Чужое тело, или Паззл президента - читать онлайн книгу. Автор: Зиновий Юрьев cтр.№ 10

— И по какому же поводу ваш знакомец хотел встретиться со мной?

— Понятия не имею, — для выразительности доктор даже покачал головой и театрально развел руками, отчего манжеты его голубой рубашки вылезли из-под халата.

— Простите, Гурген Ашотович, что-то, сдается мне, вы со мной в кошки-мышки играете. Вы давеча сами говорили, что это ваш знакомый, а теперь и понятия не имеете, зачем я ему.

— Не имею, — почему-то сразу нахохлился врач. — Просто просил он меня устроить с вами встречу. А на какой предмет — не знаю.

— Гм, и вы, зная меня и то, в каком я состоянии, советуете мне встретиться с ним? Так? Правильно я вас понял?

— Вы что, хотите, чтобы я честное пионерское дал или на библии поклялся? Да, я Семена, Семена Александровича знаю давным-давно. Лет пятьдесят, наверное. Учились в школе вместе. Хотя вижу его нечасто. Человек он, скажу вам прямо, довольно странный. Но что именно заинтересовало его в вас — не знаю и знать категорически не желаю, — врач даже слегка повысил голос.

— Боюсь, Гурген Ашотович, автора детективных романов из вас не получится. И знаете, почему? Потому что хорошему детективщику нужно заранее продумать все вопросы и ответы. Так, чтобы казались они естественными и убедительными. Вот сейчас я вас спрошу: а откуда это ваш знакомец знает о моем существовании и тем более о моей болезни? А? В выпуске новостей по телевизору сообщалось? Да не волнуйтесь вы так… Ведь я это…

— Я вас не понимаю, — пробормотал Гурген Ашотович, и желваки на его щеках угрожающе прокатились под кожей. — Я ведь вас не уговариваю…

— Уговариваете что сделать? Может, ваш друг хочет, чтобы я субсидировал постройку приюта для бездомных собак?

— Собак? При чем тут собаки? — почему-то разволновался доктор и недоуменно развел руками.

— Да ни при чем. Это я так, к слову. Тут как раз один такой собаколюб недавно по телевизору за это ратовал. Боюсь, мне как-то сейчас не до бродячих собак. Так что, простите…

— Ну, смотрите. Позвольте вам только намекнуть, что, может быть, вы сами не менее него можете быть заинтересованы во встрече. Если не более. Всё, Петр Григорьевич, больше не пытайте меня. С вашего разрешения я побегу, у меня, между прочим, кроме вас ведь и другие больные есть. Завтра утром выписывайтесь. Здесь вам делать больше нечего.

Такое было впечатление у Петра Григорьевича, что прекрасно Гурген знал, что от него хочет этот таинственный Семен Александрович. Знал и явно чего-то боялся…

Ну что ж, надо позвонить. Попытка — не пытка. Он набрал данный ему доктором номер.

— Ну, — нетерпеливо рявкнул кто-то в трубку, — кто там?

— Семен Александрович?

— Я, я.

— Это пациент Гургена Ашотовича Петр Григорьевич.

— А? Какой пациент? Гургена? А, да, да. Конечно. И что же вам, простите, нужно от меня?

— Прощать вас пока еще не за что. Из слов Гургена Ашотовича я понял, что это не я вами интересуюсь, а вы — мною.

— Что? Я? А, да, да. Конечно. Простите. Я, знаете, когда работаю, вообще перестаю что-либо соображать. Хотя, если честно, и когда не работаю, тоже мало что понимаю. Да-да, так мы о чем?

— Это я у вас хотел узнать.

— Сейчас сосредоточусь, старый осел…

— Это вы обо мне?

— О себе. Всё, я вернулся в наше измерение. Вас, если я правильно запомнил, Петром Григорьевичем звать?

— Совершенно верно.

— Ну что ж, если вы выделите мне толику вашего драгоценного времени, у нас может состояться ин-те-е-ресный разговор. Хотя предупреждаю вас заранее, что, скорее всего, вы решите, что перед вами клинический идиот. Что, если честно, может быть и не так уж далеко от истины.

— А все-таки о чем…

— Это, Григорий Петрович…

— С вашего разрешения, Петр Григорьевич.

— Простите, не хотел вас обидеть. Я хотел сказать, что это не совсем телефонный разговор. Когда вам Гурген окончательный диагноз поставил?

— Сейчас… Четыре дня тому назад.

— Гм… что ж, срок, пожалуй, достаточный.

— В каком смысле?

— Что? А, понимаю, что вы хотите спросить. Я хотел сказать, что, наверное, вы дозрели до нашей маленькой беседы.

— Семен Александрович, я уже вышел из возраста, когда любят загадки, всякие там «без окон, без дверей, полна горница…» и так далее. Да и настроение у меня для загадок, ребусов и считалок не совсем подходящее.

— Ну, это вы зря. Наоборот, похоже, самое подходящее. О чем это я? А, да. О встрече. Вы уверены, что Гурген даже не намекнул вам о моем предложении?

— Вполне.

— Скажите, пожалуйста, человек он не слишком умный, мягко выражаясь, а все-таки сообразил… Я и сам-то не уверен, что сумею вам объяснить, что имеется в виду. Завтра, может быть, а?

— Давайте завтра. Утром я выписываюсь из больницы, а после полудня мы можем встретиться в любое время. Домой к себе я вас не приглашаю, мне бы не хотелось…

— Мне тоже.

— Может, пригласить вас для беседы куда-нибудь в ресторан? Есть симпатичный итальянский ресторанчик «Ми пьяче» около Пушкинской площади.

— Не стоит, пожалуй. Я в ресторане лет двадцать не был… Если не больше. Я человек странный, дикий, бомжеватого вида и вообще не очень приятный. Даже сам себе, из-за чего у меня постоянное раздвоение личности. Вы говорите, Пушкинская площадь. Вот давайте лучше там и встретимся. Около памятника Пушкину.

— Как странно…

— Что?

— Я очень люблю это место и тоже назначал там свидания.

— Будем считать это добрым предзнаменованием. Оно нам очень нужно. Может, часа в три?

— Хорошо. Как я вас узнаю, Семен Александрович?

— Что? А, да, конечно. Розы во рту мне держать не надо. Увидите дикого бородатого неопрятного вида старика, глазеющего по сторонам, — это я. До завтра, Григорий Петрович…

Утром Петр Григорьевич позвонил Гале предупредить ее, что выписывается, что приезжать за ним не нужно, его привезет Костя и что будет он дома часам к одиннадцати.

— Слава богу, Петя, я уже устала быть одна в этой огромной квартире. Может быть, все-таки приехать за тобой?

— Не нужно, детка. И ничего особенного не готовь. Аппетита и так никакого…

— Я тебя, Петя, из ложечки кормить буду. За тебя, за твою компанию, за премьер-министра и за президента.

Вроде ни одного фо па, отметил про себя Петр Григорьевич, даже трогательно, но то ли чувства его теперь обострились, то ли еще помнил он пугающее равнодушие в ее глазах в зеркале, но звучали ее слова донельзя фальшиво. И что он в ней нашел четыре года назад, старый осел? Круглую маленькую попку? Серые удлиненные глаза? Дебил… Таня бы не спрашивала, приехать ли за ним в больницу. Она бы из палаты не вышла, пока он там лежал.