Идеальная копия: второе творение - читать онлайн книгу. Автор: Андреас Эшбах cтр.№ 38

– Вы узнаете это, как только мы окажемся наверху.

Комиссар внимательно посмотрел на него и затем пожал плечами.

– Впрочем, ваше дело, если сейчас так принято. – Он обернулся к полицейскому с моржовыми усами: – Итак, вы слышали. Все в порядке. В любом случае обеспечьте безопасность здания, окружив его вашими людьми. Больше никакой прессы. Если кто-то хочет выйти, пусть выходит, а если хочет войти – пусть предъявит удостоверение. Если кто-то начнет выступать, отговаривайтесь приказом.

Пока они шли к лифтам, Вольфганг ломал голову над тем, что имел в виду комиссар, говоря о том, что «сегодня так принято». Затем он понял, что Нольтинг, наверное, вообразил, что он заключил с газетой дорогостоящий договор на эксклюзивный репортаж, включающий фотографии, интервью и прочие атрибуты его истории, как делают сейчас многие люди, вовлеченные в скандальные судебные разбирательства.

– Об этом я совсем не подумал, – пробормотал про себя Вольфганг, пока лифты медленно поднимались наверх.

– Что? – с любопытством прошептала Свеня.

– Так, ничего, – возразил он, – быть может, я только что упустил миллион.

Она посмотрела на него, не скрывая своего удивления. Такими глазами, какими смотрят на людей с признаками надвигающегося сумасшествия.

Верхний этаж был далеко не таким просторным и величественным, как холл, скорее наоборот: узкие, высокие и темные коридоры, стены из серого бетона. Только раскрашенные в разные яркие цвета двери хоть как-то радовали глаз, но пластиковые таблички, каждые два метра свисающие с потолка на тонких цепочках, предупреждали: «Осторожно! Двери открываются в коридор». Вдоль по стенам стояли разнообразные шкафы, какие-то были тщательно заперты на ключ, а какие-то распахнуты настежь, и стояли, доверху забитые папками, книжками, бумажками и компьютерными дисками.

Коридор заканчивался темно-зеленой широкой дверью, табличка на которой гласила: «Лаборатория диагностики человека». В углу стояла широкая кушетка, окруженная всякими медицинскими приспособлениями, остальная часть комнаты представляла собой нечто среднее между кабинетом врача и библиотекой. Рядом со стеллажом, заставленным папками и книгами с цветными корешками, стоял холодильник, через прозрачную дверцу которого можно было видеть множество подставок с аккуратными маленькими пробирками. На длинных сверкающих белых столах громоздились мониторы компьютеров, увесистые измерительные приборы, производившие впечатление самодельных, путаница из стеклянных пробирок, колб и коробочек, напоминающие миниатюрные микроволновые печи. Повсюду валялись бумаги, папки и компакт-диски. Между двумя столами находилось электронное приспособление, которое на первый взгляд можно было принять за спроектированную профессиональными дизайнерами посудомоечную машину, но рядом с большой кнопкой включения была надпись: «Измеритель ДНК».

Навстречу им поднялись мужчина и две женщины в лабораторных халатах, еще один лысый мужчина постарше – судя по всему, юрист – сидел в вертящемся кресле, молодой полицейский в униформе тут же вскочил, когда они вошли. И только пятый из присутствующих, не подходящий к обстановке ни по одежде, ни по внешнему виду, просто остался сидеть. Это был загорелый человек с окладистой взъерошенной бородой, и походил он на искателя приключений, только что прибывшего из сафари.

Им оказался тот самый журналист, который разговаривал с Вольфгангом, представившись Томмазо Конти.

– Привет, Вольфганг, – сказал он.

Потом он внимательно изучил всех, его взгляд перескакивал с одного лица на другое, пока не остановился на одном из них. Его голос задрожал, когда он сказал:

– Здравствуй, мама.

Юлия Ведеберг широко распахнула глаза и воскликнула:

– Иоганнес!

