37 девственников на заказ - читать онлайн книгу. Автор: Нина Васина cтр.№ 76

— Сюрприз будет в конце, — пообещала Лумумба.

Урса, пробуя рыбу, вдруг стал расхваливать голубцы моей мамы: “такие восхитительные, что и кетчупа не надо!”

— Твоя мама все так же живет одна? — поддержал тему Ланский.

— Одна пока что. — Я посмотрела на Урсу, он вскинул брови. — Мы как раз с нею только что приехали из Новгорода. Смотрели могилку Киры Ланского.

— И как она? — невозмутимо поинтересовался Кира. — Ухожена?

— Боюсь, что нет. Раскопана, гроб вытащен.

— И что ты таким образом доказала? — спросил Ланский.

— Что ты прислал мне фальшивое удостоверение о смерти моего любимого человека.

— Ну прислал, потому что устал от твоих домогательств!

— А пустой гроб ты закопал и камень на могилу заказал для достоверности.

— Точно! — ткнул в мою сторону вилкой Ланский. — Для достоверности. Да, я поступил не совсем законно. Предпринял, так сказать, некоторые шаги, противоречащие почитанию традиций. Но это только для того, чтобы ты поверила и забыла меня. Все. Меня больше нет! Я умер. Отстанешь ты, наконец?

— Ты меня узнал еще там, в комнате под люстрой, да? — подалась я к нему не в силах больше разыгрывать эту комедию.

— Нет. Я тебя узнал, когда ты упала вниз.

— Ты хорошо подготовился к разговору. Это тебе Урса рассказал и о поездке моей в Новгород, и как я отвела от самоубийства Глистина. Рассказал?

— А что тут секретного? — не собирается ничего скрывать Урса.

— Если мы собрались разоблачаться, я хотела бы видеть список, который просила утром.

— Список? Ах, список… Где-то был список, вот он. Шестнадцать имен. Я тебе говорил, — объясняет Урса Ланскому, — что Фло думает, что ты не психиатр Ланский, а пациент психиатра Ланского, понимаешь? Вот, попросила составить ей список его… То есть твоих пациентов в те годы. Ты помнишь своих пациентов?

— Смутно, — глядя в глаза Урсе, ответил Ланский.

— Но ты же должен помнить старика Халея! Хотя если это был не ты, а тот Ланский…

— Старика я помню. Это который зарезался?

— Вот, пожалуйста: “Геннадий Блохов, 1964 года рождения, невроз навязчивого состояния средней тяжести, вполне доступен терапевтическому лечению. Инцестуозный выбор объекта желания в возрасте десяти лет, регулярно подвергался избиению матерью — развитие садистской компоненты, с возрастом — мазохизм с женственной установкой, что привело в дальнейшем к инфантильной фиксации гомосексуальности”, — зачитала я выписку из записок Ланского в 1992 году.

— Халей не зарезался, он закололся, — поправил Урса.

— А мне помнится — зарезался, — настаивает Ланский.

— Что это за садистская компонента, о которой писал Кира? — интересуюсь я.

— Может быть, он перерезал себе вены? — вступает в наш бедлам Лумумба. — Этот старик? Можно ли считать зарезавшимся человека, который резал вены? Садистская компонента проявляется как реакция на насилие у любого человека, но потом в период взросления…

— Он зарезался большим ножом с широким лезвием, я точно это помню! Это какой-то восточный нож. Сейчас, минутку…Точно! Им режут тростник! — радостно сообщил Ланский. Наступила тишина.

— Насколько мне помнится, я не говорил тебе, чем зарезался Халей, — тихо заметил Урса. — Это была одна из закрытых тем следствия. И нож этот как вещественное доказательство нигде в отчетах не упоминался.

Только теперь я поняла, что Урса на моей стороне.

— Значит, — с легкостью объяснил Ланский, — Халей сам показывал мне этот нож, помнится… Да, помнится, он своим ножам даже давал имена! И я проассоциировал твое сообщение о подобной смерти и фотографии старика в кресле с перерезанным горлом — с ножом, который как-то у него видел.

— Это все интересно, но ты не мог видеть фотографий старика в кресле с перерезанным горлом. Тебя попросили тогда, в 93-м, подготовить анализ по медицинской карте Халея на предмет возможности самоубийства. И только. Ты не мог участвовать в расследовании, не мог знать нюансов. Ты, как судебный эксперт, должен был только подготовить по карте пациента заключение о его психическом состоянии. Что ты и сделал.

— И все-таки объяснение весьма банально. Вероятно, я пришел в этот дом, где он жил, услышал разговоры соседей — соседи всегда все опишут в малейших подробностях!

— Да, конечно, соседи, — кивнул Урса. — Сейчас я думаю: неужели это я стал причиной смерти Богдана Халея? А вдруг, узнав о хранящемся у него ожерелье, ты убил старика?

— А вдруг это сделал ты? — оскалился Ланский и предложил выпить.

— А вдруг это сделал Геннадий Блохов! — предлагаю я свою версию. — Он был на четыре года старше Киры. И о садистской компоненте помните? Он мог изловчиться и порыться в карточках пациента своего доктора, узнать, где живет Богдан, а в доверительном разговоре на сеансе лечения вызвать доктора на откровенность — например, поднять тему мнимых и истинных ценностей!

— Фло хочет доказать, что я — Геннадий Блохов, бывший пациент ее возлюбленного. Маша, — обратился он к Лумумбе, — ты уже достаточно напрактиковалась, чтобы объяснить это ее навязчивое состояние травмой от раннего сексуального опыта со стариком или отработкой потом его установки по лишению девственности мужчин?

— Тут у тебя прокол. Если ты Ланский, то должен помнить, что был моим первым мужчиной!

— И почему же я этого не помню? Коллеги! — призвал он и даже прихлопнул в ладоши. — Пора сменить тему!

Сменим тему!

— Я обещала доказать Кохану, что ты платишь своим пациентам за самоубийства по договоренности.

— Ну, сменили, называется! — отмахнулся Ланский. — Опять — пациенты, самоубийства…

— Ланский, почему ты так беспечен? — не сдаюсь я. — Ведь наверняка передача дискеты должна была произойти сразу же после самоубийства Байрона. Или сразу же после перевода ему денег? Сколько тебе дали времени на поиски твои заказчики? Два дня? Три?

— Дискеты? — удивился Ланский. — Какой еще дискеты?

— Ты искал в квартире с упавшей люстрой документы. Ты искал бумаги — папку, сверток, размером с тетрадку. А у нищего Байрона не было бумаги, не говоря уже о том, что не было принтера! Как бы он смог тебе это переписать? Он пошел простым путем и записал все на дискету. Ланский, я ее нашла! И жесткий диск нашла там же!

— Где? — спросил Ланский севшим голосом.

— На крыше. Это было просто. Элементарный анализ поведенческого состояния больного в стадии ментизма. Помнишь это слово? Я проанализировала, проверила результаты анализа на практике и нечаянно угадала!