Свои и чужие - читать онлайн книгу. Автор: Петр Хомяков cтр.№ 114

Итак, к началу 80-х СССР стоял перед необходимостью начать очередной этап модернизации. Для этого нужны были средства, и они объективно были. Однако, помимо объективных, существовали субъективные обстоятельства.

В силу сложившихся реалий СССР поддерживал в виде прямой помощи, а чаще в виде неэквивалентного, невыгодного для себя обмена, ряд зарубежных государств. Иными словами, СССР содержал на иждивении ряд „дружественных" режимов и множество политических партий левого толка.

Не проста была ситуация и внутри страны. Многие специалисты отмечали ненормальное межрегиональное перераспределение валового национального продукта внутри страны. Известное в конце 70-х годов сравнение СССР с тарелкой характеризовало относительно низкий уровень потребления и реальных доходов в центре страны (в основном в России) и относительно высокий на окраинах (в основном в республиках) – в итоге получалась тарелка, края которой приподняты над центром.

Таким образом, не только СССР дотировал зарубежье, но и Россия дотировала республики. Между тем именно в России сосредоточено около 80 % ресурсного потенциала СССР и львиная доля наукоёмких производств. Таким образом, и ресурсные отрасли, и отрасли – потенциальные лидеры модернизации, были расположены в России.

Именно Россия в случае принятия программы модернизации должна была получить все имеющиеся союзные резервы. Однако этого не произошло.

Программа модернизации не была принята в начале 80-х. Вместо неё продолжалось экстенсивное развитие сырьевых отраслей, причём не всегда оправданное даже с точки зрения чисто сырьевой стратегии.

Россия выручила с начала 70-х годов около 150 миллиардов долларов от продажи нефти. Часто спрашивают, куда же они делись? Вряд ли можно исчерпывающе ответить на этот вопрос. Но один источник всё же можно назвать.

За эти же годы в развитие мелиорации (в основном в республиках Средней Азии) было вложено около 150 миллиардов рублей (не нынешних, а тех, что почти были равны доллару). Отдачи от этих средств в союзный котёл практически не было.

Только треть средств попадала на самые простые и малоэффективные мелиоративные мероприятия – открытый дренаж, а попросту на рытье канав, остальные разворовывались. „Нам не нужен канал, нам нужно строительство канала", – частенько говаривали ответственные лица тех или иных азиатских регионов.

Но „разворовывалось" – это не научный термин. Строго говоря, эти средства шли в фонд личного потребления населения соответствующих регионов (нас не интересует в данном случае, как конкретно они там перераспределялись). Союз же (а по существу, Россия) получал в оправдание вложенных инвестиций растущие приписки, т. е. воздух вместо хлопка.

Именно накопленные запасы товаров, материалов, денежных средств и позволяют всему Закавказью, например, уже 4 года жить практически ничего не производя, а не производящему зерно Узбекистану держать цены на хлеб в 10 раз меньшие, чем в России.

По подсчётам, сделанным в 1989 году, объем фактических дотаций Россией республик составил 50 миллиардов долларов в год.

Это только частные примеры того общего положения, сложившегося в начале 80-х годов, которое не дало возможности начать программу модернизации России. Эти примеры можно множить, здесь же следует упомянуть и Афганистан, и Африку, и многое др.

Продолжение такой линии развития было тупиковым для России и неприемлемым для её населения.

„Перестройка" первоначально подавалась как некое политическое сопровождение „ускорения", т е. по существу модернизации производства. Но „ускорение" 1987—1988 годах исчезло, осталась одна „перестройка". Именно тогда и был забыт вопрос „Для чего делать?"

Нельзя сказать, что „ускорение", т е. модернизация, с самого начала была блефом. Однако, во-первых, средств, выделенных на модернизацию, было недостаточно. Оно и понятно, продолжались совершенно ненужные России траты как за рубежами СССР, так и внутри его. Союзные (по существу, российские) резервы шли в республики, в Афганистан и прочим „друзьям". Так что средства для модернизации попытались взять не из реально существующих резервов, а за счёт раскручивания инфляции.

Во-вторых, сама стратегия модернизации была выбрана неверно. Вместо всемерного поощрения российских наукоёмких технологий, стали закупаться за рубежом продукты наукоёмких производств. Это порочный путь, никого ещё не приведший к успеху модернизации.

Бытует мнение, что данная стратегическая ошибка лежит в сугубо „бытовой" области – всегда приятнее и выгоднее для представителей руководства – „работать в делегациях", чем заниматься собственной промышленностью.

Однако, по. нашему мнению, причина гораздо глубже. Стойкое „нутряное" неприятие нашей науки и инженерии со стороны партийной верхушки и её партийно-гуманитарной околонаучной обслуги, начавшееся ещё с 1917-го года.

Модернизация с опорой на собственные силы неизбежно повышает роль в обществе отечественных научно-технических кадров, чего бездарные гуманитарии от КПСС всегда боялись, если и шли на это, то со страшным скрипом и только под давлением обстоятельств.

В этой связи припоминается презрительный афоризм по поводу премьера Рыжкова, который в 1987—1989 годах бродил в кругах близких нашей экономической „элите": „Инженер в премьерах – это бедствие". В 1992 году мы на собственной шкуре узнали действительное бедствие, когда в премьерах оказался политэконом от КПСС. Итак, модернизация („ускорение") потерпела неудачу, однако „перестройка", лишённая после краха „ускорения" реального смысла, продолжалась как сугубо политическое, надстроечное действо.

В результате подобного перекоса к руководству процессом реформ пришёл слой правящей верхушки, политическая карьера которого была связана с демонтажем как таковым существующей системы, и в частности СССР. Данный демонтаж не выступал как средство для облегчения модернизации, но как средство захвата и удержания власти.

Заметим, что это было бы невозможно, если бы не существовало бы объективных предпосылок данного процесса. Россия не была заинтересована в существовавшем варианте СССР, он не позволял ей начать модернизацию. Республики не были заинтересованы в другом варианте СССР, когда надо было бы начать оправдывать вложенные в них инвестиции, а попросту – отдавать долги. Отсюда, кстати, их дружный вопль об их мнимом грабеже центром.

Итак, СССР был разрушен, а Россия оказалась ещё дальше от возможности решить проблемы модернизации, чем в начале 1980-х годов, ибо за это время инфраструктура ещё более расшаталась, богатые месторождения, разведанные и освоенные в 70-х годах, ещё более истощились, оборудование предприятий ещё более устарело.

К этому следует добавить потери, связанные с влиянием разрыва хозяйственных связей вследствие развала СССР. Хотя данную причину зачастую очень сильно выпячивают. Это, может, и имеет смысл, но не для России. Гораздо важнее общее истощение экономики вследствие затягивания неотложных мер по модернизации и развитию инфраструктуры в течении 1980-х годов.