Сердце льва - читать онлайн книгу. Автор: Феликс Разумовский, Дмитрий Вересов cтр.№ 69

«Да, не кочегары мы, не плотники, — хмыкнув, Хорст убрал стетоскоп и не глядя, на ощупь, вытащил отмычку, — но сожалений горьких нет». Чуть слышно щелкнул замком, снова оглянулся и беззвучно вошел внутрь — да, старый добрый Курт научил его всему.

Квартира была типовая, ничем не примечательная: прихожая с рогами и зеркалом, кухонька с пузатым холодильником, скромненькая мебель, телевизор не ахти, тюлевые свежестиранные занавесочки. Это у поимистой-то белогривой хищницы, имеющей — а Хорст это знал наверняка, — немереную кучу денег на личном счете в банке Акапулько? И хорошо, если только там. Да, та еще штучка. А, вроде уже намылась, вытирается. Давай, давай, только молча, молча. Какое там, из ванной комнаты уже не заглушаемое водным плеском с новой силой неслось: «Не букет из майских роз… тра-та-та ты мне принес… Ландыши, ландыши…»

Наконец дверь открылась, затрещал электрошокер, и пение смолкло.

— С легким паром… Хорст ловко подхватил бесчувственное тело, отнес на кухню, избавил от халата и, положив на стол навзничь, принялся привязывать руки и ноги к ножкам. Управился быстро, отошел на шаг, полюбовался работой. Собственно, не работой — Воронцовой. Тело у нее было как у двадцатилетней, упругое, тренированное, с шелковистой кожей, роскошные белокурые волосы доставали до пола. Да и лежала она в такой вызывающей, игриво недвусмысленной позе — рубенсовской Данае и не снилось. А благоухало от нее умопомрачительно и сладко, нежной, путающей все мысли ландышевой эссенцией.

«Этого еще не хватало. А ну-ка, штандартенфюрер, отставить!» — Хорст взял себя в руки, профессионально, взглянул на Воронцову — да, в ориентировке все было указано правильно. Вот две родинки на груди, вот три в паху. Она это, она, голубушка. Ну-с, приступим… Он вытащил десятикубовый шприц, с первого же раза попал иглой в паховую вену Воронцовой и осторожно, глядя на часы, начал медленно двигать шток — снадобье надлежало вводить не торопясь, во избежание осложнений. Это была квинтэссенция немецкой прикладной фармакологии, средство для наркодопроса женщин, вызывающее, если верить инструкции, растормаживание подкорки, бешенство матки и превращающее любую представительницу слабого пола в болтливую, похотливую, готовую на все самку.

«Проверим, проверим. — Хорст осторожно вытащил иглу, взглянул на розовеющие щеки Воронцовой, усмехнулся. — Давай, давай, просыпайся, спящая красавица. Труба зовет. Посмотрим, как там у тебя с маткой».

С маткой у Воронцовой было все в порядке — сладко потянувшись, она вздрогнула всем телом, судорожно выгнулась и медленно, со стоном, разлепила глаза.

— Ты? Ты!

Странно, в голосе ее не чувствовалось ненависти, только удивление да воркующие нотки, как у мартовской загулявшей кошки. Правда, зрачки у нее были не узкие, вертикальные — огромные, мутными блинами расплывшиеся во весь глаз.

— Расскажи, что тебе известно об Оке Господнем? — ласково, но твердо попросил ее Хорст и накрыл ладонью высокий, тщательно подбритый треугольник лобка. — Ну-ну, будь же хорошей девочкой.

Все тело Воронцовой била частая нутряная дрожь, но она все еще боролась, не поддаваясь действию наркотика, а потому ответила с издевательской ухмылкой:

— О каком, о правом или левом? Ты еще не понял, что этот бог слеп?..

— Ты хочешь сказать, что камня два? Хорст наклонился к ней, требовательно сжал пальцы, но Воронцова сразу перемедила тему — выгнув-. шись, она облизнула губы и сделала бедрами жадное, откровенное движение.

