И вас там примут? – спросил я.

– Меня там ждут, – ответил Гренер.

– Мы не знаем, как это еще будет оформлено, – добавила Янковская. – Объявят ли профессора Гренера политическим эмигрантом или до окончания войны вообще не будет известно о его появлении, но, по существу, вопрос этот решен.

Я посмотрел на Гренера, во всем его облике было что-то не только птичье, но и крысиное, взгляд его голубоватых бесцветных глаз был зорким и плотоядным.

– Когда же вы собираетесь уезжать? – спросил я.

– Недели через две–три, – сказала Янковская. – Не позже.

– Но ведь перебраться не так просто, – заметил я. – Это ведь не уложить чемодан: у профессора Гренера лаборатории, сотрудники, библиотека…

– Все предусмотрено, – самодовольно произнес Гренер. – За океаном я получу целый институт. А что касается сотрудников, за ними дело не станет.

Но меня тревожил и другой вопрос, хотя он не имел прямого отношения к моим делам.

– А что будет… с детьми?

Все последние дни меня не оставляла мысль о детях, находившихся на даче Гренера.

– С какими детьми? – удивился было Гренер и тут же догадался: – Ах, с детьми… О них позаботится наша гражданская администрация, – равнодушно ответил он. – Они будут возвращены туда, откуда были взяты. В конце концов, я не брал по отношению к ним никаких обязательств.

Я промолчал. Было вполне понятно, какая участь ждет этих детей.

– Может быть, вы еще передумаете и останетесь? – спросил я, хотя было совершенно очевидно, что все уже твердо решено.

– Увы! – высокопарно, как он очень любил, ответил Гренер. – Муза истории влечет меня за океан.

– Увы! – повторила за ним Янковская, хотя каждый из них вкладывал в это междометие разное содержание. – Мы не принадлежим себе.

– Да, отныне вы будете полностью принадлежать заокеанской державе, – сказал я. – Мне только непонятно, чем это будет способствовать величию Германии.

Гренер пожал плечами.

– Наука не имеет границ… – Он посмотрел на часы и встал. – Моя дорогая…

Янковская тоже поднялась.

– Идите! – небрежно приказала она будущему супругу. – Я вас сейчас догоню!

Гренер церемонно со мной раскланялся, я проводил его до дверей.

– Так внезапно? – обратился я к Янковской, когда мы остались один. – Что это значит?

– Ах, Андрей Семенович, я загадывала иначе, – грустно ответила она. – Увы! Я ведь знаю, как много вы работали в последнее время. Для кого, вы думаете, старается Польман? Почему он вас щадил? Как только вы передадите свою сеть, вас отправят обратно в Россию. А я – я устала уже рисковать….

Она протянула мне руку, и я задержал ее пальцы.

– Мы еще увидимся? – спросил я.

– Конечно!

– Вы у меня в долгу, – упрекнул я ее. – Вы не открыли мне всех тайн, связанных с нашим знакомством.

– Вы их узнаете, – пообещала она. – Это еще не последний наш разговор.

Она задумчиво посмотрела на меня:

– Поцеловать вас?

Я покачал головой.

Она вырвала свою руку из моей:

– Как хотите…

Она переступила порог и, не дав мне выйти на лестницу, резким толчком захлопнула за собой дверь.

Не успел я вернуться в столовую, как передо мной появился Железнов.

– Что это все значит? – нетерпеливо спросил он.

– Очередная лирическая сцена, – пошутил я. – Госпожа Янковская в одной из многочисленных ролей своего репертуара!

– Марта сказала, что они уезжают?

– Совершенно верно, – подтвердил я. – Господина Гренера сманили за океан жареным пирогом!

– Каким еще там пирогом? – с досадой отозвался Железнов. – Сейчас не время шутить.

– А я не шучу. Повторяется старая история. Совесть можно продать лишь один раз, а затем сколько ни одолжаться, придется рассчитываться.

Действительно, подумал я, куда делись все патриотические речи Гренера, как только он услышал хозяйский оклик?!

Но Железнов не склонен был заниматься отвлеченными рассуждениями.

– Неужели ты не понимаешь, как осложнится твое положение после отъезда Янковской? – с упреком сказал он. – Оберегая себя, она в какой-то степени вынуждена была оберегать и тебя. Ты был ширмой, за которой ей удобно было прятаться. Один ты вряд ли сможешь нейтрализовать Польмана и попадешься как кур в ощип…

– Мне кажется, ты сгущаешь краски. В конце концов я могу рискнуть…

– Мы можем рисковать собой, но не вправе рисковать делом! – резко оборвал меня Железнов. – Свое поручение ты, можно сказать, выполнил. Мы обязаны спасти тебя, но, признаться, очень жаль детей. Их тоже хотелось бы спасти. А кроме того, есть, кажется, еще одно немаловажное обстоятельство, которое может ускорить твое возвращение домой.

– Что же ты собираешься делать? – спросил я.

– Говорить с Прониным, – ответил он. – На этот раз он очень-очень нам нужен!

Через день или два после визита Янковской и Гренера в тех кругах Риги, где волею судеб и своего начальства пришлось мне вращаться весь последний год, заговорили о предстоящем отъезде профессора в Испанию. Его научные исследования, которые он не прекращал, даже находясь, как выражался он сам, на аванпостах германского духа, вступили в такую фазу, что потребовали всех сил ученого. Поэтому он решил на некоторое время уехать в далекую от войны страну, которая на самом деле являлась как бы испытательным полигоном для ученых гитлеровского рейха. Такова была официальная версия. А неофициально в Риге, посмеиваясь, говорили, что просто-напросто Гренер решил провести свой медовый месяц в Мадриде.

Истину знали немногие, знали, разумеется, в Берлине и два–три человека в Риге, мне о ней стало известно только в силу особых отношений, сложившихся между мной и Янковской.