Конь в пальто - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Донской cтр.№ 38

– Я смогу…

– Жаль, – усмехнулся Хан. – Или все же не завтра, а послезавтра? Не лишай меня удовольствия отрубить тебе хотя бы одну руку!

– Завтра! – упорствовал пленник. – Утром! Всю сумму!

Хан поманил пальцем бригадира и показал на раздавленное существо у своих ног:

– Слышал? А ты: «У него охрана, у него крыша мусорская, он круто стоит»… Видишь, как он стоит на самом деле? На карачках! Опущенный! Запомнил? Не вздумай сказать мне завтра, что он опять не заплатил. И больше я за тебя твою работу делать не намерен. Все. По коням!

Хан развернулся и пошел прочь. Он соврал бригадиру. Сказать по правде, маленький спектакль доставил ему непередаваемое удовольствие. Хан никогда не чурался черновой работы…

Очередная Оля стояла на четвереньках… раскачиваясь в такт неистовым толчкам Хана. Ее ребра ходили ходуном под его ладонями. Худая, как все длинноногие. Зато подвижная.

– Давай! – подбадривал ее Хан. – Шевелись, а то замерзнешь!

Оля посмотрела на него через плечо помутневшими от сладкой муки глазами и попыталась высвободиться, чтобы развернуться к партнеру лицом. Короткой затрещиной Хан вернул ее голову в исходное положение.

Раком, всегда раком. Другие позы Хан позволял только законной жене, с которой проводил время ровно пять раз в году. Новогодне-рождественские каникулы. Пасха. Дни рождения двух сыновей. Неделя семейного отдыха за границей. Ну, плюс к этому, конечно, во время отсидок Хана жена ежедневно являлась на свидания, носила «дачки», передавала «малявы», наспех удовлетворяла естественные потребности мужа. В специальной комнате, в которую может заглянуть кто ни попадя. Унизительное, но необходимое занятие. На опетушенных сокамерников Хан не возбуждался. Правда, со временем приучился использовать девочек примерно по тому же назначению. В точности следовать тюремному способу совокупления мешала врожденная брезгливость.

Он провел за решеткой в общей сложности несколько лет, хотя не имел ни одной судимости, не выслушал ни одного судебного приговора. Его «закрывали» на время следствия, надеясь, что это даст возможность поднакопить свидетельские показания. Однажды Хан провел в сизо целых два с половиной года безвылазно: месяц, три месяца, десять дней, опять месяц, потом дело отправилось на доследование, и все началось сначала.

Чтобы выйти из тюрьмы, пришлось распродать все имущество и все начинать с нуля. Менты обобрали его, авторитетного бандита, до нитки.

– П-падлы! – прошипел Хан, вспомнив унижения, через которые ему пришлось пройти.

Оля вздрогнула, решив, что ругательство адресовано ей за нерадивость, и задергалась, зачастила своим задком, пока Хан не попридержал ее за впалые бока, задавая прежний размеренный темп. Сейчас он никуда не спешил и ему было хорошо. А посторонние мысли помогали продлить удовольствие, хотя и невеселыми были они, ханские мысли.

В настоящий момент он не располагал той суммой, которая требовалась, по ханжескому юридическому выражению, для «освобождения под залог». Любой конфликт с правоохранительными органами грозил обернуться годами терзаний по поводу своей неплатежеспособности. Оставалось лишь скрежетать зубами да вздыхать тяжело:

– Ох-х!..

– Ай! – откликнулась Оля. – Ай, мамочка!

Вряд ли Олина мама посочувствовала бы доченьке в эти решающие минуты и еще менее вероятно, что смогла бы ей чем-нибудь помочь. «Хотя, – подумал Хан, – кто его знает? Эти бабы – настоящие похотливые суки». Во всяком случае, других ему встречать не приходилось. И неизвестно еще, как и с кем развлекается в его отсутствие родная жена. Оскалившись, Хан насел на Олю с особым остервенением, словно хотел смять ее в лепешку.

Не отрывая разлохматившейся головы от скрещенных на ковре рук, она все чаще повизгивала, подавая сигналы о готовности слиться в совместном оргазме. Хан выждал немного, довел Олю до первых конвульсий, осеменил и отпихнул от себя подальше. Не хватало еще ублажать всяких шлюх! Если бы Хан мог, он поимел бы весь мир, заботясь только о своем удовольствии!

Разочарованная Оля осталась на ковре, приподняв свой уже неинтересный Хану зад. Он незлобиво пнул ее босой ногой и сказал:

– Чего разлеглась? Иди мойся!

Неохотно набросив на взмокшее тело рубаху, девушка поплелась к выходу.

– Стой! – окликнул ее Хан.

– Да? – быстро отозвалась она.

– Чаю принеси. И не вздумай прикасаться губами к моей чашке, убью!

– Почему это? – оскорбилась Оля. – Я что, заразная?

– Хуже! – успокоил ее Хан. – Рот твой поганый полощи не полощи, не отмоешь.

На Олины глаза навернулись слезы, и Хан наконец повеселел, расслабился, снял с себя напряжение последних дней, проведенных в лихорадочных поисках единственно верного решения.

– Киской называл, – плаксиво напомнила Оля. – Говорил, что я твоя любимая девочка.

– Было такое дело, – согласился Хан, приближаясь к ней. – Я от своих слов не отказываюсь… А теперь иди за чаем… – Коротко замахнувшись, он съездил ладонью по Олиным губам и добавил: – Киска!

Вот теперь настроение стало совсем хорошим, даже отличным. Облачившись в халат, оставшийся в одиночестве Хан начал машинально мерить шагами комнату, двигаясь по кругу против часовой стрелки, как приучился «гулять» в неволе.

Нет, он не собирался возвращаться в СИЗО, а свобода ежедневно преступать закон стоила дорого. Шашкой не намахаешься, даже если несколько взмахов могут принести полсотни тысяч баксов в год. Времена кавалерийских наскоков прошли. Авторитета ими не завоюешь, даже посмертно.

Ведь настоящий авторитет не построишь на одной только силе. Требуются еще два кита: деньги и власть, причем второе недостижимо без первого.

Не так давно Хан уединился с кидалой Филиппком и пронырой Адвокатом, чтобы выслушать их предложения на сей счет. Он заявил, что хочет миллион долларов. Сразу. Наличными. И приятно удивился, когда выяснилось, что это возможно.

Несколько дней Хан продумывал детали, просчитывал все возможные варианты, а потом заставил лед тронуться. До того момента, когда безналичный кредит в отечественной валюте должен был превратиться в груду серо-зеленых долларовых пачек, оставалось совсем немного времени.

Никаких осложнений не предвиделось, потому что схема присвоения кредита была до гениальности проста. Ее изобрели задолго до того, как Хан заинтересовался бизнесом. Даже термин такой имелся в финансовых кругах – невозвратный кредит. Заведомо невозвратный. Парадокс состоял в том, что деньги исчезали, но при этом все оставались при своих интересах.

Для начала пришлось накрыть «поляну» управляющему «Интербанком», девочек ему подогнать с ногами от ушей. Это расположило банкира к доверительной беседе. Небольшой нажим в сочетании с умасливанием – и он согласился запросить в Первом Национальном требуемую сумму для кредитования производственной деятельности ООО «Надежда». Оговорил свою долю. Подчеркнул, что кредит должен быть обеспечен соответствующим залогом, стоимостью не менее ста пятидесяти процентов от суммы кредита. Будет залог – будет кредит. И только в такой последовательности.