Севильский слепец - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Уилсон cтр.№ 133

Хавьер снова стоял в коридоре перед закрытой дверью отцовского кабинета и смотрел на свое плечо. Слезы брызнули у него из глаз и побежали по гладким щекам. Рот заполнился вязкой слюной. Он знал, что Мерседес никогда не вернется. Ее аромат никогда не окутает его, когда он будет засыпать под теплым одеялом. Его маленькие пальчики никогда не будут играть ее серьгами. И виноват в этом он. Ему не надо было ей ничего говорить. Хавьер бросился вверх по лестнице, в свою комнату, в свою кровать, но с ним остались черная пустота осознания и дикое жжение в плече.

— Ну как, это кое-что проясняет? — спросил голос, и Хавьер очнулся, все еще глядя на свое плечо, словно изучая синяк, оставленный отцовской рукой много лет назад.

— И все же он любил меня, — с трудом процедил Хавьер. — Он просто предостерегал меня, но все-таки любил. Не жили же мы все эти годы вместе…

— Вы по-прежнему не хотите поверить. Ну что же, Хавьер, вас можно понять. Отказываться вообще нелегко… нелегко отказаться от жизни… пока она не станет совершенно невыносимой. Пока собственные поступки не начнут…

— Кто ты? — спросил Хавьер. — Кто ты, черт тебя подери?

— Я ваши глаза, — ответил голос. — С моей помощью вы научитесь видеть. Достаточно ли в вас мужества, Хавьер?

Хавьер отрицательно покачал головой, раздавленный сознанием, что на его совести смерть Мерседес, и трепеща перед новыми разоблачениями того, о чем он знал и не знал.

— Вы боитесь, Хавьер, так ведь? Вы боитесь того, что увидите.

Провод резал его дрожащую плоть.

— Что ты показывал тем двоим… Раулю и Району? — спросил Хавьер, отчаянно пытаясь оттянуть роковой момент. — Какие ужасы ты раскопал?

— Вы уже могли бы догадаться, — сказал голос. — Ничего ужасного я им не показывал: ни брошенных детей, ни мертвых младенцев, ни изнасилованных девочек, ни задушенных в постели мальчиков. Всем этим изобилуют новости, фильмы, журналы. Мы приучены к жестокостям. Нас уже ничто не пугает. Помните картинки, хранящиеся в компьютере Района Сальгадо? Помните, что смотрел Рауль Хименес, когда трахал шлюху? Эти люди навидались всякой грязи. И поразить их какой-нибудь мерзостью вряд ли бы удалось.

— Но все-таки… что же тогда ты им показал?

— Я показал им счастье, от которого они отреклись.

— Счастье?

— Артуро, играющего с Мартой на пляже. Представляете, она его щекотала. Причем доводя до полного изнеможения. Я добавил звук. Мануэла не проделывала с вами ничего подобного? Не замучивала щекоткой? Так, что игра превращалась в пытку? О-о-о, сознание, Хавьер, выкидывает такие фортеля… после многих лет отрицания.

— А Рамон? Что ты показал Рамону? Его счастливую жену…

— Думаю, Рауль подарил им эту кинопленку на свадьбу. Счастливая супружеская пара: Рамон и Кармен. Вы слушали магнитофонные записи?

Хавьер кивнул.

— Там была еще одна, которую я забрал. Кармен все-таки спела. Хотя голос у нее и не слишком хорош, она пела для Рамона… любовную арию. В конце Рамон наградил ее аплодисментами и похвалил, и я уловил в его голосе душевное волнение. Но я немного изменил этот эпизод. Никаких аплодисментов… только те три отчаянных крика: «Рамон! Рамон! Рамон!»

Хавьер содрогнулся от жуткой изощренности этой пытки. Люди пережили двойной ужас: необратимого уродства и последних мгновений настоящего счастья, безжалостно искаженных чужеродной фонограммой.

— А мне? Что ты собираешься показать мне? — спросил Хавьер, напряженно пытаясь вспомнить, когда он в последний раз был счастлив. — От какого счастья отрекся я?

— Для начала я хочу ненадолго «ослепить» вас, — произнес голос. — Когда я сниму с тебя маску, вы увидите.

Эластичная лента хлопнула Фалькона по затылку, и его накрыла мягкая темнота маски для сна. Было даже приятно оказаться в этой густой бархатистой черноте. Он подумал, что хорошо было бы навеки в ней и остаться. Что-то стукнулось о стол. Стул подвинули вперед. В жилах Хавьера запульсировал адреналин. Чистота вскипевшего в нем страха превратила его кровь в жидкий и холодный эфир. У него начался озноб. Маска была снята, но Фалькон так и остался сидеть с плотно зажмуренными глазами.

— Откройте глаза, Хавьер, — сказал голос. — Вы, как никто другой, знаете, что произойдет, если вы не откроете глаза. Здесь нет ничего ужасного.

— Я открою глаза, только не торопи меня.

— Вы видите это каждый день.

— Но ты же прекрасно знаешь, — сказал Хавьер, — страшно не то, что на столе, а то, что в голове.

— Откройте глаза.

— Подожди.

— Время не ждет.

— Сейчас.

— Я ведь могу заставить вас. И вам известно, каким образом я это сделаю.

Согнутая в локте рука крюком обхватила шею Хавьера и так высоко вздернула его подбородок, что вскрик застрял в пережатой гортани. Он почувствовал ледяное прикосновение. Обжигающее прикосновение бесчувственного лезвия. По щеке Хавьера потекла теплая струйка, более густая, чем пот или слезы. Он открыл глаза в ту минуту, когда его голова мотнулась вперед.

Перед ним на столе стоял стакан с белым молоком. Хавьер зажмурился, но было слишком поздно. Образ врезался в его мозг, как осколок стекла. Он никак не мог понять, почему так сильно испугался. Никакая логика не оправдывала этот страх, передававшийся от нерва к нерву, от сплетения к сплетению, пока его не заколотила дрожь, сотрясавшая стул.

Маска снова легла ему на глаза. Сильная рука ухватила Фалькона за волосы, и кто-то потянулся через его плечо.

— Понюхай.

Фалькон почувствовал тошнотворный запах. Во рту появился привкус серы, по телу пошли мурашки. Его вырвало.

Запах исчез. Стакан вернулся на прежнее место. Неизвестный опять встал за его спиной.

— Я знал, что вам хватит мужества, — сказал он.

— Какое уж там мужество, — выдавил из себя Хавьер, все еще задыхаясь и откашливаясь.

— Что это был за запах?

— Молока с миндалем, — ответил Хавьер. — А как ты узнал, что я ненавижу молоко с миндалем?

— Кто пил перед сном миндальное молоко?

— Кажется, моя мать.

— Не кажется, а точно, — сказал голос. — Кто каждый вечер приносил ей миндальное молоко?

— Горничная…

— Нет, она готовила его для вашей матери, а кто приносил ей молоко?

— Не я, — инстинктивно, по-детски, солгал он. — Я не носил ей молоко. Это Мануэла.

— Вы знаете, почему ваш отец ненавидел вас? Хавьер печально покачал головой, не соглашаясь с ним, не соглашаясь с собой.

— Зачем ваш отец внушил вам любовь к себе?

— Я отказываюсь тебя понимать.

— Успокойтесь, Хавьер. Я хочу прочитать вам одну историю, как это делал ваш отец, укладывая вас спать. Так что у нас будет сегодня? А сегодня будет: «Короткая история страдания, которое станет твоим».