Леди и война. Пепел моего сердца - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 67

Остальные же мысленно примеряли веревки совсем не на шеи приговоренных.

Это объединяло общество.

К концу лета, когда стало ясно, что голод-таки рискует пробраться в Город — даже не это обеспокоило Совет, но явная близость бунта — вышло постановление о ревизии излишков зерна.

Кормак пытался предотвратить его.

Но он, прежде грозный, мало что значил в измененном мире. Ему еще позволяли выступать, но… разве голос разума дойдет до тех, кто верит в собственную силу? В руках Совета войска. За каждым мормэром стоят рыцари и наемники, готовые уничтожить любого, на кого укажет хозяин. Хозяева делили власть, опираясь на право силы.

Им ли бояться выступлений черни?

Им ли думать о том, куда пойдут люди, лишенные хлеба?

В то, что ревизионные отряды будут действительно собирать излишки, ни Кормак, ни Кайя не верили. Эхо восстаний катилось к Городу, наполняя опустошенную Хаотом чашу гнева.

Того самого, народного, о котором так много говорили.

Восстания подавлялись. Быстро. Жестоко. Кроваво.

Но зерна в хранилищах не прибавлялось. Уходило прежними путями. Тот, кто вкладывался в войну, желал получить прибыль. По хлебным карточкам урезали нормы. И Совет впервые постановил разделить граждан по группам полезности.

Тогда же к Кайя явилась делегация гильдийных старейшин.

Мэтр Ортис, несколько запыхавшийся — подъем на вершину Кривой башни дался ему нелегко. Мэтр Вихро, в темной гриве которого появилась ранняя седина. И мастер Визгард, заменивший мэтра Эртена. В его чертах проглядывает отдаленное семейное сходство, вот только мэтр Эртен лучше умел контролировать эмоции.

Сколько всего намешано.

И презрение. И страх. И неудовольствие от того, что мастер Визгард оказался в месте столь неприятном. И понимание, что вести себя следует с почтением, несмотря на ту брезгливую жалость, которую люди испытывают к сумасшедшим.

В последнее время Кайя научился видеть оттенки эмоций.

Прежде он не замечал, сколь разнообразен тот же страх. Опасение. Тревога с учащенным пульсом. Адреналиновый выброс и почти паника, лишающая рассудка. Инстинктивный ужас. Этот был… осторожным. Пожалуй, подобный страх появляется при осознании того, что опасность существует, но неспособности адекватно ее оценить.

— Мы рады приветствовать Вашу Светлость, — мэтр Ортис пытался отдышаться. По полному лицу его катился пот, который мэтр вытирал мятым платком. — И хотели бы выразить свое почтение.

Мэтр Ортис боится иначе. Он видит грань. И скорее вынужден выбирать между двумя страхами — тем, которым грозит будущее, и Кайя.

Кайя не хочет их видеть.

Снова тяжело. Муторно. Он потерял время и порой не понимает, где находится и зачем. С памятью тоже странно. Исчезают куски. Кайя знает, что теряет важное, и пытаясь сохранить самое важное, рисует.

Лица.

Люди.

События.

Некоторые тут же теряются, например, слоны. Кайя уверен, что слоны имеют значение, но забыл, когда и где их видел. Или вот старейшины… нет, их помнит. Все помнит.

— А также просить вас… возглавить Совет, — завершил мэтр Ортис, протягивая свиток, перевитый алой лентой, украшенный связкой печатей, которые с сухим деревянным звуком ударяют друг о друга, Кайя принял. И положил на каминную полку, где уже лежал пяток прошений, и что-то еще — бумаги приносили часто, Кайя не давал себе труда определять, о чем именно просят.

А коту нравилось играть с печатями.

Да и гербовая бумага приятно шелестела, раздираемая когтями.

Письма он сжигал. Их пришло всего два: от Урфина и дяди, оба — вскрытые. Вряд ли в них было что-то важное… или скорее Кайя боялся, что важное было, такое, делающее бессмысленным всю его затею.

Письма вызывали приступы ревности и обиды.

…сны, в которых он вытаскивал листы из камина и читал приговор.

Два года — это очень много. И все устали.

Его просят понять, простить и дать свободу. Шанс жить нормально. Просыпался с криком. Долго приходил в себя, уговаривая, что сон — лишь сон. Разгребал золу, хотя прекрасно отдавал себе отчет, что писем не восстановить. Система, наверное, могла бы…

…система давала сухие сводки о мятежах, стычках и вероятных сценариях развития военных действий. Она рисовала карты на стене и стрелочками показывала перемещения войск. Примерно. Возможности системы были ограничены.

…о письмах Кайя не спрашивал. Об Изольде система отказывалась говорить.

…так зачем ему очередная грамота со связкой печатей?

— И вы вот так позволите разрушить мир? — мастер Визгард простер руку отработанным жестом. Видимо, ему приходилось выступать на Совете. Или не на Совете, но точно перед публикой, которая с благодарностью слушала эти выступления, придавая мастеру веры в правильность каждого слова.

— Да, — ответил Кайя, присаживаясь в кресло.

Оно осталось одно. Второе он скормил огню, потому как топить иногда забывали, а Кайя без огня грустил. Да и не любил он гостей.

— Вы будете смотреть, как лорды, ошалев от собственной безнаказанности, раздирают страну на части? Позволите им и дальше пить кровь…

…стало ясно, перед какой публикой привык выступать мастер Визгард. И заодно, каким образом обыкновенный мастер, не получивший высшего звания, занял пост старейшины. Гильдия не пожелала раскола, предпочла уступить тем, кто выкрикивал это имя. Их было много.

— Я бы понял, будь вы одним из них, — его не останавливали и мастер Визгард смелел.

Он помнил, как вчера говорил перед толпой, и толпа отзывалась, готовая поддержать его не только словом. И если так, то не за ним ли сила?

Чего бояться?

Пусть Ортис, лис, из тех, чье время уже ушло, дрожит. А мастер Визгард понимает: в новое время нельзя себя вести по-старому, поджимать хвост и гнуть шею перед титулом.

— Но вы… издыхающий лев, который только издали выглядит грозным. Мы зря пришли к вам.

Он покинул комнату с видом человека, который все для себя решил и от решения собственного не отступит ни на шаг. Что ж, пускай.

— Выйди, — велел мэтр Ортис кузнецу, и Вихро послушно удалился. Кайя мог бы сказать, что этот человек запутался, не зная, к кому примкнуть. Его пугали люди Визгарда своей агрессией и тем, что за словами их не видно было умения, но и медлительность Ортиса не привлекала.

Кузнецы примкнут к тому, у кого будет больше шансов на победу.

— Я прошу у Вашей Светлости прощения за слова этого глупого человека. Кликуша и пустобрех с деревянными руками, — это было сказано с искренним презрением. — Но он прав. Лорды потеряли край. Они не желают слушать нас, когда мы просим остановиться. И скоро в Замок придут не просить — требовать. Хлеба. Угля. Жизни. Прольется кровь.