Герои - читать онлайн книгу. Автор: Джо Аберкромби cтр.№ 54

Внезапно он очутился на боку, в грязи, а спину пронзила невыразимая боль. И сокрушительное давление на грудь, как будто на нее рухнул валун. Веттерлант нашел в себе силы поглядеть вниз. Там что-то поблескивало. Грязь, а на груди что-то блестит. Как медаль. Хотя за нынешнее бегство он вряд ли ее заслужил.

– Как глупо, – прошептал полковник, и в словах был привкус крови.

К изумлению своему, а затем к растущему ужасу, он не мог дышать. Все произошло быстро, так быстро…

Сатт Хрупкий отбросил треснувшее древко копья. Остальное торчало из спины этого вот дуралея-бегуна. Бежал он прытко – старики так не бегают, хотя состязаться в прыти с конем – дело заведомо зряшное. Сатт вынул видавший виды меч и, держа поводья в руке, где щит, стукнул пятками по бокам своего любимца. Глама посулил сотню золотых монет тому из названных, кто первым окажется за рекой. А Хрупкому деньги нужны. Чтоб не быть голословным, Глама показал монеты в железном ларце. Дал даже потрогать – глаза у всех так и зажглись. Странные монеты, нездешние, с какими-то головами. Из пустынь за тридевять земель. Уж как Глама ими обзавелся, никто не ведает. А собственно, кому какое дело. Золото есть золото.

Дело давалось легко, даже чересчур. Союз бежал – смятый, разгромленный, со стенаньями, а Сатт знай себе нагибался с седла и рубал им головы, как курям, направо-налево – тяп, тяп, тяп. Вот за этим он в дело и вошел, а не для того чтобы отступать да огрызаться, хитрить да прятаться, все выискивая подходящее место для атаки, которого так и не находилось. Но и ворчунов не жаловал, поскольку сам не из таких. И повторял во всеуслышание: раз Черный Доу сказал, что устроит им красный денек, знать, так оно и будет. Получилось, как в воду глядел.

Хотя все это тяпанье по головам досадно его замедляло. Зорко щурясь на ветру, он заметил, что слева в их стае кто-то выдвинулся вперед. Точно: Пернатый скачет, пригнувшись к седлу, позабыв о деле, прямиком через порскающих кроликами южан по берегу к отмелям.

Что-о? Дать выжиге Хенгулу Пернатому умыкнуть сотню золотых? Не бывать этому! Сатт наддал пятками коню и, просунув язык в прореху в зубах, рванул так, что лишь ветер да конская грива стеганули по глазам. В фонтане брызг он влетел в реку – южане только успевали разбегаться – и погнал, погнал коня, глаз не сводя со спины Пернатого. А тот уже въезжал на противоположную отмель и… вылетел из седла с гиканьем. Осекся, брызнула кровь.

Хрупкий как-то даже не понял, радоваться или нет тому, что труп Пернатого колыхался на перекате. Казалось бы, да, потому что именно он, Сатт Хрупкий, теперь впереди всего воинства Гламы. Но одновременно и нет: навстречу летел странного вида выродок, хорошо вооруженный и на хорошем скакуне, в одной руке короткий клинок и поводья, в другой меч – длинный, блещущий на солнце кровью Пернатого. На чужаке был простой круглый шлем с обзорной щелью, из-под которого проглядывали лишь оскаленные зубы без выбоин. Он один скакал на кавалерию Гламы, когда остальной Союз оттекал в обратном направлении.

И посреди алчности и кровожадности у Сатта прорезалось сомнение, заставившее его взять вправо и выставить щит между собой и этим стальным обалдуем. И вовремя: вражеский меч грянул по щиту Сатта так, что чуть не оторвал его вместе с рукой. Не успел отгреметь этот удар, как в грудь прянул короткий клинок и неминуемо бы туда воткнулся, не окажись у него на пути по чистейшей случайности меч Сатта.

Ох, он быстр, этот воин. Именем мертвых. И как можно быть таким быстрым во всей этой броне? Взмах как из ниоткуда. Короткий меч Сатту удалось блокировать, хотя сила удара чуть не выбросила его из седла. Откинувшись, он попытался размахнуться с криком:

– Умри, драный ты… Ух?!

Правой руки на месте не было. Он вытаращился на обрубок, из которого хлестала кровь. Как это произошло? Что-то там с краю неуловимо мелькнуло, оглушительно хрустнула грудь, и вой боли слился с этим самым хрустом. Сатта, уже бездыханного, вышибло из седла, и он с плеском полетел в холодную воду, открытым ртом пуская пузыри.

