Другая история литературы. От самого начала до наших дней - читать онлайн книгу. Автор: Александр Жабинский, Дмитрий Калюжный cтр.№ 47

И благовонный тимьян дал для венка Улиад,

Нежный Мииск подарил зеленую ветку маслины,

Лавра цветущая ветвь – это наш милый Арет!

Тир священный, из всех островов блаженнейший! Миррой

Дышит лесок, где цветы в дар Афродите даны!

* * *

Кто-то сказал мне о смерти твоей, Гераклит, и заставил

Ты меня слезы пролить. Вспомнилось мне, как с тобой

Часто в беседе мы солнца закат провожали.

Теперь же

Прахом ты стал уж давно, галикарнасский мой друг!

Но еще живы твои соловьиные песни; жестокий,

Все уносящий Аид рук не наложит на них.

Для сравнения – два стихотворения из «Песен поэтов Бургундского двора». Гийом Дюфаи (1400–1470):

Смертельно бледен мой лик,

Причиной тому – любовь,

Груз на плечах велик,

Так тяжела любовь.

Мне изможденный лик

Скрыть ли в морских волнах?

В прекрасной дамы глазах

Вижу, что знает она:

Ни здесь, ни в иных мирах

Без любви мне жизнь не нужна.

Наградой высшей награжденный

И столь высоко вознесенный,

Счастливейший во всей стране!

Об этом вдруг поведал мне

Лишь слог, тобой произнесенный.

И словно заново рожденный,

От горьких мук тобой спасенный,

Я, словно в несказанном сне,

Наградой высшей награжденный

И столь высоко вознесенный,

Счастливейший во всей стране!

Я был отвергнутый влюбленный,

В слезах напрасных истомленный…

Но вот, со мной наедине

Ты робко снизошла ко мне…

О, слог, тобой произнесенный!

Наградой высшей награжденный

И столь высоко вознесенный,

Счастливейший во всей стране!

Об этом вдруг поведал мне

Лишь слог, тобой произнесенный.

Иоанн Режи (1430–1485):

Пожелайте – стану Вам слугою

И любовью нежною своей,

Где бы я ни был, до скончанья дней,

От невзгод и горестей укрою.

Никогда я не прельщусь другою,

Преисполнен счастьем новых дней.

Пожелайте – стану Вам слугою,

Вас любовью одарю своей.

К одному стремлюсь я всей душою,

Вечно петь Вам о любви своей,

И, клянусь, лишенный страсти сей,

Навсегда глаза свои закрою.

Пожелайте – стану Вам слугою,

И любовью нежною своей,

Где б я ни был, до скончанья дней

От невзгод и горестей укрою.

Сонет Шекспира (1584–1616) психологически сложнее, чем у греков или бургундцев, но он и по времени ближе к нам! Ведь это уже линия № 9:

Когда она клянется, что свята,

Я верю ей, хоть знаю – ложь сплошная.

Пусть мнит она, что я в мои лета

Неопытен и хитростей не знаю.

Хочу я думать, что она права,

Что юности не будет завершенья;

По-детски верю я в ее слова,

И у обоих правда в небреженье.

Зачем она не скажет, что хитрит?

Зачем скрываю возраст свой теперь я?

Ах, старость, полюбив, лета таит,

А лучшее, что есть в любви, – доверье.

Так я лгу ей, и лжет она мне тоже,

И льстим своим порокам этой ложью.

Мы говорили уже о «возрасте человечества», о том, что общественная жизнь, а также частная в своем усредненном значении подчиняется общим законам эволюции. Сначала люди чего-то не знают, потом узнают, применяют, дополняют… узнают еще что-то… взрослеют. Взрослеет все человечество в целом.

Примеры этому можно найти, изучая историю наук, религий, войн, торговли, но если делать это в рамках традиционной истории, то обнаружится, что повзрослевшее человечество время от времени впадает в детство и начинает свой путь вновь. То есть общепризнанная ныне история не подчиняется законам эволюции. В рамках же той современной хронологии, которую мы предлагаем в нашей книге, «взросление» человечества проявляется вполне. Произведения литературы дают нам картину, например, эволюции отношений между мужчинами и женщинами. Мы коснулись этой темы в предыдущей главе, но обращали в основном внимание на описание куртуазной любви. Каковы же причины перемен в отношениях между мужчинами и женщинами?

XIV век. Франко Саккетти (1335–1400 или 1410):

«…Не так давно, когда я, пишущий эти строки, был, хотя и незаслуженно, одним из приоров нашего города, приехал некий ученый юрист в должности судьи, по имени мессер Америго дельи Америги из Пезаро, мужчина очень красивой наружности, а также весьма преуспевающий в своей науке. Явившись по приезде в нашу управу и представившись с должной торжественностью и речами, он ушел и приступил к исполнению своих обязанностей. А так как в это время был издан новый закон о женских нарядах, за ним после этого несколько раз посылали и напоминали ему, чтобы он при проверке исполнения этих распоряжений проявлял как можно больше рвения, и он обещал это делать.

Вернувшись домой, он в течение многих дней проверял исполнение этих распоряжений на своих домашних, а затем приступил к поискам по городу. И когда его уполномоченный к нему возвращался и докладывал, какие доводы приводила каждая из женщин, которая ему попадалась и на которую он хотел составить протокол, у него был такой вид, словно он совсем свихнулся. А мессер Америго записывал и обдумывал все донесения своего уполномоченного. Случилось так, что какие-то граждане, увидев, что женщины носят все, что им вздумается, без всякого удержу, и услыхав об изданном законе, а также о том, что прибыл новый чиновник, отправляются к синьорам и говорят, что новый чиновник столь хорошо исполняет свои обязанности, что женщины никогда еще так не излишествовали в своих нарядах, как сейчас. По сему случаю синьоры вызвали к себе означенного чиновника и сказали ему, что они удивляются, сколь небрежно он выполняет свои обязанности в отношении распоряжений, касающихся женщин. Означенный мессер Америго отвечал им нижеследующим образом:

– Синьоры мои, я всю свою жизнь учился, дабы усвоить законы, ныне же, когда я думал, что уже что-то знаю, я обнаруживаю, что не знаю ничего, ибо, когда я разыскивал украшения, запрещенные вашим женщинам согласно распоряжениям, которые вы мне дали, они приводили такие доводы, которых я ни в одном законе никогда не встречал. В числе прочих приведу вам несколько таких доводов. Попадается женщина с кружевной повязкой на чепце. Уполномоченный мой и говорит:

«Назовите ваше имя. У вас повязка кружевная». Добрая женщина снимает повязку, которая была приколота к чепцу булавкой, и, взяв ее в руки, говорит, что это просто гирлянда. Иду дальше и вижу множество нашитых спереди пуговиц. Задержанной говорят: «Этих пуговиц вы не имеете права носить». А та отвечает: «Конечно, сударь, имею, ведь это не пуговицы, а запонки. Если не верите, посмотрите, в них нет петель и ни одной дырочки». Уполномоченный подходит к другой, в горностаях, и собирается составить протокол. Женщина говорит: «Не пишите. Это не горностай, это сосуны». Уполномоченный спрашивает: «Что такое сосуны?» Женщина отвечает: «Животное». И уполномоченный мой, как животное… Часто попадаются женщины… [18] Один из синьоров говорит: