Бриллианты вечны - читать онлайн книгу. Автор: Ян Ланкастер Флеминг cтр.№ 25

Лошадей уже вводили в стартовые загоны. Щелк, щелк, щелк — огоньки на табло против номера 10 продолжали мигать: 15, 14, 12, 11 к 1 и, наконец, 9 к 1. Но вот кассы закрылись, и табло замерло. А сколько еще тысяч ушло по телефонным линиям «Вестерн Юнион» по безобидным на первый взгляд абонентам в Детройте, Чикаго, Нью-Йорке, Майами, Сан-Франциско и дюжине других городов в разных штатах?...

Резко ударил колокол. Воздух как бы наэлектризовался, приглушил шум на трибунах. С грохотом откинулся преграждавший путь лошадям барьер и разом ударили в землю копыта, поднимая тучи пыли и опилок. Замелькали наполовину скрытые очками лица жокеев, лошадиные ноги и крупы, бешеные белые глазные яблоки, зарябили цифры номеров, среди которых Бонду удалось разглядеть десятый номер, несущийся в первой группе ближе к центру трека. Пыль постепенно улеглась, а черно-коричневая живая масса уже огибала первый поворот и вытягивалась вдоль дальней прямой. Бонд неожиданно почувствовал, что окуляры бинокля мокры от пота.

Впереди, выигрывая целый корпус, шел пятый номер, явный аутсайдер. Неужели эта «темная лошадка» победит? Но сразу же за нею, в через несколько мгновений — уже рядом с нею шли первый и третий номера, которым «десятка» проигрывала всего пол-корпуса. Впереди были только четверо. Остальные отстали почти на три корпуса. Поворот был пройден, и вел скачку сейчас первый номер, вороная из конюшни Уитнея. «Десятка» шла четвертой. На прямой к лидеру. Вот уже пройден предпоследний поворот, и лошади вышли на прямую. Впереди — третий номер, за ним — «Застенчивая улыбка» и на корпус отставший первый номер. И вот «десятка» достала лидера. Последний поворот! Бонд замер, затаив дыхание. Вот сейчас! Вот сейчас! Ему казалось, что он слышит жужжание кинокамеры, прикрепленной к белому столбику. На повороте «десятка» была чуть впереди. Но третий номер шел к ближе к центру, ближе к ограждению. Толпа ревела, подбадривая фаворита. Белл начал сантиметр за сантиметром подсекать серую «тройку», склонив голову к холке своей лошади и повернув лицо к трибунам, чтобы иметь потом возможность сказать, что он не видел несущуюся слева от него серую. Лошади все сближались, и вот голова «Застенчивой улыбки» уже поравнялась с головой соперницы, ее ноги коснулись ног третьего номера и, вот оно! Наездник неожиданно встал на стременах и поднял свою лошадь на дыбы, чтобы избежать столкновения. «Десятка» сразу же вышла на корпус вперед.

На трибунах раздались гневные крики. Бонд опустил бинокль и увидел, как покрытая потом, с пеной у рта, гнедая под номером «10» молнией промчалась через финиш. Ее соперницы отстали на пять корпусов. Вторым был номер третий, третьим — отставший от него на какую-то секунду номер первый.

«Неплохо, — подумал Бонд, — свист и рев озлобленной толпы. Совсем неплохо. И как великолепно этот жокей все проделал! Он наклонил голову так низко, что даже Писсаро должен будет признать, что Белл просто не мог видеть соседнюю лошадь. Вполне естественная попытка приблизиться к внутренней части дорожки перед выходом на финишную прямую. Белл не поднял головы вплоть до финиша и продолжал подгонять лошадь хлыстом так, как будто думал, что соперники отстали от него не больше, чем на полкорпуса».

Бонд подождал, пока на табло появились результаты заезда, встреченные зрителями свистом и издевательскими выкриками: «Номер 10 „Застенчивая улыбка“ пять корпусов. Номер 3, полкорпуса. Номер 1, три корпуса. Номер 7, „Пиранделло“, три корпуса».

Лошадей уже выстраивали, чтобы вести на взвешивание, но толпа по-прежнему требовала крови, видя, как «Трезвонящий» Белл, улыбаясь во весь рот, бросил хлыст помощнику, соскочил с «Застенчивой улыбки», которая все еще не могла успокоиться, снял седло и поволок его на весы.

