Патрульные апокалипсиса - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Ладлэм cтр.№ 83

— Тогда приезжай в отель, в парике, ну и всем таком прочем.

— Только не сегодня, любимый. Полковник нас обоих отдаст под трибунал. Может быть, завтра.

* * *

Через час, когда в Нью-Йорке только наступил полдень, президенту Международной торговой ассоциации общественного питания на Шестой авеню позвонили из Вашингтона. Через тридцать минут одному из их представителей, находившемуся в Париже, бывшей хоккейной звезде из «Нью-Йорк Рейнджерз» было приказано отправиться в Осло, в Норвегию, чтобы заложить основы делового сотрудничества Правда, возникла одна маленькая загвоздка: тот самый коммерсант оказался мертвецки пьян, и лишь усилиями двух помощников консьержа его удалось поднять с постели, чтобы подвести к телефону, потом помочь ему упаковать вещи и усадить в такси до аэропорта Орли.

Ничего не поделаешь, таков удел всех, кто мешает широкомасштабной разведывательной операции.

К сожалению, из-за неразберихи Бенджамин Луис в довершение ко всему встал еще и не в ту очередь и купил билет до Хельсинки, так как спьяну не запомнил, что ему поручено отправиться в Осло, но точно знал его шеф назвал какой-то незнакомый скандинавский город, а в Хельсинки он никогда не бывал.

Уже в полете Бенни вдруг вспомнил про Осло и спросил стюардессу, нельзя ли выйти и пересесть на другой самолет. Стюардесса, роскошная финка с белокурыми волосами, ему посочувствовала, но объяснила, что идея не слишком удачная. Тогда Бенни пригласил ее на ужин в Хельсинки и получил вежливый отказ.

* * *

Уэсли Соренсон покинул отдел консульских операций и поехал в хорошо охраняемый дом в Фэрфаксе, в штате Вирджиния, где содержали двух неонацистов. Пока машина, миновав ворота, ехала по длинной круговой подъездной аллее, ведущей к внушительному парадному подъезду особняка, бывшей собственности аргентинского дипломата, директор отдела консульских операций пытался припомнить все хитрости, к которым он прибегал при допросах. Самая действенная из них, конечно, такая «Послушайте, парни, я бы предпочел видеть вас живыми, а не мертвыми, но это решаю не я; надеюсь, вы понимаете здесь вам не игрушки. У нас тут есть звуконепроницаемый подвал, так там вся стена в отметинах после расстрелов» — ну и так далее, и тому подобное. Никакой стены и никакого подвала, естественно, не было. И обычно только самых упрямых фанатиков везли вниз на задрапированном черном лифте навстречу ожидаемой смерти. Тем, кто предпочел этот спуск всего на каких-то пятьдесят футов вниз, кололи скополомин, и когда они приходили в себя, то были настолько благодарны, что, как правило, соглашались на любое сотрудничество.

Большая камера на двоих на тюремную не походила. В ней было Двадцать футов в длину и двенадцать в ширину, две обычных размеров кровати, раковина, отгороженный туалет, маленький холодильник и телевизор. Она скорее напоминала комнату в отеле за умеренную плату, чем камеру в старом Алькатрасе или Аттике Чего заключенные не знали, но о чем, вероятно, догадывались, так это то, что в стенах были вмонтированы скрытые камеры, снимавшие каждый фут помещения.

— Можно войти, господа? — спросил Соренсон, стоя у двери в камеру. — Или мне надо перейти на немецкий, чтоб вы меня поняли?

— Мы сведущи в английском, майн герр, — ответил невозмутимый парижский Ноль-Два. — Нас взяли в плен, так что же мы можем сказать?.. Нет, войти нельзя?

— Я сочту ваш ответ положительным. Спасибо, господа.

— Но при этом вооруженный охранник останется снаружи, — съязвил менее обходительный Ноль-Пять.

— Таковы правила, не я их устанавливал.

Охранник, впустивший Соренсона в камеру, отступил к противоположной стене и вынул из кобуры пистолет.

— Я думаю, нам надо поговорить, и поговорить серьезно, господа.

— О чем тут говорить? — спросил Ноль-Два.

— Будете вы жить или умрете — это, наверно, главный вопрос, — ответил глава отдела консульских операций. — Видите ли, решать это не мне. Внизу, на двадцать футов под землей, есть комната...

Соренсон, не жалея мрачных красок, описал расстрельную камеру. Пятый забеспокоился, а Второй реагировал много спокойнее — он неотрывно глядел на начальника консульского отдела, растянув губы в улыбке.

— Вы что думаете, мы до такой степени преданы делу, что дадим вам повод убить нас? — спросил он. — Если вы, конечно, заранее не настроены на убийство.

— В нашей стране к вопросу о казни отношение очень серьезное. Не может быть и речи о какой-либо предрасположенности, никто не принимает ее легко.

— На самом деле? — не унимался Ноль-Два. — Тогда почему помимо некоторых арабских государств, Китая и отдельных кусков, отвалившихся от России, вы — единственная в цивилизованном мире страна, где осталась смертная казнь?

— Такова воля народа — в некоторых штатах, разумеется. Ваше положение, однако, выходит за пределы национальной политики. Вы — международные преступники и убийцы, террористы, выступающие от имени дискредитировавшей себя политической партии, которая не осмеливается даже показаться на свет Божий, потому что ее отвергнут во всем мире.

— Вы так уверены в этом? — прервал его Ноль-Пять.

— Хотелось бы надеяться.

— Тогда вы ошибаетесь.

— Мой товарищ хочет сказать, — вмешался в разговор Второй, — что нас поддерживают куда активнее, чем вы думаете. Посмотрите на националистов в России, разве они намного отличаются от политиков «третьего рейха»? А ваши собственные ультраправые фанатики, а их собратья — религиозные фундаменталисты, сжигающие книги? Да их программы точно вышли из-под пера Гитлера и Геббельса. Нет, майн герр, наши цели очищения мира вызывают гораздо больше сочувствия, чем вам представляется.

— Хотелось бы надеяться, что это не так.

— "Надежда — вещь хрупкая", так, кажется, выразился один из ваших лучших писателей?

— Я так не считаю. А вы, однако, начитанный молодой человек.

— Я жил в разных странах и, надеюсь, отчасти вобрал в себя их культуру.

— Вы что-то говорили о преданности своему делу, — сказал Соренсон. — Вы спросили, считаю ли я, будто вы настолько преданы делу, чтобы дать нам повод казнить вас.

— Я сказал «убить нас», — поправил его Ноль-Второй. — Казнь подразумевает судебный приговор.

— Уж для приговора-то в вашем случае улик предостаточно. Я имею в виду три покушения и, наконец, убийство штаб-офицера Лэтема. Начнем хотя бы с этого.

— Это война! — закричал Пятый. — И на войне солдаты убивают солдат!

— Я что-то не припоминаю никакого объявления военных действий или призыва к оружию в масштабах государства. Так что это убийство, самое настоящее убийство! Все это, однако, теория и не входит в мою компетенцию. Я могу лишь передать информацию, решать будет вышестоящее начальство.

— Какую информацию? — спросил Второй.

— Что вы можете предложить в обмен на вашу жизнь?