Арктическое вторжение - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Донской cтр.№ 2

Это их и погубило.

Глухое рычание Дьюка перешло в жалобный скулеж, и он повалился на снег, тщетно пытаясь дотянуться зубами до металлической стрелы, вонзившейся ему под лопатку. Рядом рухнула его верная подружка Диана, завилявшая было хвостом, когда один из незнакомцев произнес что-то ласковым, успокаивающим голосом. Затем арбалет в его руках издал механический щелчок, и Диана перестала видеть, слышать и ощущать что-либо, кроме жгучей боли в груди. Жизнь медленно оставляла ее. Последнее, что увидели стекленеющие глаза ни в чем не виноватой псины, – как снежинки звезд падали из темноты, становясь все больше и ярче. Ее недолгая собачья жизнь была вполне счастливой, а смерть – быстрой.

Тем, кого лайки считали своими хозяевами, предстояло умереть не так легко. А пока они спали и видели кто приятные, кто тревожные сны, не подозревая о том, что происходит наяву.

Начальнику экспедиции Трегубову чудилось, будто за ним охотится стая летающих снежных пингвинов, и он постанывал от ужаса и безысходности, потому что там, где он находился, летучие пингвины были в тысячу раз реальнее вооруженных людей, оцепивших лагерь.

Этот сон преследовал его всю жизнь. Загнанный в тупик, он обычно пробуждался от собственного крика, но сегодня ему пока что удавалось ускользать от пингвинов в лабиринте ледяных торосов. С лицом, искаженным мукой, Трегубов лежал на спине и тихонько всхлипывал. К счастью, никто не видел его в этом жалком состоянии. В свои шестьдесят лет Трегубов считался арктическим ветераном, настоящим долгожителем Северного полюса, и пользовался заслуженным авторитетом среди остальных участников экспедиции, которым было ни к чему знать уязвимые места своего командира.

Все это были относительно молодые сотрудники и сотрудницы знаменитого Арктического и Антарктического научно-исследовательского института Росгидромета. В шутку они любили называть себя комсомольцами-добровольцами, хотя, конечно, никакого комсомола уже давно не существовало, да и из комсомольского возраста эти отважные мужчины и женщины давно вышли.

Их отбирали известные космонавты, спортсмены, доктора и психологи. Комиссия проработала в ААНИИР несколько недель, пока окончательно не определилась с кандидатурами. Затем будущие полярники прошли тренировку в горах Кавказа, где в экстремальных условиях спасатели учили их выживать самим и оказывать первую помощь другим.

Самым старшим среди рядовых сотрудников был метеоролог Кващинский, носивший такую густую бороду и такой мохнатый свитер, что было непонятно, где заканчивается одно и начинается другое. В прошлом месяце ему исполнилось тридцать шесть лет, он обожал старенькую маму, был холост и мечтал написать о своих похождениях роман, который прославит его на весь мир. Младшему было двадцать девять, его никто и никогда не называл по имени-отчеству, хотя парень уже был женат и имел двух детей. Фамилию он носил несерьезную – Ложечкин. Представляясь, он всегда хмурился и старался разговаривать хриплым басом, который ему совершенно не шел.

Трех особ женского пола, дрейфовавших на льдине в разношерстной мужской компании, в шутку звали Аглаей, Талией и Евфросиной, точь-в-точь как римских граций, дочерей Юпитера, состоявших в свите Венеры. Конечно, внешне они не были столь прекрасны и не кружились в хороводах нагишом, поскольку, во-первых, всегда были заняты неотложными делами, во-вторых, ходили тепло одетыми по причине нешуточного арктического холода, а в-третьих, не имели права разжигать в коллективе межполовые страсти обычным дамским кокетством или какими-либо иными, более изощренными способами.

Самой зрелой женщиной была кинорежиссер Бородулина, самой красивой – повар Ефремова, а самой умной – доктор наук Полынцева, защитившая диссертацию, одно только название которой могло ошарашить человека непросвещенного. Звучало оно так, что повергало в состояние прострации любого, кто пытался усвоить его с первого раза: «Комплексный мониторинг состояния и загрязнения окружающей среды в высокоширотных районах дрейфа на основе круглогодичных метеорологических, аэрологических, ледовых и океанографических наблюдений с целью исследования процессов, определяющих интенсивные климатические изменения в центральной Арктике, влияющие на природную среду и экосистемы арктического региона России».

Понятно, что женщина, способная хотя бы придумать и запомнить такое название, не тратила свое драгоценное время на флирт и прочие пошлости. Ну а снилась ей все же какая-то ненаучная ерунда: темный, грязный подъезд, шарканье ног преследующих ее бомжей и полное отсутствие дверей на лестничных площадках. Осознав, что она оказалась в ловушке и вот-вот будет схвачена тянущимися к ней грязными лапами, доктор наук Полынцева обмерла, дернулась, проснулась и некоторое время лежала в темноте, прислушиваясь к биению своего сердца.

Ей безумно хотелось курить, но в жилых помещениях это строго-настрого воспрещалось, так что она ограничилась тем, что напилась очищенной талой воды из стакана на тумбочке. Ей было не по себе, настолько не по себе, что она окликнула Бородулину, словно бы желая узнать, который час, но соседка не проснулась, и, устыдившись своей минутной слабости, Полынцева приказала себе не раскисать и не распускать нюни.

Это помогло. Чтобы окончательно прогнать воспоминания о кошмаре, она стала думать о борще, о предстоящем по возвращении из экспедиции отдыхе на даче и о прочей ерунде, пока, наконец, мысли не потекли в привычном русле – о повседневной работе, которая, разумеется, не ограничивалась гидрометеорологическими наблюдениями.

С того самого момента, когда над станцией взметнулся государственный флаг России, она начала функционировать в особом, секретном режиме, расписанном людьми, чьи познания о климате не распространялись дальше вежливых разговоров про погоду. Научные исследования велись постольку-поскольку, тогда как главной задачей полярников являлась коррекция параметров орбит военной спутниковой системы, наименование которой было известно только узкому кругу лиц, отвечающих за обороноспособность страны. Помимо этого, экспедиции предписывалось в очередной раз исследовать хребет Ломоносова на предмет его принадлежности к арктическому континентальному шельфу России.

Нужны были не просто веские, а неопровержимые доказательства этого. Чем больше, тем лучше.

До сих пор ООН отвергала любые российские претензии на эту малоизученную территорию, где, по самым приблизительным оценкам экспертов, находилось около двадцати пяти процентов неразведанных мировых запасов углеводородов. Доказательств недостаточно, sorry [1] , качали головами западные чиновники и улыбались, кто широко, кто сдержанно, скрывая за своими заученными улыбками тот самый волчий оскал империализма, о котором много писали еще в бытность СССР.

Преемница Советского Союза, Россия перевидала этих оскалов немало. Они так ей осточертели, что на одном из заседаний Совета Безопасности в присутствии президента Астафьева и премьер-министра Силина из уст секретаря Совбеза прозвучало предельно четко и ясно: «Мы Арктику никому не отдадим. Она наша, и она должна стать основной стратегической ресурсной базой России».