Еще до того, как редкозубый северянин слетел с лошади, Горст крутнулся в седле и быстрейшим веерным движением рубанул в другую сторону. Там замахивался топором еще один, в пятнистой меховой накидке на плечах, но зря: удар Горста расщепил ему рукоятку, а острая звездочка рукояти меча глубоко вошла под ключицу. Еще мгновение, и отточенная сталь оставила на шее ало зияющую рану.

«Раз касание». Всадник раскрыл рот заорать, но короткий клинок Горста вонзился сбоку ему в голову и вышел кончиком через щеку с другой стороны. «И еще раз». Горст выдернул клинок, успев отразить небольшим круглым щитом удар другого всадника, а меч еще одного как ни в чем не бывало стряхнул толстенным наплечником. Кто-то схватил его рукой, за что получил в нос рукоятью длинного меча, а повторным ударом – по черепу, который от этого лопнул.

Теперь они окружали его со всех сторон. Мир сквозь забрало виделся яркими изменчивыми полосами, в которых дыбились кони, мельтешили люди и бликовало всяческое оружие. Мелькали его мечи, по наитию разя, парируя, коля, рубя. Одновременно он дергал поводья обезумевшего коня, шало бьющего копытами. Вот он свалил с седла еще одного всадника, кольца кольчуги полетели, как пыль из выбиваемого ковра. Вот парировал чей-то меч, кончик которого дзинькнул по шлему так, что заложило уши. Не успев снова размахнуться, рубака получил поперечный удар и с криком повалился вперед. Горст, обхватив рукой, обрушил его под яростные копыта коней.

Вздымая буруны, подоспела кавалерия Союза и сошлась с прущими с того берега северянами; завязалась упорная сеча. Люди Валлимира. «Как мило с вашей стороны к нам присоединиться!» Река обратилась в пенную бучу взбрыкивающих коней, летящего металла, крови и брызг; Горст прорубался сквозь нее, скрежеща зубами. «Я дома».

В этом безумии он потерял короткий клинок: всадил в чью-то спину, а тот возьми и вывернись из-под руки. Может даже, воткнул кому-то из Союза. Какая по большому счету разница. Горст мало что слышал, кроме собственного дыхания, кряхтенья и по-девчачьи высоких взвизгов, а сам размахивался, рубил, сминал доспехи, раздирал плоть, дробил кости, упиваясь жгучими отзвуками ударов в руке. Каждый удар ощущался как лишний глоток для пьяницы – чем больше, тем лучше, но ни в коем случае не останавливаться.

Смахнул голову какой-то лошади. Скачущий на ней северянин застыл в шутовском удивлении – как это так: поводья натянуты, а скакать, получается, и не на ком? Впрочем, всадник спустя секунду тоже остался без головы. Рядом завопил другой, руками удерживая собственные кишки. Горст двинул его по голове щитом, тот сорвался с кулака и полетел плашмя брошенной стальной монетой, в фонтане крови и ошметках зубов. «Орел или решка? А ну, отгадчики!»

Посреди реки размахивал топором крупный северянин на вороном коне. Его рогатый шлем, доспехи и щит были сплошь инкрустированы золотыми завитками. Горст дал шпоры коню и устремился туда сквозь общий гвалт, на скаку рубанул по спине одного северянина и, подрубив заднюю ногу лошади, опрокинул с седла другого. Длинный меч Горста алел от крови. Он долбанул по золотому щиту, оставив на искусной инкрустации глубокую вмятину. Он ударил еще раз, накрест, золотой седок покачнулся в седле. Горст поднял меч для заключительного удара, но его вдруг вырвало из руки. Меч вышиб палицей северянин с косматой рыжей бородой, и замахивался, метя Горсту в голову. «Бестактно, черт возьми». Горст ухватил древко палицы одной рукой, другой выдернул кинжал и засадил его обидчику под челюсть на всю длину. Вместе с ним тот и опрокинулся навзничь. «Ох и манеры». Любитель золота успел прийти в себя и, привстав на стременах, готовился обрушить топор. Горст, навалившись, вовлек северянина в неуклюжее объятие между двумя брыкающимися лошадьми. Топор опустился, но удар пришелся рукоятью по плечу, а лезвие безобидно царапнуло спинную пластину. Горст ухватился за нелепые рога на золоченом шлеме и крутил, крутил их, пока человек, рыча и брызжа слюной, не припал головой к кирасе Горста. В седле он держался не больше чем наполовину, нога застряла в стремени. Он попытался бросить топор и вступить в противоборство, но топор висел на петле у запястья и зацепился за доспехи Горста, а другая рука была принайтовлена к побитому щиту.