Тайные тропы - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Брянцев cтр.№ 146

— Пожалуйста, — подал карточку Шарафов, продолжая улыбаться.

Антонина уже спала. Никита Родионович открыл своим ключом квартиру, зажег свет во всех комнатах и постучался к Антонине.

Пока она одевалась, Никита Родионович спросил из смежной комнаты:

— Тоня, ты хорошо запомнила лицо своего спутника-иностранца, из-за которого перетерпела столько неприятностей?

— А что?

— Да ты ответь сначала, потом видно будет.

— Конечно, запомнила.

Никита Родионович мерил шагами комнату, — он все еще был взволнован. Рассказ Антонины натолкнул его на мысль, что человек в очках, ехавший с ней через Новосибирск, то же лицо, что и изображенный на фотокарточке.

Вошла Антонина.

— На, смотри, это не твой спутник? — протянул ей фотокарточку Никита Родионович.

Антонина взяла в руки карточку и вздрогнула.

— Он? — спросил Никита Родионович.

— Он, — тихо произнесла Антонина и с беспокойством обратилась к Никите Родионовичу: — Как попала к вам эта карточка?

— Я взял ее у майора Шарафова, чтобы показать тебе. Я почему-то предчувствовал, что мы имеем дело с одним и тем же лицом...

— С каким лицом?

— Этого я тебе, Тонечка, сказать не могу... Это не моя тайна...

— Я понимаю, — смутилась Антонина. — Но, конечно, он сфотографирован до смерти?

Никита Родионович от души рассмеялся.

— Если он действительно умер, то до смерти. Спасибо, Тонечка. Я побегу к Шарафову. Он меня ожидает... Спи и не волнуйся... Костя не звонил?

И, не дождавшись ответа, он выбежал из дому.

— Почему же вы раньше не рассказали об этой истории с вашей родственницей? — с укором сказал Шарафов.

— По правде сказать, я не придал этому значения, тем более, что соответствующие органы занимались расследованием, — ответил Ожогин.

— Ай-яй-яй, — покачал головой майор, хотя сам в душе считал, что Никита Родионович вовсе не обязан был информировать его о случае со снохой.

Но вывод напрашивался один: автором донесения, предназначенного к отправке за рубеж, является иностранец-транзитник, ехавший в Шанхай, бесследно исчезнувший в пути и оказавшийся в Узбекистане.

Смущало лишь одно обстоятельство: Антонина краем уха слышала, что труп иностранца, якобы, обнаружен. В чем же тогда дело? Эту загадку надо было разгадать.

— Во всяком случае, — ясно одно, — резюмировал Шарафов: — в городе укрылся еще один враг.

Поздней ночью на малолюдной улице на окраине города остановилась машина. Из нее вышли два человека и скрылись в переулке.

Один из них был высокий, широкоплечий, второй — маленький, щуплый. Один шел крупным, твердым шагом, второй семенил короткими шажками. У рослого в руках был портфель, на плече макинтош.

Спутники молча подошли к калитке одного из домов и остановились. Тот, что маленького роста, вынул из кармана ключ, отпер калитку и ввел своего спутника в длинный дворик, в глубине которого стоял дом. К нему вела узкая дорожка, усыпанная песком.

Поднявшись на крыльцо, маленький человек нажал кнопку звонка: раз, другой. Внутри дома загорелся свет. Он пробивался тоненькими полосками сквозь узкие щели в ставнях.

За дверью раздался дребезжащий старушечий голос:

— Кто там?

— Это я, тетушка, Раджими...

Загремел тяжелый засов, щелкнул ключ во внутреннем замке, и дверь открылась. Раджими и его спутник вошли.

— Вот, тетушка, мой старый друг по Самарканду, о котором я вам говорил, — представил Раджими своего спутника. — Казимир Станиславович Заволоко. — Рослый спутник любезно раскланялся. — Он у вас поживет некоторое время.

— Пожалуйста, пожалуйста, я уже все приготовила. — Лица старухи не было видно, она закрыла его широким рукавом платья, но, судя по голосу, ей можно было дать лет семьдесят.

Кроме нее в доме никто не жил. Старуха вела жизнь замкнутую, на улицу почти никогда не показывалась, а если и выходила, то в парандже, закрывавшей, по старому мусульманскому обычаю, ее лицо черной сеткой. Гостей старуха не принимала, да к ней никто и не напрашивался. Ежедневно с утра в доме появлялась пожилая женщина. Она обычно приходила с рынка с продуктами и овощами и часов до пяти дня хозяйничала: приготовляла завтрак, обед, убирала комнаты, стирала белье. Потом она уходила, чтобы притти на следующее утро.

Два раза в году — весной и осенью — появлялся старик-садовник. Несколько дней он возился с окучкой и подрезкой деревьев, выравнивал единственную дорожку, ведущую от калитки к дому, приводил в порядок клумбы, сажал цветы.

В доме царила никем не нарушаемая тишина.

Появление в доме постороннего мужчины явилось чрезвычайным событием в однообразной жизни старухи. Она два дня провела в хлопотах. Перетаскивала лучшую утварь в отведенную временному жильцу комнату, выбивала и проветривала ковры и одеяла, протирала стекла в окнах.

Казимир Станиславович был доволен отведенной ему комнатой. Особенно ему понравилась венская качалка.

Раджими приходил к Заволоко только по ночам. И тогда они подолгу беседовали. Казимир Станиславович сидел обычно в качалке с подушкой под головой, Раджими — в низеньком, глубоком и удобном кресле.

На шестой день после своего вселения Заволоко спросил Раджими:

— А как у вас обстоят дела с документами, интересующими наших шефов?

— Могу подробно доложить, — изъявил готовность Раджими.

— Мне дали поручение форсировать эту акцию, — заметил Заволоко.

Раджими пододвинул свое кресло поближе к качалке и наклонился вперед. Он потирал свои узкие руки с тонкими пальцами, будто ему было холодно.

Казимир Станиславович курил, откинувшись головой на подушку, и старался выпускать дым большими кольцами.

— Вначале я мало надеялся на возможность выполнения этого поручения, — заговорил Раджими тихим, вкрадчивым голосом, — но потом, когда неожиданно вскрылись новые обстоятельства, я сообщил, что цель будет достигнута. Я могу вам коротко изложить...

— Только не коротко, — прервал его Заволоко. — Наоборот, как можно подробнее, чтобы я все понял. Это, пожалуй, одна из причин моего приезда сюда и причем, главная.

Раджими часто закивал головой в знак согласия и продолжал:

— Тогда мне придется вернуться к далекому прошлому... Вы должны помнить, что в Самарканде, рядом с магазинам моего отца, жил владелец одного из хлопкоочистительных заводов. У него была единственная дочь, тогда еще девчурка, по имени Соня. Она часто приходила к нам в магазин с матерью, отличалась подвижностью, общительностью, всем нравилась. Постепенно Соня превратилась в хорошенькую девушку и в конце девятнадцатых годов вышла замуж и, как говорили все, удачно. Муж ее, человек в годах, бывший представитель германской фирмы по переработке кишек, слыл богачом. Я от кого-то слышал, что он попался на валютных операциях и угодил в тюрьму. Время бежало, я забыл о существовании Сони. Как-то в начале этого года меня перед входом в кино остановила незнакомая дама в беличьей дохе: «Здравствуйте! Не узнаете меня?».