Дикий фраер - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Донской cтр.№ 52

Он валялся на боку. Над ним возвышался светловолосый напарник, успевший вооружиться брошенным пистолетом. Его глаза стали из синих темно-фиолетовыми, почти черными. Поспешно отведя взгляд, Роман увидел перед собой Мищенко. Хрипя и выгибаясь дугой, он пытался вытащить сук из глазницы. Упираясь в рыхлую землю, его каблуки то и дело соскальзывали, и тогда он падал плашмя, чтобы затеять свою бессмысленную возню снова. Смотреть на него Роману было еще неприятнее, чем на разгневанного Петра, нависшего над ним.

– За что ты меня? – спросил Роман, чувствуя, как туго ходит в пазах нижняя челюсть.

– Зверь ты конченый, вот за что! – Белобрысого напарника трясло, и он без конца сплевывал, наверняка борясь с тошнотой. – Убивать таких мало!

– Убей, – равнодушно предложил Роман.

Ему вдруг стало все равно. Он даже голову не стал убирать подальше от брыкающихся ног умирающего, рискуя схлопотать добавку к Петиному удару.

– И убью!

– Давай. Бабки сам все заграбастаешь. Делиться не придется, верно? Я за тебя всю грязную работу выполнил, зачем теперь со мной канителиться, да, Петруха? – Роман осторожно подвигал челюстью и заключил: – Ушлый ты оказался. Действуй и дальше в таком же духе – далеко пойдешь.

– Еще раз вякнешь что-нибудь в этом роде, зубы вышибу!

Роман откинулся затылком на холодную землю и затрясся в беззвучном смехе. Вышибить зубы – это совсем не то же самое, что вышибить мозги из пистолета. Все вокруг умирали, один за другим, а у Романа оставалась впереди все та же вечность, которую он отмерил себе еще в раннем детстве.

– Извини, Петруха, – искренним голосом сказал он, когда приступ смеха прошел, а вместе с ним и все то ужасное нервное напряжение, которое переполняло Романа, как перегруженный трансформатор. – Сам не знаю, как все это получилось. Перепсиховал, понимаешь?

– Лечиться надо, – мрачно посоветовал ему впечатлительный напарник, не опуская пистолет. – Ты же больной совсем.

– У меня старенькая мать без крыши над головой осталась, – произнес Роман с трагичным надрывом. – Жена в больнице, рак у нее. И ко всему прочему, – он ударил кулаком по земле, – отец три дня назад повесился, а довел его до петли точно такой же, усатый. – Роман кивнул на умирающего и вздохнул: – Вот и накатило, Петруха. Теперь самому хоть подыхай.

– Ладно, – смягчился Петр. – Бывает. Я тоже, когда бандита вчера убивал, остановиться никак не мог. Как вспомню, так тошно становится.

Когда Роман поднялся на ноги, корчи Мищенко уже перешли в едва заметную дрожь. На предложение пристрелить мужика, чтобы не мучился, Петр сравнялся в цвете лица с серым небом над головой и долго пятился, а когда остановился, предсмертная лихоманка тела тоже закончилась.

К этому моменту от веселости Романа ничего не осталось, потому что он вдруг заподозрил, что белобрысый сейчас запрыгнет в машину и укатит за деньгами в гордом одиночестве. Удивительное дело, но обошлось. Видимо, вдохновенная тирада Романа про выдуманные страсти-мордасти все же задела парня за живое, разбудила в нем совесть. Он усадил Романа за руль, велел возвращаться к речке, а сам пристроился сзади со своим трофейным стволом. «Барин выискался! – угрюмо думал Роман. – Погоняльщик!»

Это была плохая расстановка сил, очень плохая. Скверный расклад для Романа. Ведь один миллион долларов ровно в два раза меньше, чем два миллиона долларов. Следовательно, в «Тойоте» находилось на одного человека больше, чем надо, и отминусовать этого вооруженного человека пока что не представлялось возможным.

Когда же Роман вспомнил, что дележ будет производиться на троих, он, никогда не державший в руках больше сорока тысяч наличными, расстроился окончательно. Произвести точные расчеты в уме никак не удавалось, но и приблизительные прикидки его не радовали. Нехорошая арифметика получалась, неправильная. И это выводило Романа из себя.

Ухабистая проселочная дорога, пролетевшая во время погони за «четверкой» совершенно незаметно, тянулась теперь, как нить распускаемого свитера – конца и края не видно. По обе стороны неспешно вращались черные поля, такие безжизненные и безрадостные, что представить их поросшими хоть чем-нибудь путным у Романа не получалось. Лесополоса, замаячившая впереди, выглядела враждебно, точно сплошная шеренга несметного воинства, застывшего на краю поля битвы.

Оживился Роман лишь при виде покалеченного джипа, который до сих пор торчал на том самом месте, где налетел колесом на останки какого-то сельскохозяйственного агрегата. Проржавевшая до дыр сеялка, а может быть, как раз веялка. Или жатка, или борона какая-нибудь паршивая – это Романа интересовало в последнюю очередь. Он давно вышел из школьного возраста, когда обращал внимание на всякий там металлолом.

Его взгляд привлекла одинокая женская фигурка, перетаптывавшаяся возле своего омертвелого железного коня. В руке трубка мобильного телефона, на плечи накинута белая шубка, явно предназначенная не для ношения под осенними дождями. И, уж конечно, не для того, чтобы демонстрировать меха вороньим стаям в столь безлюдных местах.

В машине у такой расфуфыренной цацы вполне мог найтись газовый пистолет или баллончик, как сообразил Роман. Отобрав таковой, он вполне мог справиться с белобрысым напарником, особенно если бы начал действовать решительно, внезапно и в замкнутом пространстве автомобильного салона. Поэтому, проехав мимо одинокой дамочки, проводившей «Тойоту» ненавидящим взглядом, он притормозил в паре десятков метров и заявил:

– Пойду попробую ей чем-нибудь помочь. Это ведь я ее подрезал. Представляешь, каково ей сейчас совсем одной в чистом поле?

– Давай вместе сходим, – предложил Петр.

– С пушкой? Да она обделается от страха! Нет уж, лучше я сам…

– У джипа, похоже, ось хряснула, – сказал Петр с сомнением. – Соплями собираешься ее склеивать?

Роман ответил как можно более беззаботно:

– В крайнем случае денег отстегну этой дамочке, добрые слова для нее найду. Компенсирую, так сказать, нанесенный ущерб.

– Но Элька…

– Не помрет твоя Элька за десять лишних минут. Переживет разлуку, не скиснет.

Роман захлопнул за собой дверцу с такой силой, словно это был механизм гильотины, нависшей над осточертевшей белобрысой головой.

Он приближался к джипу легкой пружинистой походкой, которой всегда передвигаются настоящие герои. На лицо была нацеплена самая открытая улыбка из всех, которые умел изображать Роман. Любой поп-кумир в ярчайшем из своих нарядов смотрелся бы в компании Романа законченным брюзгой и нелюдимом, надутым индюком, ненавидящим весь мир. Но не было у Романа ни спутников, ни зрителей. Он шел вперед в гордом одиночестве, прекрасный и неповторимый, не имея даже возможности полюбоваться собой со стороны. Встречный ветерок эффектно отбрасывал его темные волосы назад, укладывая их лучше всякого фена.

Тот же ветерок мягко ерошил белый мех одинокой шубки, то пуская его волнами, то выдувая в нем прогалины. Первое, что бросалось в глаза помимо шубки, это губы, облитые алой помадой, на вид жидкой и блестящей, как сладчайшее кондитерское желе.