Идеальная копия: второе творение - читать онлайн книгу. Автор: Андреас Эшбах cтр.№ 44

– Значит, когда тебе будет тридцать, ты будешь выглядеть точно так же? – спросила она у Вольфганга.

– Думаю, да.

– Хм, – сказала Свеня. Она внимательно изучала Иоганнеса, который не мог удержаться от того, чтобы не корчить рожи, одну глупее другой. – Мне все-таки нравится, – наконец заключила она, – если не считать всю эту лицевую гимнастику.

В последний вечер перед возвращением в Германию они сидели, как всегда, все вместе и говорили о том о сем. Но тут Свеня спросила у Иоганнеса, играл ли он хоть раз на Еиолончели после своего исчезновения.

Он покачал головой:

– Нет. Я думаю, мне стало бы плохо от одной попытки.

– Понимаю, – сказала Свеня.

Возникла пауза, одна из тех, про которые говорят, что они возникают, когда по комнате проходит ангел.

– Может, ты все-таки хочешь попробовать? – тихо спросил Вольфганг.

– Хм, – сказал Иоганнес. Идея ему явно не понравилась, но он посмотрел на свою жену, и она ободряюще улыбнулась. – Наверное, я уже и забыл, как это делается. – Улыбка Виолетты стала еще шире. Было видно, что ей ужасно любопытно. – Ну ладно, давай ее сюда, – сказал Иоганнес своему младшему брату. – Посмотрим, не разучился ли я держать в руках смычок.

Вольфганг достал виолончель, подстроил ее и протянул Иоганнесу вместе со смычком. Иоганнес взял инструмент, поставил его между ног. Видно было, что он не очень помнит, как играть. Не менее двадцати раз поправлял он положение пальцев и смычка, прежде чем приступить к игре.

– Я бы советовал вам закрыть уши, – предложил он, – несомненно, это будет ужасно.

Он взял первый звук.

И этот звук пронзил Вольфганга насквозь.

– Звучит неплохо, – задумчиво сказал Иоганнес и посмотрел вниз, на деку цвета красного дерева с двумя резонансными отверстиями. – Правда, я совсем уже забыл, как она звучит. – Можно было видеть, как он понемногу вспоминает все заново. – Подождите-ка… Сыграю какую-нибудь мелодию. Что же это было? Кажется, Дотцауэр.

Он взял смычок и сыграл короткую мелодию, совсем простую, почти детскую, но как это было дивно! Чистые и ясные звуки ее исходили как будто не из инструмента, а с самих небес. В комнату вошло что-то прекрасное, пришедшее из другого мира.

– Боже мой, – прошептала Свеня, когда Иоганнес закончил играть.

Вольфганг потерял дар речи. У него никак не получалось осознать, что кто-то может извлечь что-либо подобное из его виолончели, возможности которой, как ему казалось, он знал как никто другой.

– Знаешь что, – сказал он, когда оцепенение наконец прошло, – забирай ее. Теперь она твоя.

– Да, но… – Иоганнес и сам не был способен осознать, что именно здесь сейчас произошло, – но как же ты? Что будешь делать ты?

– Я все равно хотел бросать музыку. Для меня это просто пустая трата времени, если честно, – он улыбнулся. – К тому же профессор Тессари, несомненно, уже ждет тебя.

Но Иоганнес не поехал к профессору Тессари. Он так и не стал известным виолончелистом, как мечтал его отец. Несколько месяцев он играл только для себя самого, чтобы понять, может ли он еще играть, чтобы прислушаться к сочному звучанию инструмента, открыть его многочисленные секреты, мечтая о том, чтобы пустить пальцы в дальнее путешествие по бескрайним струнам, чтобы взмахом смычка вторгнуться в новые миры во вселенной звука.

Затем он написал множество электронных писем людям, с которыми познакомился во время своих путешествий, и долго созванивался с теми, кто ответил. Двум из них ему пришлось купить билеты на самолет, поскольку сами они не смогли бы себе их позволить, и все это время Иоганнес и Виолетта в спешке готовили для гостей две неиспользуемые комнаты под крышей и превращали большой подвал в удобный репетиционный зал.

К ним приехали трое: перкуссионист из Аргентины, кларнетист из Мозамбика и ситарщик из Индии. Они играли дни напролет, разговаривали о музыке и даже спорили, но в итоге все равно образовали группу, которая создавала такую оригинальную инструментальную музыку, какой больше не было нигде на планете. Когда они понесли свои первые пластинки в большие фирмы грамзаписи и музыкальные магазины, там только посмеялись над ними. Музыка без слов? И к тому же такая странная? Это никто не будет слушать, говорили специалисты. Если вообще что-нибудь говорили.

Но Иоганнес не сдавался. Он разослал их записи по всему миру, всем людям, которых он когда-либо знал, а их было немало. Один из них, в прошлом менеджер на канадском телевидении, как раз переехал в Голливуд и был потрясен тем, что создал Вольфганг со своими музыкантами. Он заказал им музыку к большому голливудскому фильму, ставшему очень популярным. Когда эта музыка оказалась единственным в фильме, что в итоге получило «Оскара», смешки прекратились.

– Если я тоже попаду в тюрьму… – начала мать.

– Ты не попадешь, – прервал ее Вольфганг.

Они были в саду за домом, где стоял каменный садовый гриль. Из гриля полыхал высокий, яркий огонь – это горели бумаги. Мама вытащила на улицу стопку своих картин, рвала их на кусочки и подбрасывала в огонь.

– Ты не хочешь оставить себе хоть парочку? – спросил Вольфганг. – Самые лучшие?

– Лучших среди них нет. Они все одинаково ужасны, – возразила мать и разорвала следующую картину.

Мерцающий огонь уносил в небо черные хлопья горелой бумаги. Летние каникулы подходили к концу. Шумиха в прессе давно улеглась, в новостях царили новые темы, передовицы газет пестрели новыми сенсациями. Конечно, мир уже никогда не забудет, что на свете есть клонированный человек, но почему-то оказалось, что это совсем не так уж интересно.

Слухи, что этим клоном был он, Вольфганг Ведеберг, будут так или иначе преследовать его всю жизнь. Ему заранее надо было смириться с тем, что процесс старения начнется у него раньше, чем у других людей, и нельзя было исключать и другие генетические отклонения, о которых пока никто и не думал. Если у него вдруг когда-нибудь будут дети, ими несомненно заинтересуются не только СМИ, но и врачи. И совсем уж несомненно, что всю его жизнь ему будут задавать миллион самых дурацких вопросов, так что лучше всего было начать обдумывать ответы заранее.

Со своего ареста отец сидел в тюрьме. Его перевезли во Фройденштадт, где, предположительно осенью, против него должен был начаться процесс.

– Я тоже виновата, – сказала мать Вольфганга. – Я ведь знала, зачем мы приехали на Кубу. Я тоже в этом участвовала. И я никогда не спрашивала у твоего отца, откуда у него образец клетки Иоганнеса. Я убеждала себя, что он взял пробу на всякий случай, в одно из обследований Иоганнеса. Но я никогда его об этом не спрашивала. Я не хотела об этом знать.

Вольфганг почувствовал себя беспомощным.

– Доктор Лампрехт сказал, ты обойдешься условным сроком. – Звучало глупо, но он не знал, что еще сказать.