Новый американский молитвенник - читать онлайн книгу. Автор: Люциус Шепард cтр.№ 73

— Двух человек, — вставил я.

— Вот именно! Двух человек. Так что из тюрьмы я выйду очень нескоро, если вообще выйду, поэтому никакой реальной опасности для вас нет.

— Я отвечу, — сказал Даррен. — Во-первых, сидеть ты будешь в мексиканской тюрьме. А в этой стране на свободу можно выйти, посулив начальнику тюрьмы пожизненный запас соусов для салата. Во-вторых. Я знаю, кто ты такой. Ты — это я, хотя и вполовину не такой забавный. Я… Только там, где у других помещается душа, у тебя — дохлая ящерица, ленточка и несколько бусин. Ты — гребаный зомби, которого вызвал к жизни Монро Трит, и я не собираюсь слушать твою фигню. Обещай что хочешь — хоть золото, хоть девочек со всего света… Это ничего не изменит. И чем скорее ты это поймешь, тем лучше для тебя.

— Вы еще не обдумали мое предложение как следует, — сказал Брауэр.

А Даррен ответил:

— Хочешь, чтобы я тебя вырубил? Если сейчас не заткнешься, я тебя вырублю. Лежи лучше тихонько и думай, как выкрутиться. Пари держу, что-нибудь да придумаешь.

Облака сомкнулись вокруг Луны, отгораживая нас от ее света, и пустырь за «Ла вида эс муэрто» снова приобрел угрожающий вид, став еще темнее и тише, чем до того. Ветер расходился, он трепал мешки из-под цемента, хлопал картоном, порванной упаковкой, издавая такие звуки, точно сотни крошечных ртов припали к одной из черных луж, пятнавших землю, и пытались выпить ее до дна. Городские огни казались очень далекими. Наполовину скрытый тенью, Даррен произнес:

— Даже если на курок нажму я, убьешь его все равно ты, парень. Так что можешь с тем же успехом вернуть себе контроль.

— Пожалуйста, — начал Брауэр, но затих, едва Даррен прижал дуло пистолета к его затылку.

— Один чокнутый фанат хотел тебя порадовать, — сказал Даррен. — Газеты и телевидение купятся на эту историю, но только не ты сам. Пусть я чокнутый фанат, но ты можешь меня остановить. Я отдам пистолет. Только попроси. А когда он окажется у тебя, никто не заставит тебя пускать его в дело. Можешь оставить все как есть. Только мне что-то не верится, что так будет.

Настал момент взять ответственность на себя или, как Понтий Пилат, умыть руки. Брауэр не сводил с меня глаз, я чувствовал, о чем он думает, может быть, даже молится. Я ощущал всю мощь и пафос его ненависти. Мне захотелось, чтобы Луна вышла снова и открыла его истинное лицо, стерев маску театра кабуки, которая выступала передо мной из теней, — вертикальные полоски на черных деревянных щеках, горящие во мраке глаза и рот, приоткрытый над красной мерцающей бездной.

— Ты меня просто бесишь, — сказал Даррен и выстрелил.

Вспышка осветила голову Брауэра, и я увидел кровавую шрапнель, прижатые воздушной волной волосы и сморщенное от боли лицо, которое останется таким до тех пор, пока кто-нибудь не зароет его в землю, а в моей памяти и того дольше. От грохота у меня чуть не разорвалось сердце. Я сильно прогневил Бога, в которого и верил-то лишь в минуты, подобные этой, и страх перед возможными духовными последствиями содеянного пронзил меня, оставив в моей плоти — в этом я был уверен — одинокую черно-красную каплю, зародыш неоперабельной опухоли, от которой мне уже вовек не избавиться, разве что найдется исцеляющее средство такой устрашающей силы и величия, что голос моего рассудка замолкнет перед ним. А может, и не так. Может, он умолкнет и сам по себе, как это было с Киршнером. Тело издало еле слышный свист, и я понадеялся, что это не демон Брауэра вырвался на свободу. Через секунду я понял, что это мой собственный вздох облегчения.

