Дежурный по континенту - читать онлайн книгу. Автор: Олег Горяйнов cтр.№ 5

Петров вяло чокнулся с радостным американцем своею рюмкой и отпил глоток водки, которую он, надо сказать, не любил, но Крайтон никак этого не мог взять в толк. Having, having, [4] подумал Петров, которому сравнительная лингвистика скрашивала пребывание в субтропиках как никакое другое хобби. Звучит, сволочь, в точности как Heaven. [5] Вот и ещё одна семасиологическая доминанта… тьфу! семасиологически доминированная… детерминированная… дистрибутированная… чёрт, не нужно было с утра надираться… теперь не в форме, роняю лицо советской разведки… лишь бы не уронить его буквально, то есть в чашку с кукурузной кашей – мамалыгой, хотя нет, это не мамалыга, это круче, это молей – так и шибающее в нос варево из кукурузной муки, причём варят его в кожуре початка… любят здесь, в Маньяне, повеселиться, особенно пожрать… Стоп! Не это ли самое, причём буквально, сказал ему недавно полковник Бурлак, «батя» резидентуры ГРУ? Да, так прямо и сказал, после чего показал ему счёт из этого ресторана. Счёт за предыдущий ужин с главным маньянским ЦРУшником… Что же? и теперь его ищейки, эта сволота кирзовая, откуда-нибудь из-за угла, из-за колонны подсматривают за ним, Петровым, чтобы через полчаса доложить своему шефу?.. Впрочем, теперь уже наплевать на это. Наплевать. Пусть смотрят, пусть докладывают. Изгадили мне жизнь, изгадили, с горечью подумал Петров. Пропащая страна, пропащие людишки… Велел им нарыть компромат на вождя враждебных команчей – не нарыли. В результате – случилось страшное, а козырей-то в рукаве – ни единого захудалого козырька! И нечем, нечем, крыть!.. Этот мой зам Серебряков – ну на что он годен, кроме как детишек пугать своей рожей до хронического заикания? И то, как показал опыт, впечатления этого хватает ненадолго, совсем ненадолго… И что же теперь?.. За халтуру, допущенную этим монстром, отвечать будет Петров, серебряковское непосредственное руководство. И отвечать по самым высшим меркам, если этот мордастый обжора, что сидит сейчас напротив и «срывает цветы наслаждения» с такой жадностью, будто год просидел в подвале у ливанских инсургентов и питался там хвостами дохлых крыс – причём обжирает он уже не резидентуру, нет: Петров, будучи на краю пропасти, на этот раз не решился запустить лапу в казенный кошт – обжирает он лично Петрова, коллегу своего, товарища по хитрым и опасным играм, которому завтра светит пенсия, если не что похуже, – если чертов цэрэушник его, Петрова не спасёт. А с чего бы ему меня спасать? Из сентиментальных чувств?.. Бескорыстно помочь боевому товарищу?.. Какой я ему боевой товарищ!.. Он разве боевого товарища во мне видит?.. Чёрта с два! Туземного вождишку он во мне видит. Грязного немытого дикаря, которому дай зеркало и ржавое ружьё – он и отправит сотню-другую людишек из своего племени к большому белому дяде на плантацию, или в трюм его галеаса для составления своему Старшему Брату начального капитала… А потом посмотрится в зеркало, увидит себя в стеклянных бусах, обаятельного такого, – и ещё десяток прибавит. Накинет, так сказать, за доставленное впечатление, расширение кругозора… Неужто сотня-другая людишек – чрезмерная плата, господа оппозиция, за расширение кругозора вашего вождя?.. за то, что вашенский-то всенародно избранный получил возможность самокритично разглядывать в этот странный господский предмет свой заскорузлый от вашей дикости интерфэйс?.. Неужто этакий пустяк способен подорвать экономическую или там демографическую составляющую вашего смехотворного бюджета?.. Когда на другой чаше весов – добрые отношения с таким большим старшим братцем, таким славным добродушным господином, властителем морей, для которого Небеса, господа оппозиция, не есть нечто мистическое, как для вас, а всего лишь имение, в котором проживает ещё один белый брат, старший брат нашего старшего брата, куда пустят когда-нибудь и нас, господа… Я зарапортовался, подумал Петров. Не нужно было пить с утра. Никогда не нужно пить с утра. Что бы не случилось. Heaven, having – это всего-навсего омонимы, ничего в этом мистического нет, ровным счётом ничего. И удивительного ничего нет для английского языка, в котором девяносто процентов существительных – омонимы. Так вот, что касается омонимов, раз уж зашла речь об омонимах как двигателях прогресса…

– Камареро! – позвал Петров.

Тихой тенью прошелестел к их столику официант.

– La gallina frita! – приказал Петров. – Принесите жареную курицу!..

Вышколенный официант ринулся исполнять заказ. Билл Крайтон удивлённо взглянул на сотрапезника поверх забрызганных жиром очков.

– Ты не хочешь чорритас?..

– Тыщу лет курицы не ел, – мрачно сказал Петров и налил себе ненавистной водки. Не объяснять же, в самом деле, жизнерадостному американскому идиоту тонкости происхождения фамилии «Курочкин».

– Как это у вас говорят? курица не птица… – сказал Крайтон, изучавший русские пословицы ещё с рейгановских времен.

– …Маньяна не заграница! – продолжил Петров и поднял рюмку.

Крайтон расхохотался. В самом начале их дружеского обеда он тоже был мрачноват, но по мере выпитого как-то взъендрился, а поговорив по телефону со своим гуадалахарским агентом, совсем повеселел. Когда принесли курочку, Петров её не столько съел, сколько растерзал. В клочья. Билл Крайтон к тому времени отчасти насытился. Он рыгнул, выпил ещё водки и, вытерев жирные губы, сказал:

– Ну что? Поговорим о тфоём деле?

Петров пожал плечами, что должно было означать: дескать, давай поговорим, что ж и не поговорить, хотя, разумеется, не это главное, не за этим тебя сюда привёл, а затем, чтобы ты покушал чорритас, френд ты мой дорогой…

– Ты говоришь, один из твоих сотрудников попросил политического убежища у маньянских властей?..

– Ну да. Это тот самый малый с художественными наклонностями, который нарисовал портрет той террористки, и потом у него дежурили твои ребята…

Веселье пропало с физиономии Крайтона, будто его сдуло ураганом. Засада на террористов, которую его ребята устроили в квартире петровского сотрудника, закончилась трагически: двоих ребят террористы положили, а третьему переломали руки и ребра, после чего он слегка повредился умом. Террористов, правда, ребята всех перестреляли, но нагоняй, который Билли получил от начальства, от этого меньше не стал. Тот факт, что Билл подобрался к знаменитой Агате так близко, как никто ещё никогда не подбирался, нисколько начальство не смягчил, а только добавил Биллу неприятностей. Получалось, что он получил трендюлей именно за то, что чуть не наступил этой Агате на пятки. Не наступил бы – и никаких трендюлей бы не было. А теперь возьми и подай им именно Агату.

Печальный тот инцидент сильно уменьшил его шансы переехать в Лэнгли и осесть, наконец, в штаб-квартире ЦРУ, на приличной должности. Нет, ему ещё бегать и бегать по Маньяне за террористами и террористками. Такая теперь у нас установка. Всякий, кто осмелился руку на Большого Брата поднять, должен быть найден, идентифицирован и оприходован. Бегает по Маньяне такая Агата, постреливает в грингос. Найти, идентифицировать и оприходовать. Тогда подумаем о Лэнгли и прочих приятных вещах.