Дивизионный комиссар - читать онлайн книгу. Автор: Павел Корнев cтр.№ 59

Но зачем это ему?

Из-за денег Соркина? Или дело во мне?

Возможно ли, что я, сам того не подозревая, умудрился где-то прищемить ему хвост?

И вроде совершенно неважно, с какой целью похитили Анну, главное — вернуть ее целой и невредимой, но засела в голове гаденькая мысль, и все тут.

Только бы не из-за меня! Только бы не из-за меня! Только бы не из-за меня!

Пусть окажется виноват кто-то другой, только не я. Не я!

К черту!

И, отбросив сомнения, я зашагал к приехавшему на место преступления Навину.

— Ну? — спросил у него.

— Взяли образцы биологического материала, проверим, не совпадут ли они с пробами из алхимической лаборатории.

Я только вздохнул.

— Виктор, — потормошил меня Ян, — сам знаешь, вырастить гомункулуса — дело небыстрое, а Леопольда Марона ты только вчера за решетку засадил.

— Если бы не авария, мы бы вообще не узнали, что Анну похитили! — скрипнул я зубами. — Чертова тварь!

— Ты не понял, что это не Анна?

— Нет! Мне позвонили из управления…

— Ну теперь-то похитителям в любом случае придется пойти на переговоры.

— На квартире у меня людей оставили?

— Да, — кивнул Навин и кивком указал на капитана. — Похоже, Морж за тобой.

Я обреченно вздохнул и повернулся к шефу.

— Виктор, — с ходу заявил тот, — тебе здесь делать нечего. Соркина мы уже уведомили, поезжай к нему. Хорошо?

— Хорошо, — согласился я, изрядно удивив такой покладистостью капитана. — Как скажете.

И, последний раз глянув на разбитые автомобили, по крышам которых шуршал мелкий осенний дождик, я протолкался через толпу зевак, отмахнулся от кинувшегося было ко мне Кая Дворкина и забрался в служебную машину.

— В «Серебряную башню», — попросил Артура и закрыл глаза.

На душе было мерзко. Мерзко, пусто и паскудно.

Неудачи на работе и похищение Анны свились в ядовитый клубок, жаливший сознание тысячами раскаленных углей.

Только закрою глаза, — и как наяву вижу изуродованное ударом осколка девичье лицо. Умом понимаю, что все сделал правильно, строго по протоколу, но жизнь нельзя регламентировать от и до. Очень тяжело убивать любимого человека, пусть даже если это всего лишь его выращенная алхимиком и оживленная сущностью оболочка.

Будто свою жизнь за чужой счет спас.

И как только решился?

— Приехали, — обернулся ко мне Артур.

— Съезди за досье «Синдиката», оно на тумбочке в прихожей осталось. Занесешь в апартаменты Томаса Соркина.

Оставив на сиденье ключи от квартиры, я выбрался из автомобиля и поднялся на ярко освещенное крыльцо фешенебельной высотки. Толкнул вращающиеся двери, кивнул знавшему меня в лицо консьержу и зашел в лифт. Дежурно улыбнувшийся парнишка в ливрее утопил кнопку верхнего этажа, но попасть в пентхаус оказалось не так-то просто — дверь роскошного обиталища Томаса Соркина подпирали двое крепких ребят.

— Сюда нельзя, — заявил смутно знакомый парень с черной щеточкой усов над верхней губой. — Никого не принимают.

Я молча продемонстрировал служебный значок, но нахал и не подумал освободить дорогу.

— Никакой полиции, — отрезал он.

— Послушай, малыш, — недобро улыбнулся я, — у меня был плохой день, поэтому, если прямо сейчас не перестанете валять дурака, я арестую вас за препятствие правосудию, скую наручниками и пинками погоню по лестнице до первого этажа. Ну так как?

Крепыши неохотно посторонились, я распахнул дверь и решительно переступил через порог пентхауса.

— Я же велел нас не беспокоить! — выскочил в прихожую Роман Волин. — Это вы?! Вам нельзя здесь находиться! Похитители всегда против вмешательства полиции!

— На выход, — распорядился я.

— Что?!

Не став тратить время на пустые препирательства, я ухватил франта за руку и прямо со стаканом выпихнул его в коридор. Под истеричные вопли запер дверь, избавился от шляпы и плаща и прошел в гостиную. Томас Соркин моему появлению нисколько не удивился, лишь вяло махнул в сторону буфета.

— Похитители звонили? — спросил я, наливая себе виски.

Добавил из сифона содовой, и только тогда Томас открыл рот.

— Нет, — коротко вымолвил он, не спуская взгляда с телефонного аппарата.

Я беззвучно выругался и уселся напротив убитого горем отца.

— Когда позвонят, обязательно попросите поговорить с Анной.

— Понимаю, да, — безучастно кивнул тот. — Но я в любом случае выполню все их требования. Сколько бы они ни запросили, сколько только смогу собрать… Я сделаю все, что понадобится, лишь бы вернуть Анну живой и здоровой.

— Что здесь забыл Волин?

— Приехал выразить соболезнования, поддержать. Предлагал ссудить денег на выкуп.

Я поморщился:

— Получается, зря выставил его за дверь?

— Без разницы, — вяло отмахнулся Томас. — Мои дела идут не столь плохо, чтобы я не собрал нужную сумму самостоятельно. К тому же мне хочется побыть одному, так что даже лучше…

Поняв намек, я отпил виски, поднялся из кресла и спросил:

— У вас ведь две телефонные линии?

— Можете звонить с кухни, — разрешил Соркин.

Мне и в самом деле требовалось воспользоваться телефоном, поэтому я оставил Томаса в одиночестве и отправился на кухню. Там достал записную книжку и принялся накручивать диск, дозваниваясь до всех, кто только мог оказаться полезным.

Я просил, угрожал, убеждал, обещал — в общем, болтал языком не переставая, а когда положил трубку, то обнаружил, что на дворе уже глубокая ночь.

И пусть никто из моих собеседников пока ничего толком не знал, рано или поздно информация появится. Рано или поздно — да…

Проблема заключалась в том, что «поздно» меня устроить не могло.

Беззвучно выругавшись, я спрятал записную книжку в карман и вернулся в гостиную. Томас Соркин все так же сидел в кресле, пристально уставившись на телефонный аппарат, и на первый взгляд в комнате ничего не изменилось, только на журнальном столике теперь лежала толстая папка с досье на «Синдикат» Аарона Малоя и мои ключи.

— Вам передали, — пояснил Томас.

— Волин больше не докучал?

— Я попросил его уехать. Он будет ждать звонка.

Усевшись в кресло напротив, я отпил виски и спросил:

— Что у вас с ним за дела?

— В смысле? — встрепенулся Соркин, в глазах которого впервые за время разговора появились хоть какие-то проблески жизни. Точнее — раздражения и привычного осуждения всего и вся.