Клинок эмира - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Брянцев cтр.№ 52

— Выходит, что так. А с радистом вы встретитесь завтра?

— Да, в двенадцать.

— Отлично. Передайте ему рацию и телеграмму, Дайте мне листок бумаги. Карандаш есть.

Икрам-ходжа достал из тумбочки под радиоприемником стопку почтовой бумаги и подал гостю.

Наруз Ахмед, разутый и раздетый, сел за стол, набросал текст радиограммы и подал листок Икраму-ходже.

— Теперь дело за вами, — сказал он. — Джарчи предупредил меня, что шифром владеет ваш радист, а кодом — вы. Я пишу от вашего имени. Так велел Джарчи.

Старик пробежал текст глазами и вышел из комнаты. Вернулся он с книгой в руке. Сев за стол, он положил перед собой радиограмму и раскрытую книгу, надел очки и стал писать.

Закодированная им радиограмма выглядела так:

"Ваш младший брат жив и здоров. Четки и патефон получил. Голубя, подаренного вами, заклевал коршун. То, что вы просили, еще не купил, но уже подыскал. Пугает высокая цена. Надеюсь уговорить владельца. Привет от меня и моего блудного сына вам и Москве".

Икрам-ходжа прочитал несколько раз написанное, свернул листок и спрятал под стельку своего башмака. Потом подошел к розетке и выключил свет.

Без нескольких минут двенадцать Ирмат Гасанов появился в сквере, разбитом против городского почтамта. В этот знойный и душный полуденный час сквер пустовал. Гасанов выбрал скамью, защищенную густой травой, сел на нее, раскрыл книгу и стал читать.

С небольшим опозданием в сквер пришел Икрам-ходжа. Он прошелся по одной аллее, перебирая четки, затем по другой и наконец опустил свое многопудовое тело на скамью, рядом с Гасановым.

Тот посмотрел искоса на своего духовного наставника и продолжал читать.

— Рассказывай! — предложил ему Икрам-ходжа.

— Ничего не получилось, — проговорил Гасанов, не отрывая глаз от книги. — Клинка он не нашел. Облазил два шкафа — книжный и платяной, обыскал письменный стол, посмотрел под матрацами дивана и кроватей — нигде. Быть может, Халилов спрятал клинок во дворе?

— Не знаю, — бросил старик. — А как все прошло?

— Удачно.

— Этого мало. Скажи, как это удалось ему?

— Парень он ловкий. Перед рассветом, еще затемно, пробрался в сад, засел в малиннике, дождался утра и стал наблюдать. Когда в доме осталась одна старуха, он начал действовать. И очень хитро. Он заранее подкупил трех мальчишек, и те дежурили за стеной сада. Как только старуха показалась во дворе, он подал сигнал мальчишкам, и те с трех сторон полезли через забор к яблокам. Старуха начала гоняться за ними, а он в это время занялся домом. Я сидел в засаде на улице и видел сам, как он вышел со двора через калитку.

— Ничего в доме не взял?

— Нет, я его предупредил.

— Следов не оставил?

— Говорит, что все в порядке, комар носа не подточит.

— Ты с ним расплатился?

— Расплатился. Он уже уехал.

Икрам-ходжа положил на скамью, поближе к Гасанову, сверток, который держал в руке, и сказал:

— Прихватишь с собой. Это новый патефон. Внутри письмо. Заделай его и при первой же возможности передай. Каждое утро подходи к трансформаторной будке, что около рынка. Как увидишь крест, поставленный мелом, знай, что в полдень этого дня я приду к мосту через головной арык. А теперь иди!

Гасанов захлопнул книгу, взял сверток и удалился.

