Любимая мартышка дома Тан - читать онлайн книгу. Автор: Мастер Чэнь cтр.№ 46

Впрочем, сердца наши затрепетали от величия империи еще до того, как воины начали свой боевой танец.

Мы стояли у центрального возвышения двумя квадратами, переминаясь с ноги на ногу, — по одну сторону квадрат из высших чиновников империи, по другую — мы, послы и торговцы с окраин Поднебесной.

Чиновники лениво и редко обращали взоры на наш квадрат, зато мы, варвары, очень внимательно изучали их толпу, обращая особое внимание на тех, что были обряжены в пурпур — цвет высших рангов правителей империи.

И все посматривали на возвышение, где у занавеси-веера из павлиньих перьев зашевелился, чуть оправляя складки одежды, длинный нескладный человек неопределенного возраста с невыразительным лицом: наследный принц Ли Хэн, которому, похоже, никогда не суждено было стать императором — даосские пилюли бессмертия действовали на его отца безотказно.

Несчастный наследник, как знали все, был лыс и не очень здоров. История его была так же печальна, как и некоторых из тридцати его братьев. Его травил предшественник Ян Гочжуна — премьер Ли Линьфу, и после долгих печальных попыток оправдаться Ли Хэн удостоился, наконец, визита царственного отца. Увидев несколько дней не метенный, запущенный двор, император фыркнул и потребовал дать наследнику пять высоких белолицых девиц для приведения двора и дома в порядок.

Девиц взяли из дворцовой тюрьмы, где они сидели за мелкие прегрешения. И с этой поры жизнь наследника стала более сносной.

Рядом с ним, под широкими зонтиками, каждый из нас, иностранцев, искал глазами премьер-министра Ян Гочжуна — и находил без труда.

Премьер выделялся необычайным для империи свойством. В государстве, где величие выражалось в безмятежной неподвижности, человек, который не мог устоять на месте, выглядел необычно. Он нетерпеливо шевелил головой, и высокая черная шапка его то и дело покачивалась. Складки его пурпурных одежд также были в постоянном движении — влажно переливались, будто были живыми.

Странное напряжение росло. Тишина охватила и отдаленные солдатские ряды, бесконечные, уходившие за горизонт.

Я терпеливо рассматривал вдруг напрягшихся чиновников, сравнивая цвета их одежд: пурпур, воинский красный, все цвета — кроме одного.

Краем глаза я уловил поворот Ян Гочжуна всем телом туда, где в углу возвышения какой-то человек с большой колотушкой вдруг присел — и рванулся с места, буквально бегом атаковав неясно видневшийся в тени круг.

Это был гонг громадных размеров. «Ах-х-х-х!» — звук его сотряс поле, от него перехватило горло.

И занавес из павлиньих перьев на возвышении медленно раздвинулся.

Мертвенно-неподвижная фигура восседала на этом возвышении. И единственный отсутствовавший до сего мига на всем громадном поле цвет — пронзительно-желтый — засиял нестерпимым огнем: как солнце светилась драгоценная императорская боевая броня, отливавшая драконьей чешуей.

Оттуда, где я стоял, лицо Светлого императора нельзя было различить — перед нами была маленькая сияющая статуя с застывшим строгим ликом, и лишь небольшая бородка угадывалась между круглой шапкой и драконьей броней.

Бородка эта чуть заметно кивнула.

Вот когда над полем раскатился барабанный рокот, и тусклые квадраты войска пришли в движение.

Дефиле гостей, покидающих императорские маневры, тоже было своего рода дворцовой церемонией — по разным аллеям, усаженным уже довольно старыми деревьями, с приличествующей медлительностью расходились мы к нашим коням, посверкивая парчой разных цветов и раздавая друг другу любезные улыбки, — кому сколько положено по его статусу и состоянию.

И уже на выходе из аллеи мне показалось, что я сплю. Как много-много лет назад на одной из конюшен моего отца, жеребец, стоявший до того у самой аллеи, вдруг дико всхрапнул, встал на дыбы, почти нависая надо мной, и двинулся на меня на задних ногах. А на уздечке у него повис юноша-конюх. «Рокшан!», — хотел я крикнуть ему, но не мог.

Потом я узнал жеребца (быстро, кстати, успокоившегося). Это был, возможно, лучший конь во всей Чанъани (кроме императорских и премьерских, осторожно добавил бы опытный царедворец). Белый красавец дамасских кровей, с женственно-маленькой головой и яростными глазами, хрупкими на вид ногами, он мог бы во многом поспорить с моим ферганцем, и исход спора мне был бы далеко не ясен.

Это был парадный жеребец Халида аль-Бакра, посланца империи халифа. Сам Халид, дико скрюченный и с трудом передвигающийся темнолицый человек неясного возраста, казалось, был несколько лет назад разрублен мечом на несколько кусков и сросся потом очень плохо. Собственно, все почти так и было — верный воин прежней династии участвовал в немалом числе сражений, был не последним человеком при дворе в Куфе, а с приходом новых хозяев халифата был отослан как можно дальше на восток.

Я часто думал, глядя на него, не приходилось ли ему столкнуться в битве если не со мной, то с кем-то из моей семьи. И даже — а не был ли он на одной пыльной вечерней дороге… И жуткое ржание коней начинало звучать в моей голове.

А Халид, завидев меня, как-то заметно грустнел, видимо, размышляя о том, какая странная штука жизнь, как это удивительно, что он не может воткнуть в меня первый попавшийся кусок железа, — он-то хорошо знал о моей роли в недавних событиях в халифате, а значит, и в его собственной судьбе.

Но сейчас Халида вблизи не было видно. А вот юноша, которого я сначала принял за призрак молодого Рокшана… это был просто конюх, но что-то в его облике было до странности знакомым. И неуместным здесь.

Великолепно. Кажется, на моей доске появилась новая — и немаленькая — фигура.

Я подошел ближе. Взял успокоившегося белого красавца за уздечку, погладил по черной щеточке подстриженной гривы, повернулся к юноше. Он как-то судорожно и неумело поклонился.

— Осторожно, — сказал я ему, — Люди «народа даши», как их тут называют, известны тем, что не кланяются никому. Так, так… Халид не падает в обморок от того, кто у него работает конюхом?

— А он у нас не из пугливых, — с равнодушной усмешкой отозвался юноша. — И потом, я прибыл сюда целых три дня назад, Халид уже начинает привыкать.

Я бросил на него взгляд: не то чтобы в роли конюха он выглядел странно — штука была в том, что прочие конюхи старались держаться от него как можно дальше.

Юноша, с лицом темно-оливкового цвета и большими, остро-любопытными, темными глазами, принялся довольно сносно делать вид, что показывает мне жеребца и рассказывает о его статях. Хотя на самом деле его интересовали несколько другие вещи:

— Увидел поле лишь краем глаза. Ваше мнение, Маниах?

— Всадники сидят в седлах как мешки. Ну, лучшие в мире стрелы, как известно, у дома Тан, но вот тут я увидел новые оперения у стрел, довольно интересные — свистящие, как у тюрок? Будем разбираться. Так, что там еще — луки те же. Копья только для парада. Гвардейцы явно не чувствуют друг друга, все время озираются на соседа, пытаясь подровняться. Идеально смотрятся только первые ряды. Жирные, пыхтящие воины. Да и все эти маневры отрядов пехоты и конницы — не для боя, а для цирка. Я только что от Ань Лушаня, с границы. Один удар его пограничников — и эта толпа смешает ряды и побежит. А толпа в пятьдесят тысяч бегущих гвардейцев — это большое несчастье. Мой вывод: столица империи беззащитна.