А доктор Ричард Ведеберг упал в обморок.

– Все это нельзя не признать крайне необычным, – заметил комиссар Нольтин, наморщив лоб, но в целом оставаясь абсолютно невозмутимым.

Пока отца оттащили на кушетку и приставили к нему для охраны молодого полицейского, Вольфганг, сбивчиво и отвлекаясь на вопросы комиссара, объяснил, что произошло. Во всем была виновата фотография.

– До сегодняшнего дня я смотрел только на мужчину, и все спрашивал себя, кто бы это мог быть. Поскольку я был, конечно же, уверен, что мальчик на снимке – это я. Только потом, когда выяснилось, что на фотографии засняты профессор Тессари и мой брат, мне пришло в голову приглядеться повнимательнее. – Он сунул фотографию под нос комиссару. – Обратите внимание на руку, которой он держит виолончель. Видите шрам в форме зигзага? Я уже как-то видел этот шрам, – он указал на левую руку журналиста, – вот.

– Это правда, – переспросил комиссар Нольтинг, – вы его брат?

– Да, – сказал бородач, – мое настоящее имя – Иоганнес Дорн.

– И откуда вы появились так внезапно?

– У меня небольшой офис недалеко отсюда. Я там и живу, когда приезжаю в Берлин.

– Я так понимаю, вы часто бываете в Берлине?

– Журналистов всегда магически тянет к столицам.

С кушетки раздался слабый стон. Отец Вольфганга приходил в себя.

– Лежите, не вставайте, – приказал ему один из людей в белых халатах и взял его руку, чтобы измерить пульс.

Мать сидела в вертящемся кресле, которое любезно уступил ей юрист, белая как мел, под наблюдением другого врача.

– Иоганнес, – тихо спросила она, – как могло так случиться, что ты не умер?

– Я как раз хотел спросить то же самое, – кивнул Нольтинг и скрестил руки. – По нашим базам, вы умерли уже семнадцать лет назад. Утонули в Сицилии.

Журналист кивнул:

– Иоганнес Дорн был мертв. До сегодняшнего дня. До того момента, как мне позвонил Вольфганг, который сам обо всем догадался. До этого звонка существовал только Томмазо Конти.

– Не припоминаю, чтобы такое одобрялось нашим законодательством, – откуда-то с заднего плана пробурчал юрист.

Иоганнес понял и сам, что без дополнительных разъяснений ему не обойтись, набрал поглубже воздуха и продолжил:

– В тот день я вышел на берег довольно далеко от того места, где плавал. Сначала я прятался в пещере. Пару дней спустя я оказался у одного крестьянина, сначала как помощник по хозяйству, а затем… – было видно, что он колеблется, – перед тем как продолжать, я просил бы вас дать мне обещание, что для тех, кто помог мне в трудную минуту, это не будет иметь неприятных последствий.

Нольтинг вопросительно посмотрел на юриста, который неодобрительно покачивал головой, но в конце концов кивнул с выражением: «я снимаю с себя всякую ответственность».

– Заметано, – сказал комиссар.

– Спасибо. Синьор Марио Конти и его жена – это самые добрые и отзывчивые люди, которых мне когда-либо приходилось встречать, и мне не хотелось бы, чтобы по моей вине у них начались неприятности. Без лишних слов они поняли, что со мной случилось, – впрочем, мне тогда было бы трудно рассказать им многое, я ведь только начинал учить итальянский. Иоганнес Дорн стал Томмазо Конти без особого вмешательства местных властей. На Сицилии такие вещи до сих пор не представляют больших трудностей. Томмазо Конти закончил школу, учился журналистике в Неаполе и объездил весь мир по своему итальянскому паспорту, как я всегда мечтал. – Он показал свою правую руку, на безымянном пальце которой сияло тонкое золотое кольцо. – Уже четыре года, как я женат. Мы живем недалеко от Рима.