Он привык слушаться старика и беспрекословно выполнять все его указания. Это объяснялось, с одной стороны, тем, что Икрам-ходжа не терпел пререканий, а с другой, тем, что Гасанов, хотя и не любил старика, но боялся и слушался. Повиновался потому, что Икрам-ходжа проявлял о нем отеческую заботу, потворствовал во всем, не жалел для него денег, никогда не выругал бранным словом. Старик был строг, сух, но не груб. Но, пожалуй, больше всего Гасанов уважал старика за деловитость и осторожность. К его действиям нельзя было придраться. Он никогда — ни здесь, ни в Бухаре — не встречался с Гасановым дважды на одном и том же месте, а каждый раз избирал новое. Он никогда не тратил на беседу, о чем бы в ней ни шла речь, более трех-пяти минут. Он умел высказать все в нескольких коротких фразах. В том случае, если обусловленные встречи по каким-либо причинам срывались, что бывало нечасто, Гасанов не предпринимал никаких шагов к налаживанию связи. Об этом заботился сам Икрам-ходжа. Гасанов получал открытое письмо, написанное женским почерком, в котором какая-то "девушка" назначала свидание. Случалось, что он наталкивался на старика в таком месте, где и не думал с ним встретиться.

Люди, мало знавшие Гасанова, затруднялись определить его национальность. Это и в самом деле было не так просто. В жилах Гасанова смешалась кровь татарина, русского, узбека и осетина. Его отец был наполовину татарином, наполовину русским, а мать — дочь осетинки и узбека.

Родился Гасанов в Ташкенте, где жили его родители, там же он окончил и среднюю школу. Воинскую службу отбывал в войсках связи, где получил профессию радиста.

Беспорядочная жизнь родителей мало способствовала правильному воспитанию Гасанова. В доме шли крупные нелады. Отец неоднократно уходил из дому к другим женщинам и неоднократно возвращался обратно. Между ним и матерью постоянно происходили безобразные ссоры, нередко заканчивавшиеся драками, в которые вмешивались соседи. Мать пыталась однажды отравиться, но, видимо, несерьезно, так как из этого ничего не вышло. Потом она уехала на курорт и не вернулась. Спустя полгода она написала сыну, что нашла хорошего человека и связала с ним свою судьбу. Гасанов равнодушно принял это сообщение: за его короткий век он немало перевидел и отцовских, и материнских "новых друзей". Отец тоже не горевал. Уже через два дня он привел в дом какую-то женщину, всего на два года старше сына.

Вполне понятно, что жизненные устои парня, выросшего в такой обстановке, были не очень прочны. И его взгляды на жизнь не отличались благородством. Юноша отлично понимал, что отец чувствует себя перед ним неловко, и злоупотреблял этим. Он высасывал из отца деньги, наотрез отказался держать экзамен в техникум и жил так, как ему хотелось. Встреча с некоей Жанной, девицей ловкой и энергичной, определила дальнейшую судьбу Ирмата. Он покинул родительский дом и перебрался в Одессу.

Началась разгильдяйская, "свободная", бесконтрольная жизнь.

Скоро они с Жанной завязали широкие бульварные и ресторанные знакомства с людьми неопределенных занятий, со львами танцплощадок и дельцами черного рынка. Вся эта накипь подхалимски крутилась вокруг боцманов и буфетчиков с иностранных пароходов, бросавших якорь в одесском порту. Эти дельцы выклянчивали и скупали все — от жевательной резинки и плохих турецких сигарет до джазовых пластинок, поношенных галстуков, отрезов и нейлоновых чулок. Было бы заграничное! Наиболее "солидные" скупали валюту, косметику и вещи посерьезнее. Все это перепродавалось втридорога в темных подъездах любителям чужеземного из числа курортников и приезжих "знатоков". У Ирмата и Жанны стал определяться более или менее постоянный круг клиентов. Тут были и эстрадники с известными именами, и женщины, ставящие целью своей жизни не отстать от зарубежных "мод", и просто прожженные спекулянты. Потом Жанна неожиданно исчезла. Гасанов стал оперировать один, продолжая жить в доме Жанниной тетки. Он сделался завсегдатаем второразрядных ресторанов и потаенных шинков. Деньги, легко приходившие в его руки, так же легко уходили. Но это не смущало Гасанова. Он не затруднял себя мыслями о будущем.