Убить Троцкого - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Маслиев cтр.№ 9

Размышления прервал адъютант, вошедший в кабинет:

– Петр Сергеевич, возьмите трубку – Курносов на проводе.

Свиридов взял трубку и услышал захлебывающийся сиплый голос Курносова:

– Товарищ Свиридов! Товарищ Свиридов! Всех нас захватила врасплох банда Лютого! Мы сразу после вашего отъезда в Светлом нашли тайник с припрятанными драгоценностями. Молодого княжича – живой оказался – шлепнули! Он как увидел, что тайник вскрыли, сразу обезумел, на нас кинулся! Вот и пришлось!..

– Да ты толком объясни: что, где, при чем здесь Лютый?! – рявкнул в трубку, прервав это словоизвержение, ничего не понимающий Свиридов.

– Поймите вы, – еще больше заторопился Курносов, – княгинь в наложницы захватил атаман Лютый. Водителя убили сразу. Меня и еще троих захватили для показательного суда над чекистами. Банда расположилась недалеко от села Валки… Сегодня утром будет суд… Я сбежал, но мой побег еще не заметили. Звоню со станции Люботино. Срочно соберите всех!.. Банду можно ликвидировать сегодня, пока они не спохватились и не поменяли дислокацию… да и драгоценности Муравьевых не попрятали… Жду вас на станции!

– Отлично, Курносов, скоро будем. – Не вешая трубку, Свиридов кивнул адъютанту: – Поднимай по тревоге отряд ЧОНа и ставь под ружье всех свободных от дежурства людей. Надзирателей во внутренней тюрьме тоже подгреби… Оставь необходимый минимум, – нечего им жопы отъедать на пролетарских харчах! – И добавил в трубку: – Жди нас за станцией, чтобы не поднимать лишнего шума. Будем часа через три.

«Прекрасно, – потер руки Свиридов, его плохое настроение мгновенно улетучилось, – все складывается как нельзя лучше. Драгоценности останутся у меня. При помощи княгинь старого дипломата расколем как орех. Банда Лютого, терроризирующего губернию, из-за которого меня постоянно сношают в губревкоме, будет уничтожена. И Москва будет довольна…»

Размышляя об открывающихся перспективах, он надел кожанку, перетянулся портупеей с маузером и вышел во внутренний двор, чтобы проследить за сборами.

– Ну вот все и завертелось. – Михаил взвел курок револьвера и, безо всяких эмоций и напутственных слов, выстрелил в затылок Курносова.

Саша Блюм, в этот момент отсоединявший телефонный аппарат от сброшенного с опоры провода линии Харьков – Люботино, только качнул головой; и непонятно было, что он этим хотел выразить – одобрение или порицание.

– Евгений, заводи машину, – продолжил Михаил. – Максимум через час чекисты покинут Харьков. Два часа до Люботина, два – обратно, час разборок на месте; у нас будет фора в пять-шесть часов. Еще раз повторяю: что бы ни случилось, не терять головы, не поднимать шума, стрелять только в крайнем случае.

Уже светало, когда по пустынной улице к зданию харьковской Чека подъехал легковой открытый автомобиль, за рулем которого сидел одетый в черную кожу Саша Блюм. На заднем сиденье находился Лопатин, с кровоподтеками на лице, с коркой засохшей крови на разорванной студенческой тужурке, со связанными за спиной руками. Его охранял Михаил с наганом в руке, одетый в свою же летную кожаную куртку и кожаную фуражку с красной звездой. Подъехав к воротам, Блюм предъявил документы сотрудников транспортного отдела ВЧК. Затем машина въехала через открытые ворота словно вымершего двора и остановилась возле главного входа. Михаил, грубо подтолкнув в спину связанного «студента», гаркнул:

– Пошел, гад.

Он вышел из машины и, продолжая подталкивать Женю, вместе с Блюмом скрылся в здании. Дежурившему у входа красноармейцу Михаил бросил:

– Вызови коменданта, контру привезли.

Сонный белобрысый красноармеец, захлопав белесыми ресницами, заявил, что коменданта нет, что почти все под утро выехали ловить банду Лютого, и остался только дежурный и охрана. Вышедший из канцелярии дежурный увидел Лопатина и, просмотрев сопроводительные документы, расплылся, блеснув золотой фиксой, в подлой улыбочке:

– Попался, голубчик. Папашку его ночью шлепнули, а тут и младший Лопатин пожаловали. Товарищ Свиридов очень хотел тебя видеть… Ну ничего, вечером Петр Сергеевич приедет, он и поговорит с тобой, а разговаривать он ох как умеет…

Михаил, увидев побледневшее и напрягшееся лицо Жени, демонстративно приставил револьвер к его спине, чтобы он сгоряча не удавил эту гниду, и произнес:

– Ну ладно, товарищ, время не ждет – распишись в получении арестованного и давай помоги спровадить эту контру в камеру: он очень опасен.

Чекист снизу вверх оглядел громадного арестанта и, встретившись с ним взглядом, согласно кивнул головой.

Курносов ни в чем не солгал. Да он и не смог бы солгать, поскольку перекрестный допрос Михаил вел профессионально, да еще с применением болевого прессинга. Действительно, оба охранника, один – на лестнице у спуска в подвал, другой – внизу у запертой решетки, отделявшей коридор с камерами от лестничной площадки, находились в пределах видимости.

По разработанному плану, Блюм остановился возле первого охранника с вопросом:

– Огоньку не найдется?

И стал доставать кисет.

Дежурный, не обращая на это внимания, сопровождал арестованного вместе с Михаилом. Стоящий внизу надзиратель, увидев подходящую к нему группу людей, вынул ключи и начал отпирать решетку. Щелчок замка слился с двумя глухими стуками и еле слышным хрустом позвонков.

Не успевший ничего понять чекист оказался в громадных руках Жени, который, прикрыв ему рот, прошептал на ухо:

– Тихо, гнида. Где князь Муравьев? Номер камеры и ключи?! Иначе убью.

Обезумевший от страха тюремщик только с третьего раза понял, что от него требуют, но сказать ничего не мог, так как рот у него был уже забит кляпом.

Евгений брезгливо встряхивал его за шиворот, поскольку от этого отребья, ставшего вдруг похожим на ватное чучело, несло смрадом давно не мытого тела.

Показав на ключи, застрявшие в мертвых пальцах другого надзирателя, молитвенно сложив ладони и что-то мыча, он повел друзей вглубь коридора.

Отец находился в четвертой справа по коридору камере. Вид его лежащего скорчившегося тела был страшен: вся одежда в крови, вместо лица – один большой синяк, выбитые зубы и окровавленные по локоть руки. Свиридов применил свое излюбленное истязание – содрал живьем кожу с рук, при этом он всегда с юмором висельника острил: «Снять белые перчатки с буржуя». Отец глухо стонал в полубессознательном состоянии, при этом вздымая вверх окровавленные огрызки-запястья.

Евгений, копируя холодную отрешенность Михаила, как будто выполняя обыденную работу, свернул шею надзирателю, и, обращаясь к Михаилу, сказал:

– Иди вперед – ты в форме. Я понесу твоего отца.

Он бережно взял старика, как ребенка, на руки.

Четкими шагами Михаил с Блюмом подошли к часовому на выходе:

– Ну что ж, прощай, брат, – двусмысленно произнес Михаил, ткнув пальцем в сонную артерию, и оттащил бесчувственное тело за перегородку.