Любимая мартышка дома Тан - читать онлайн книгу. Автор: Мастер Чэнь cтр.№ 61

— И что же? — заполнил паузу он, глядя на меня уже без всякого удовольствия.

— А то, что вы — самая невоинственная нация в мире, господин Чжоу. Вас будут побеждать почти всегда. Вы будете побеждать редко. Другое дело, что я не очень представляю, что будет делать победитель с такой громадой, как Поднебесная. Мою страну тоже завоевывали воины пророка, год за годом. И завоевали. Но управлять ею не смогли.

— Пока не появились вы и не вернули к жизни ваших персов, — вежливо напомнил он.

— А что такое согдиец? Это почти перс, но со своими танцами, одеждой, блюдами… Но речь не о нас. Господин Чжоу, ваша любовь с Великой Степью, на которой стояла империя дома Тан, окончена. И Поднебесной, которая смотрит с вожделением только на Запад, пора обратиться к своему собственному прекрасному югу, где кроется ее истинная сила.

— Благодарю за добрый совет, господин Маниах, — ответил мой воображаемый собеседник подрагивающим от гнева голосом. — Вот, значит, чего вы добивались, занимаясь в нашей столице сами знаете чем. Может быть, вы все-таки увидите, что истинные патриоты Поднебесной исправят все зло нерадивых чиновников и… Но скорее — не успеете этого увидеть.

И с этим недвусмысленным предупреждением его призрак отвернулся от меня к тому самому коту, или призраку кота, который вился вокруг него в день нашей последней встречи.

Кот. Я чуть не остановил коня.

Господин Чжоу любит кошек. Или, по крайней мере, разбирается в них. Понимает их повадки.

Как же так, я видел эту сцену не в воображении, а наяву — и не понял ее значения!

Вот теперь все, абсолютно все стало для меня очевидно — и очень-очень плохо.

Как же я не догадался раньше, что слова об «академике», стоявшем во главе заговора, могут относиться не к кому-то из членов двух обширных придворных академий — Леса Кистей и Собрания Мудрых, — а к человеку, носящему редкий, высший ученый титул цзиньши?

Я просто поверил Юкуку, а он — переводчику, которому тонкости различия ученых или придворных званий были не очень доступны.

Сколько же ошибок может совершить человек в моем положении только оттого, что доверяет переводу там, где надо было бы знать смысл каждого слова самому?

Ответ: может совершить — сколько угодно, но в данном случае совершил две, и очень серьезные. В первом случае этот человек не имел понятия, что за женщина наслаждается его телом с такой прекрасной жадностью и бесстыдством, — а всего-то надо было знать, что означают иероглифы «гуйфэй», которые тебе, дружочек, казались именем. А с «академиком» — второй случай. И оба могли стоить тебе жизни. Или еще будут стоить, если ты не сбежишь из этого города в ближайшие же дни.

А впрочем, если быть честным с самим собой, все эти четыре с лишним года в империи были для меня сплошной цепью ошибок и провалов. Хорошо лишь, что об этом никто, кроме Юкука, не знает — а где он теперь? Доехал ли до снежных перевалов, за которыми начинается Согд, земля щедрой воды и фруктовых садов?

Итак, господин Чжоу, это, значит, вы с вашими кошками дирижировали некромантскими церемониями на имперских могилах. Оно и понятно — кому же рекрутировать заговорщиков, повязанных участием в преступном колдовстве, как не вам. Это вы умеете как никто.

Сколько же всего теперь становится на свои места! Да вот ведь ваш помощник и мой провожатый господин Ду был представлен мне как чиновник из чьей канцелярии? Наследника. Внедрен туда вами, господин Чжоу? Или, наоборот, приглашен вами оттуда послужить делу возрождения Поднебесной? В роли связного — вольного или невольного — со Светлым Ваном?

Теперь понятно, что происходило все эти последние месяцы.

Ян Гочжун, премьер-министр и брат прекрасной Ян, знал о заговоре и пытался предотвратить его самым радикальным и самоубийственным образом, назначив всех, кого он подозревал, военными чиновниками обреченной на гибель армии.

Но он не знал о роли в заговоре одного человека — вашей роли, господин Чжоу. И благодаря этому вы спровоцировали премьер-министра начать аресты торговцев — агентов Ань Лушаня. Эта акция, непростительно опасная для важного государственного чиновника господина Чжоу, — акция, грозившая мятежом против империи, — была совершенно логична для заговорщика Чжоу. Мятеж — это же было как раз то, что вас устраивало.

Потому что нет лучшего способа подтолкнуть всю верхушку империи к гибели, чем выставить ее в глазах Поднебесной — и, что важно, в глазах ее чиновников, — людьми, которые спровоцировали лучшего из генералов к мятежу, а потом еще и предельно бездарно боролись с ним.

Что ты там говорил мне, старый мой друг, человек без имени, по кличке «Сова» — «Юкук»? Что те действия, которые мне кажутся идиотскими, на самом деле всегда предельно логичны — для кого-то.

Так и получается. Что происходит в Поднебесной империи? Хаос и развал. И падение доверия к императору, и растущая ненависть к семье Ян. Для слуги императора Чжоу это — несчастье. Но для заговорщика Чжоу — наоборот.

Так, а теперь пора подумать и о себе, о том, что же я в результате натворил.

Получается, что все хуже некуда. Все время, пока я думал, что покупаю себе время работой на императора, я работал на заговорщиков против императора.

Вот только — как? Мои письма Ань Лушаню, переправлявшиеся через господина Чжоу, четко говорили ему об одном: сиди на месте, не высовывайся, тебя хотят сожрать. Мои устные послания напрямую, через Меванчу, говорили о том же. Потому что это, в конце концов, и было тем, чего я добивался в качестве лучшего варианта. Хотя готовился и к худшему — к тому, что сейчас и происходит. Но вовсе не подстрекал к этому «худшему» моего братца Аня.

«Все равно что спать со змеей под одеялом», — вспомнил я слова Юкука.

Далеко-далеко и давным-давно в наш самаркандский дом часто заходил некто Рамтиш, человек, которого все безмерно уважали, но обходили стороной.

Он ловил змей.

Он прижимал змею к земле толстой палкой или деревянной подошвой особого сапога, хватал ее за треугольную голову и просовывал между ее зубов кинжал. Кинжал этот, укушенный смертельной серой лентой с неподвижным взглядом, он потом долго отмачивал в масле, а масло продавал мне, готовившемуся тогда к очередной большой войне и к долгим дням среди воинов, неспособных после нескольких часов битвы даже поднять руку. Это масло, втираемое в их мышцы, возвращало в седло людей вдвое быстрее, чем в любом другом отряде.

— Когда я хочу поймать змею, я сам должен стать змеей, — говорил мне этот человек, весело поблескивая серыми глазами из бороды, которая, казалось, росла прямо от его нижних век. — Я должен думать как змея и чувствовать как змея. Тогда я пойму, как себя поведет эта змея, где спрячется или как нападет.

Как же должен был действовать все эти месяцы змей по имени Чжоу, и — главное — как он будет действовать сейчас?