Внезапно настроение толпы изменилось. Теперь возгласы выражали одобрение. На табло, напротив номера 10, появилась белая табличка с надписью «Протест». Из громкоговорителей раздалось: "Прошу внимания! В этом заезде жокей номера 3, Т.Лакки заявил протест по поводу поведения жокея номера 10 «Застенчивая улыбка», Т.Белла. Не выбрасывайте свои билеты. Повторяю, не выбрасывайте свои билеты.

Бонд достал платок и вытер вспотевшие руки. Он представил себе, что происходит сейчас в просмотровом зале, за судейской ложей. Должно быть они просматривают фильм. Белл наверняка стоит с обиженным видом, а рядом с ним — жокей третьего номера, еще более обиженный. Присутствуют ли при разбирательстве владельцы лошадей? Если да, то, наверное, по жирной морде Писсаро ручьями течет пот за воротник? Может там и хозяева остальных лошадей, бледные и злые?

Загремел громкоговоритель:

— Внимание, внимание. Информация по предыдущему забегу. Номер 10, «Застенчивая улыбка», дисквалифицирована. Победителем заезда стал номер 3. Решение обжалованию не подлежит.

В раздавшемся радостном реве толпы Бонд поднялся, слегка размял затекшие ноги и руки и отправился в бар. Теперь за «бурбоном» с родниковой водой надо поразмыслить о том, как передать Беллу обещанные деньги. Процедура эта Бонду не нравилась, но грязевые ванны были местом людным, а в Саратоге его никто не знал. Но после передачи денег он не сможет больше помогать агентству Пинкертонов. Надо будет еще позвонить «Тенистому» и пожаловаться, что получить свои кровные пять тысяч ему не удалось: пусть у того голова поболит и по этому вопросу. Забавно было помогать Лейтеру обвести этих людишек вокруг пальца, но теперь — его очередь поработать.

Кое-как Бонду удалось-таки пробраться в бар. Для этого надо было, однако, как следует потолкаться.

Кроме Бонда в маленьком грязном автобусе ехали лишь сидевшая рядом с шофером негритянка с высохшей от болезни рукой, да девушка, старавшаяся не держать на виду руки. Голова ее была укрыта густой черной вуалью, ниспадающей на плечи подобно маске пчеловода и не касающейся кожи на лице.

На бортах автобуса красовалась надпись «Грязевые и серные ванны», а на лобовом стекле было написано: «Ходит каждый час». За весь путь через город новых пассажиров не объявилось, и автобус свернул с главной дороги на плохую, засыпанную гравием и обсаженную пихтами дорожку. Проехав пол-километра, автобус опять повернул и покатил вниз в сторону нескольких облезлых серых строений. В центре между ними поднималась в небо сложенная из желтого кирпича труба, из которой вилась вертикально, ибо ветра не было, тоненькая струйка черного дыма.

Площадка перед входом была абсолютно пуста, но как только автобус остановился на заросшей сорняками гаревой дорожке перед тем местом, где, видимо, находился вход, на верхней площадке лестницы, перед зарешеченной дверью появились два старичка и хромая негритянка. Они ждали, пока пассажиры не поднимутся к ним.

Как только Бонд вышел из автобуса, в нос ему ударил тошнотворный запах серы. Запах этот был настолько ужасающим, что казалось, доходил сюда прямо из ада. Бонд отошел в сторонку и сел на грубо сколоченную скамью под казавшимися неживыми пихтами. Там он просидел несколько минут, готовя себя к тому, что должно было произойти с ним после того, как он войдет в двери ада, и ему надо было преодолеть чувство отвращения и брезгливости. Бонд подумал, что частично такая реакция была нормальной реакцией здорового человеческого тела при соприкосновении с миром болезней, а частично была вызвана видом огромной мрачной трубы, извергавшей черный дым. Но, пожалуй, больше всего на него воздействовала сама перспектива прохода через эти двери, покупки билета, раздевания и дачи своего чистого тела в чужие руки, которые неизвестно что будут делать с ним в этом богом забытом заведении.