— Ну иди ко мне! Ну иди же ко мне! По ее плоскому животу пробежала судорога, тело поднялось и опустилось, как бы подхваченное невидимой волной, — это молотом стучал в серое вещество гипоталамуса разработанный немецким гением чудо-афродизиак. Только, похоже, умельцы из Шангриллы погорячились, снадобье было больше для бешенства матки, чем для растормаживания подкорки: с грехом пополам Хорст смог выяснить, что маг и чудотворец Брюс родил волшебника барона де Гарда. тот в свою очередь произвел на свет чаровника и оккультиста барона фон Грозена, от которого-то и произошла полковница Елизавета Федоровна, с коей вместе полковница Валерия Евгеньевна жить категорически не желает. Потому как та ведьма и знатно испоганила ей, Валерии Евгеньевне, жизнь — во-первых, вынудила идти в охранку, во-вторых, выскочить за мудака Тихомирова, а в-третьих, рыскать за этими чертовыми камнями, дающими, по слухам, мировое могущество. Зачем ей эти камни?.. Зачем могущество?.. Мужика бы, мужика! Больше ничего членораздельного вытянуть из Воронцовой не удалось. Она стонала, похотливо извивалась и беспрестанно повторяла: «Ну возьми меня! Ну возьми же меня! Ну возьми!»

Словом, вела себя как заурядная менада — увитая плющом, сексуально необузданная жрица диони-сийского культа. Те, помнится, вводили наркотическое снадобье прямо во влагалище и, полубезумные, едва прикрытые лохмотьями, держа в руках задушенных змей и искусственные, позже трансформированные в ритуальные свечи фаллосы, гонялись себе по просторам Греции в поисках мужчин, а бывало, и жеребцов. Буйствовали, неистовствовали, вытворяли черт знает что, рвали все живое на части, пили кровь своих жертв.

Хорошо, что Воронцова была крепко связана и распята на кухонном столе. По идее теперь надо было бы вытащить другой шприц, всадить иглу — куда, не важно, лишь бы поглубже, коротко нажать на шток… Затем отвязать холодеющее тело, бережно опустить его в ванну, тщательно замести следы.

Чтобы полковника Воронцову нашли потом скончавшейся от внезапного инфаркта. Такую молодую сгоревшую на страже родины… В задумчивости Хорст смотрел на корчащееся тело, на выпуклую метку на округлом плече, оставленную некогда его ножом. Нажать на шток — и не будет ни этих великолепных бедер, ни каменно-твердых, похожих на виноградины сосков, ни чувственных губ, ни алчущих глаз, ни пламенных горячечных стонов. И чего ради? Ради торжества ублюдков, отнявших у него Марию? Придумали тоже — фашизм, социализм, коммунизм. Онанизм. Будь ты хоть в СС, хоть в КПСС — кровушка-то у всех на разрезе одного цвета, красная. И почему это люди не могут. быть просто людьми? Так что не стал убивать Хорст Валерию Воронцову. Развязал ее, отнес в комнату, бросил на широкую кровать. Да и сам пристроился рядом. И полетели ко всем чертям и противостояние двух систем, и мировая напряженность, и преимущество идей социализма перед догмами агонизирующего нацизма. Не осталось ничего, только губы, прижатые к губам, судорожно сплетенные тела, стоны упоения и восторга. Еще — жалобные скрипы готовой развалиться кровати. И так всю ночь.

Успокоилась Лера лишь под утро, превратившись из разъяренной львицы в ласковую и кроткую усталую овечку. Уж больно дрессировщик был хорош.

— Ну и что теперь? — спросила она Хорста, благодарно обнимая его широкую, с рельефной мускулатурой грудь. — Ты меня задушишь? После того, что я тебе наболтала, так будет лучше для всех.

Что-то в ее воркующем голосе не чувствовалось ни намека на испуг.

— Я тебе что, Отелло? — Хорст криво усмехнулся, зевнул и похлопал ее по ягодице. — Да и Дездемоне до тебя… А не махнуть ли нам куда-нибудь на океанский берег, продолжить наши романтические отношения? Судя по тому, как ты дурачишь родину, особая любовь к отечеству тебя не обременяет… Ну, куда бы тебе хотелось — на Гаваи, на Канары, на Багамы?