Эйфельхайм: город-призрак - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Фрэнсис Флинн cтр.№ 66

Затем слуги сдвинули столы с середины зала, чтобы расчистить место для танцев. Дитрих отметил, как крэнки и оберхохвальдцы медленно разделились по углам, словно вода и масло, налитые в один сосуд. Некоторые, например Фолькмар Бауэр, избегали странных созданий и посматривали на них со злобой, смешанной со страхом.

Мастер Петер заиграл музыку для танца, и хохвальдцы разбились по парам: Фолькмар и Клаус со своими женами, Ойген с Кунигундой, выступая в такт, тогда как прочие гости взирали на это со стороны, столпившись у камина.

Манфред повернулся к знатным крэнкам, стоявшим подле него: Гроссвальду, Скребуну и Пастушке, которая была майером пилигримов.

— Есть одна история о танцах на всенощную в замке Альтхорнберг, — сказал он, указывая широким жестом на наполненные до краев вином Kraustrunk, за чью рифленую поверхность пьющим было надежней взяться, нежели за гладкое стекло. — В разгар веселья некоторые танцоры обули освященные хлеба как башмаки. Ну, осквернение хлеба вызвало Божий гнев, так что разразилась гроза. Служанка пыталась остановить танцы, но Альтхорнберг счел гром за Божье одобрение и приказал танцорам продолжать, на что молния спалила замок. Только одна служанка уцелела — и иногда в эти дни ее видят на дорогах вокруг Штайнбиса.

Дитрих парировал историей о монастыре озера Титизее,

— Никто не допускался туда за исключением прекрасных наследниц, занимавших очень высокое положение благодаря своему богатству. Однажды ночью, когда за окнами бушевала гроза, а в монастыре набирала ход хмельная пирушка, в ворота раздался стук, и сестры отправили ответить самую молодую из послушниц. Выглянув наружу, она увидала утомленного с дороги старика, который молил приютить его на ночь. Чистая сердцем, она попросила матушку настоятельницу оказать радушие путнику, но та лишь подняла тост за его здоровье и отослала прочь. В ту же ночь дождь затопил долину, и весь монастырь ушел под воду, за исключением юной послушницы, которую спасла лодка, управляемая старым пилигримом. И так было положено начало озеру Титизее.

— Так оно и было? — спросила Пастушка.

— Doch, — торжественно подтвердил Манфред. — Историю можно проверить двояко. Во-первых, можно заглянуть в глубь озера и узреть колокольни погибшего монастыря. Другой путь — это нырнуть в воду. И если ты нырнешь «глубже, чем даже промерит лот», то услышишь перезвон монастырских колоколов. Но никто из тех, кто осмелился на это, не вернулся, ибо Титизее бездонно.

Чуть позже Ганс оттащил Дитриха в сторону и спросил:

— Если никто так и не вернулся из бездонного озера, то откуда же известно, что можно услышать колокола?

Но Дитрих лишь рассмеялся:

— Смысл легенды — преподать урок, — вразумлял он крэнка, — а не запечатлеть быль. Но заметь, что наказание последовало за то, что к путнику не было проявлено милосердие, а не за какое-то языческое суеверие из-за хлебов.

Маленькая Ирмгарда улизнула из детской, как часто поступают дети, когда взрослые празднуют; но Клотильда, ее няня, раскрыв побег, пустилась за ней в погоню, и дитя вбежало с визгом в зал, лавируя среди высокого леса ног, пока, оглянувшись на свою преследовательницу, не налетело на Пастушку.

Предводительница пилигримов, которая получила свое имя по той причине, что массу времени тратила на то, чтобы собрать детей и отогнать куда-нибудь, взглянула вниз на маленькое создание, которое едва не сбило ее с ног, и в помещении моментально повисла тишина. Танцоры замерли на месте. Кунигунда, увидев, что наделала ее сестра, сказала «Ой» совсем слабым голоском, ибо всякому было известно о вспыльчивой натуре странников.

Ирмгарда посмотрела выше, затем еще выше, и ее ротик раскрылся. Она уже видела странных созданий в отдалении, но впервые столкнулась с ними вблизи.

— Ой, — сказала она в восторге, — какой большой кузнечик! Ты умеешь прыгать?

Пастушка легонько кивнула головой, когда ее упряжь на голове повторила слова; затем, едва согнув колени, она подпрыгнула к стропилам зала — под восхищенное хлопанье в ладоши Ирмгарды. В верхней точке своего прыжка Пастушка поскребла голенями друг о друга, очень похоже на то, как человек щелкает каблуками. Прежде чем она коснулась каменных плит пола, подпрыгнул второй крэнк, и вскоре уже несколько скакало, неритмично скрежеща руками и щелкая челюстями.

Ага, подумал Дитрих, так вот что они почитают за танец. Однако прыгуны не пытались двигаться дружно, как и не следовало какому-либо ритму поскрипывание и щелканье.

Но вопрос Ирмгарды и реакция Пастушки сломали повисшее в воздухе безмолвное напряжение. Хохвальдцы начали улыбаться, наблюдая за прыжками крэнков, поскольку Ирмгарда тут же присоединилась к ним с детским ликованием. Смягчилось даже хмурое лицо Фолькмара.

Мастер Петер, пытаясь поймать своей лютней подобающий происходящему ритм, остановился на французском motetus [162] из «Зеркала Нарцисса». Это не оказало никакого эффекта на хаотичные телодвижения крэнков, но побудило Ойгена и Кунигунду возобновить замысловатый и схематичный танец. Петер запел: Dame, je sui cilz qui vueil endurer, и его ученики подхватили вслед за ним. Игравший на тамбурине взял triplum [163] и запел мольбу возлюбленного — ляг со мной, иль я умру, тогда как тот, что играл на виоле, подхватил tenor и изобразил любовные муки.

— Нравится? — спросил Дитрих Ганса по слышимому только им двоим каналу связи, к которому они иногда прибегали для общения друг с другом. — Танец — еще одна нить между нами.

— Еще одно препятствие. Эта ваша особая способность показывает, насколько мы разные.

— Наша особая способность?

— Я не знаю, как это назвать. Выполнять одно действие, совершая для этого одновременно несколько различных действий. Каждый поет сейчас разные слова, каждый на свой лад, однако они сливаются странным, но приятным для наших ушей образом. Когда ты и твой брат спели, чтобы поприветствовать нас на вашем празднике, пилигримы несколько дней только об этом и говорили.

— Вам не известна гармония или контрапункт? — Но еще прежде, чем завершить фразу, Дитрих осознал, что это действительно так. Этому народу был известен только ритм, поскольку они дышали иначе, нежели человек, и потому не могли модулировать голосом. Все это им заменяло щелканье и поскребывание.

Ганс указал на прыгающих крэнков:

— Стадо без пастуха! Когда деревня чествовала строительство новых домов, один человек бил по натянутой коже, другой дул в трубу, третий выдавливал воздух из пузыря, а четвертый царапал палочкой по струнам. И все соединялось в звук, под который танцоры притопывали своими деревянными башмаками и хлопали по своим кожаным штанам — никем не направляемые.