Стреляющие камни - читать онлайн книгу. Автор: Александр Щелоков cтр.№ 33

Роджерс отжался на руках, легко вскинул тело и выбрался наружу. Вдохнул с наслаждением свежий, без запаха затхлости, воздух. Перед ним темной громадой высилась двухметровая стена. Редкие облачка на небе рассеялись. От горизонта до горизонта огромный шатер небосвода осыпали яркие, мерцающие звезды.

Боевики, открывшие вход, уже прошли по карнизу и указывали остальным путь слабым синим фонариком.

Шах подтолкнул Роджерса в спину: «Пеш1» Осторожно, стараясь не шуршать мелкой каменистой крошкой, они подвинулись к месту, где надо было преодолевать стенку и выбираться на плато.

Массивный, походивший на бугая моджахед подошел вплотную к стене, плотно прижался к ней спиной и сделал ниже пояса ступеньку из сложенных в замок ладоней.

Первым ступил на зыбкую лестницу Шах. Он сделал это легко, быстро и бесшумно. Достигнув края гребня, лег на живот и мягко скользнул на плато.

Роджерс взглянул на часы. Живые электронные цифры прыгали, меняя секундные показатели. Пляшущие знаки еще показывали, что до трех часов оставалось две минуты, когда с севера, приглушенный расстоянием, заливисто заговорил «Калашников».

«Что это?» — подумал Роджерс. И в тот же миг, как фейерверк хорошо отрепетированного праздника, на севере расплескались волны автоматной стрельбы. Должно быть, ударная группа Бобосадыка начала атаку. Начала раньше срока.

Роджерс еще раз бросил взгляд на часы и ступил ногой на сложенные вместе руки моджахеда. Напружинившись, тот приподнял англичанина и помог ему взойти на свои плечи.

Скользнув ладонями по скале, Роджерс пальцами достиг кромки обрыва, вцепился в нее. Создав опору, резко толкнул тело вверх и лег животом на скалу.

С высоты он увидел, что небо на севере исполосовано огнями трассеров. Это группа отвлечения вступила в бой.

Рядовому Эдику Водовозову повезло. Попав в Афган, он оказался в роте, которая несла караульную службу. Потому войну Эдик ощущал как явление отдаленное, не вторгавшееся в его личную жизнь. За время службы Эдика. моджахеды обстреляли гору всего один раз. Стрельба, которая велась по горе из «зеленки», вреда не принесла. Главный ущерб был нанесен дорожному знаку, хорошо известному каждому водителю под названием «кирпич». Теперь он зиял сквозными рваными, пробоинами,. И все видели, подъезжая к гарнизону, — знак боевой и здесь на горе, солдаты тоже знают войну.

Уже на первой неделе службы Эдик понял, что дело его, в целом нудное и нелегкое, не таило в себе больших опасностей. Судьба оказалась благосклонной, дав ему возможность быть на войне и в то же время стоять в стороне от пламени, которое бушевало в других, более горячих точках.

В первый раз встав на пост, Эдик в полной мере познал ужас бессилия и одиночества. Ночь, окружившая его, былавраждебно и. Он никогда дотоле не представлял, что и земля и небо могут таить в себе столько неведомой ему угрозы. Таинственная опасность буквально пропитывала мир. Он всматривался в темень, не видел ровным счетом ничего, но ему все время казалось, что враг, затаившийся неподалеку, видит его целиком, ясно и четко.

Постепенно Эдик свыкся с необходимостью оставаться в темноте один на один с неизвестностью, смирился со своей долей, понимая, что она не самая опасная здесь, в Афгане.

Больше всего Эдик любил заступать на пост, который находился со стороны крутого лба Мамана, откуда можно было ожидать чего угодно — пожара, шаровой молнии, но не появления моджахедов. Днем, прохаживаясь неподалеку от кромки обрыва, Эдик с замирающим сердцем бросал взгляды в глубину. По ночам он отходил от кручи, чтобы ненароком не оступиться. И хотя знал — от отвеса его отделяет минимум десять метров, ужас высоты жил в его душе неистребимо.

В свободные минуты Эдик с увлечением «стучал» по мячу. Здесь, «на горе», как говорили солдаты, он разжег интерес товарищей к волейболу, и почти ежедневно, когда спадала острая жара, в гарнизоне начиналась игра. Она так привилась, что на площадку стали приходить люди из кишлака. Сперва они только глазели, потом начали пробовать играть сами. Однажды на матч пришел торговец Мансур Бехрам — жилистый, прыгучий афганец. Он оказался ловким и цепким спортсменом, быстро перенял суть убойных приемов игры и составил Эдику прекрасную компанию. Вместе они работали у сетки непробиваемо и красиво.

Когда мяч попадал к Эдику, Мансур предупреждал его: «Едик, дафай!» Эдик поднимал мяч, Мансур выпрыгивал вверх легко и пружинисто, взмахивал правой, и мяч, пушечно ухая, ударялся на стороне противника о землю почти вертикально. Собиравшиеся вокруг площадки болельщики ревели от восторга. Мансур улыбался, довольно хлопал Эдика пальцами по ладони — так он выражал свое одобрение подаче.

Мансур появлялся в гарнизоне довольно часто. Эдик сыгрался с ним и даже скучал, когда его партнер отсутствовал.

В последний раз Эдик и Мансур блеснули слаженной игрой уже перед капитаном Курковым. Соперников Эдика возглавлял лейтенант Лоза, спортсмен азартный и напористый. В паре с прапорщиком Зозулей они представляли непробиваемый тандем. Команда Эдика поначалу неудержимо проигрывала. Порой так бывает — не завяжется игра, не пойдет, и хоть ты плачь. Одну партию ребята просадили всухую. Вторая тоже шла к проигрышу, когда на площадку вышел Мансур. Он приветливо кивнул капитану, с которым уже был знаком, и сразу вступил в игру. Мяч завис над площадкой — партия затянулась, и вдруг наступил перелом.

Последнюю игру мощным красивым ударом заключил Мансур. У самой земли рядовой Карпухин в падении перехватил мяч, отдал его Эдику.

— Едик! Пас! — высоким голосом выкрикнул Мансур.

Эдик принял мяч на кончики пальцев, легко и точно поднял его над сеткой. Мансур взмыл вверх высоко и стремительно. Резко взмахнул правой, рубанул. Мяч охнул глухим стоном и круто, тяжелым камнем ударился в площадку по ту сторону сетки.

— Хатм! Перози! — сказал Мансур и широко улыбнулся из-под усов. Вскинул руки над головой и довольно потряс ими. — Конец! Победа!

Курков встал с лавочки. Повернулся к Лозе, мокрому от пота. Сказал с горечью разочарованного болельщика:

— Что ж это вы так, орлы Мамана?

— Сила солому ломит, — честно признался Лоза. — Этот Мансур мастак.

Эдик заступил на пост в два часа ночи. Некоторое время ходил и поглядывал по сторонам спокойно и бодро. Потом вдруг что-то сорвалось, надломилось в нем. Ватная мягкость потекла в ноги, переполнила их. Отяжелели веки. Густая липкая муть стала неумолимо затягивать сознание непрозрачной пленкой. Пение цикад, истошно верещавших в чахлых кустиках полыни, медленно тупело, глохло, уплмяало куда-то вдаль, и Эдик временами переставал слышать вообще.

Спроси его в тот момент: «Спишь?» — он бы ответил: «Нет», но слышать мир переставал, это точно.

Борясь со сном, Эдик стал массировать шею, до боли разминая загривок. Это хваленое средство борьбы с дремотой на него не подействовало.

Эдик устал растирать шею и бросил бесполезное занятие.