— Ну, как? — спросил Даррен. — На этот раз ты не пьян, так что тебе должно было понравиться. — Он резко распрямился и затряс ногой, как будто у него болел коленный сустав. — Я подсунул пистолет ему под ноги. Не вздумай трогать! На нем доказательство того, что его застрелил не ты.

Он сделал несколько шагов и остановился ко мне спиной. Стало так темно, что я едва различал его на фоне неба.

— Дело обстоит так, — сказал он, — что ты еще много лет будешь задавать себе вопросы об этой ночи. О том, что произошло сегодня. Послушай моего совета: забей. Все равно не разберешься. У тебя был шанс узнать все, но теперь ты ничего никогда не узнаешь.

Мне не терпелось остаться одному.

— Черт подери! — сказал он. — Ты что, так и будешь сидеть и молчать? И слова не скажешь? Да мы с тобой чуть друзьями не стали, парень! Я бы тебе тогда такую фигню показал! О господи!

Я не слышал его шагов, но он, должно быть, отошел подальше, потому что я его больше не видел.

— До свидания, — сказал я, чувствуя, что надо что-то сказать, иначе он не успокоится.

В ответ — тишина.

С трудом поднявшись с земли, я прислонился к наиболее устойчивой части мусорной кучи и принялся подсчитывать потери. Все мои синяки и ушибы болели, так что дорога в город раем не покажется, но у меня даже на миг не возникла мысль о том, чтобы вернуться обратно в клуб, да и шагать, пусть даже с большим трудом, все равно лучше, чем сидеть рядом с трупом. Шаркающей походкой я двинулся вперед, не видя ничего кругом и потому не в силах шагать быстрее.

— Я кое-что забыл, — сказал Даррен.

Я так перепугался, что даже взвизгнул, потерял равновесие и, силясь не упасть, полной горстью схватился за его пиджак. Его рука поддержала меня за локоть, и я выпрямился.

— Поймал! — сказал он и хохотнул.

Он был у меня за спиной, но, повернувшись, я его не увидел.

— Где ты? — спросил я, убежденный, что он собирается навредить мне так или иначе.

— Вперед к горизонту, чувак. Думаю, пойду куплю себе что-нибудь на память. Чтобы на душе полегчало. Может, наклейку на бампер в виде сомбреро. Видал такие? Там еще надпись «Regresa а Mexico» — «Возвращайтесь в Мексику». Надо бы ее дополнить: «Возвращайтесь в Мексику. В следующий раз мы выпустим из вас кишки, набьем остатки дурью и отправим в Лос-Анджелес по почте». Знаешь, о чем я? Люблю клевые наклейки. Клевая наклейка на машине завсегда настроение поднимает.

Говорил он точь-в-точь как прежний Даррен, но его невидимость меня тревожила, и я подумал, уж не потому ли вокруг такая чернота, что он растворился в воздухе.

— По-моему, нам в Штатах тоже чего-нибудь вроде сомбреро не помешало бы, — сказал он. — А то как-то нет у нас национального головного убора.

— Ковбойская шляпа.

— Ну, давным-давно — пожалуй, но не сейчас.

— Камуфляжный шлем.

— А вот это мысль. «Возвращайтесь в США…» Черт! Не знаю, как закончить.

— «Или наши солдаты сами придут к вам», — предложил я.

— Точно! Парень, да у тебя настоящий дар! Никаких, ёлы-палы, сомнений!

Возле «Ла вида эс муэрто» взревел двигатель — кто-то завел мотоцикл; от этого раздирающего уши звука меня затошнило, словно он нарушил некие органические принципы, разорвал основополагающие связи на клеточном уровне, а когда я подумал о телах Брауэра и Инкарнасьон — как они стынут во мгле, как густеет в них кровь, как происходят тысячи микроскопических перемен (мне представилось, будто их плоть засветилась, клетки стали лучиться черным светом, превращая тела в мозаику из обсидиана), как спешат к ним жуки смерти, увязая лапками в вязкой жидкости, вытекшей из ран, — мой желудок не выдержал, и меня вывернуло в сорняки. Пока я стоял, положив руки на колени, и хватал ртом воздух, а струйки слюны текли с моих губ, Даррен сказал: