Поцелуй осени - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Карпович cтр.№ 32

— Да, — растерянно протянула Лика. — Я умею… Был курс оказания первой помощи в институте…

— Давайте скорее! — подгоняла ее медсестра.

Лика нагнулась, припала к сухим синеватым губам, принялась вдыхать воздух. Медсестра, раскрасневшаяся, деловитая, с силой надавливала ладонями на грудь старухи. Через несколько секунд она оттолкнула Лику, бросила:

— Бегите, звоните в «Скорую». Живо!

И сама, наклонившись, начала вдувать воздух в полуоткрытый рот больной. Лика в смятении кинулась в коридор, от волнения долго не могла набрать номер — пальцы срывались и соскальзывали с диска. Когда она вернулась в комнату, склонившаяся над Ниной Федоровной медсестра распрямилась, быстро мотнула головой. По ее напряженному лицу, по ставшим вдруг неторопливыми движениям, Лика поняла, что бабушка умерла.

Над заставленным грязной посудой длинным столом витал кислый запах блинного теста. Заметно постаревший отчим, склонив плешивую голову, задумчиво катал по заляпанной скатерти винную пробку. Мать собирала на поднос рюмки. Лика закрыла дверь за последними уходившими с поминок гостями — бывшими коллегами Нины Федоровны по продовольственному магазину. Вот, значит, и все. Поддерживавшая ее все эти три дня суета окончена, и теперь ничего уже не заполнит собой пустоты, поселившейся в квартире с того страшного утра. Лика знала, по похоронам деда помнила — сейчас еще ничего, легко. Боль придет потом, когда будешь каждое утро выставлять по привычке лишнюю чайную чашку на стол, когда станешь оборачиваться на звучащий только в твоем воображении голос, когда не сразу сможешь ответить на телефонное обращение «Будьте добры Нину Федоровну!». Сейчас же она ощущала лишь клонившую к земле свинцовую усталость.

Лика вошла в комнату, тяжело опустилась на диван. Сейчас распрощается с дорогими родственниками и завалится спать, часов на двенадцать. Стол, посуда, оставшаяся еда — этим она займется потом. Однако драгоценная семья не спешила покидать ее. Художник как-то странно, по-птичьи косил на нее глазом, тряся клочковатой, вытершейся с годами бородой. Мать, раздобревшая после второй беременности, суетливо переставляла на столе тарелки, сдвигая на переносице тонкие брови. Из Ликиной комнаты доносились веселые крики ее братьев — Мишки и Стасика. Мальчишки Нинку почти не знали и не могли, конечно, искренне сожалеть о ее уходе. И зачем только матери понадобилось тащить их на похороны. И дети измучились, и взрослым от них покоя не было…

Лика откашлялась и произнесла:

— Мам, ты что-то сказать мне хочешь?

— Да видишь ли, доченька… — присела к столу Ольга.

Лика даже вздрогнула от такого непривычного обращения, вскинула брови — с чего это такие ласковые слова? И тут же обругала себя: «Ну я уж совсем, как Нинка, везде подвох вижу».

— Нам надо решить что-то с квартирой, — продолжала Ольга. — Ты же помнишь, я поднимала этот вопрос, но твоя бабушка…

— С ней просто невозможно было иметь дело, невозможно, — затряс редкими патлами художник.

Лика неприязненно покосилась на него, и Ольга, видимо, испугавшись, что дочь в раздражении откажет ей в просьбе, зыркнула на мужа:

— Витя, будь добр, помолчи!

Лика откинулась на спинку дивана, сдула упавшую на глаза челку. Мать заискивающе придвинулась к ней поближе, обхватила мягкой пухлой ладонью пальцы, заговорила, проникновенно улыбаясь:

— Ты подумай, зачем тебе одной такие хоромы? Что тебе тут, кроликов разводить? А нас ведь четверо в двух комнатах. Мальчики растут, им простор нужен, сама понимаешь.

Лика смотрела на ее взволнованно колыхавшиеся дебелые щеки, на лживые круглые глаза и не могла представить, неужели эта женщина когда-то родила ее, принесла домой, завернутую в байковое одеяло? Неужели она когда-то кормила ее грудью, качала на коленях, целовала? Не верилось, не укладывалось в голове. И даже те детские воспоминания о красивой нарядной маме, появлявшейся в квартире по субботам, о маме, к которой так хотелось прижаться, прицепиться, рассказать обо всех своих маленьких бедах и огорчениях, казались теперь далекими, фальшивыми. Эта поблекшая располневшая женщина, взволнованно убеждавшая Лику подарить ей дедовскую квартиру, была чужой, абсолютно и безоговорочно.

— Если сейчас прописать сюда мальчиков, можно будет разменять квартиру. И мы, вместо нашей двушки, сможем рассчитывать на три или даже четыре комнаты. И ты тоже останешься не в обиде. Подумай, это ведь только справедливо. В конце концов, это квартира моего отца, и Миша со Стасиком такие же его внуки, как и ты!

Словно учуяв, что речь идет о них, в комнату с гиканьем ворвались мальчишки. Старшему, Мишке, было уже десять, младшему — пять. Размалеванные невесть где найденными красками, обвязавшие головы салфетками, которые заботливо раскладывала по всем поверхностям бабка Нинка, они принялись носиться вокруг стола, изображая индейцев.

— Мама, мама, я великий вождь «черная рука»! — верещал Стасик.

— Мальчики, уйдите, ради бога, отсюда, — взвилась Ольга. — Виктор, что ты сидишь, как истукан? Ты отец или пустое место? Убери их.

Художник, поднявшись из-за стола, вытолкал детей из комнаты, принялся что-то внушать им в коридоре. Лика устало прикрыла глаза. В конце концов, эти мальчишки действительно ее братья. И в жизни им повезло чуть-чуть больше, чем ей. У них есть мама и папа. И может ли она осуждать мать за то, что та старается обеспечить будущее своих сыновей. Это ведь ее дети, она их любит. Двух детей из трех, вполне приемлемое соотношение.

— Ликуша, ну так как же? Ты все молчишь… — настойчиво протянула мать.

И Лика, сгорбившись, не поднимая глаз, очень спокойно и тихо произнесла:

— Мам, можно задать тебе один вопрос?

— Да, доченька, какой, — мелко закивала Ольга.

— Ты что, меня совсем никогда не любила?

— Да как ты можешь так говорить? — суетливо поводя глазами, вскипятилась Ольга. — Как же мне тебя не любить? Ты же дочка моя!

— А почему же ты меня бросила, мама? — заглянув ей в бегающие зрачки, спросила Лика.

— Я? Я тебя не бросила, — Ольга сделала паузу, набирая в легкие воздух, прежде чем разразиться возмущенной тирадой. — Это не я… Это твой отец тебя бросил. Ему, оказывается, только здоровые дети были нужны. Он сына хотел, похожего на Мастроянни. А ты вот с такой головой родилась! А потом… потом, бабка твоя меня к тебе не пускала. Ты думаешь, она такой цветочек была? Одуванчик? Да она, она мне всю жизнь испортила, сука старая, прости господи…

— Замолчи, мама, — резко встала с дивана Лика.

И, переведя дыхание, отрезала:

— Я согласна на размен. Мне нужна большая однушка в центре…

— Ой, ну как же, — перебила ее Ольга. — Нам же тогда ничего не останется, а ты любишь этот район, ты привыкла…

— Не перебивай меня, мама, — продолжила Лика. — Однушка в центре. Но только с одним условием.