Ночь оборотня - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Сухомизская cтр.№ 23

Проклятый Себастьян снова испортил мне все что мог: настроение, личную жизнь и расследование.

Гроза гремела над ночной Москвой, разрывая угольно-черное небо молниями, ломая ветки деревьев, катясь кипящими потоками воды по безлюдным мостовым.

Но тихо было в «Ступенях» – до подвала не долетал ни рокот грома, ни шум дождя. Тихо и пустынно – ушли официанты и бармен, охранники и повар, ушла уборщица. Тихо и темно – только в углу сцены неярко светился одинокий софит и негромко пели струны рояля. Себастьян, наигрывая какую-то приятную мелодию, напевал себе под нос, но что – слов было не разобрать. Грустен был Себастьян, и песенка звучала невесело.

Щелкнув, зажглась лампочка за столиком с краю возле сцены. Себастьян, вздрогнув, вскинул голову. Музыка оборвалась.

– А, это ты. Я и не заметил, как ты вошел.

– Не мешаю? – спросил Даниель. Себастьян покачал головой, и пальцы вновь легли на клавиши.

– Поговорить не желаешь?

То же движение головой. Поют клавиши, поскрипывает под ногой Себастьяна педаль.

Даниель встал из-за стола и подошел к краю сцены.

– Ладно. Тогда говорить буду я. Последнее время ты на себя не похож. Ко всем придираешься. На всех злишься. Всеми недоволен. И не желаешь объяснить, что происходит. А очень хотелось бы знать!

– Со мной – ничего. – Себастьян смотрит куда-то в пространство.

– Отлично! А с кем?

– Ты сам прекрасно знаешь.

– Если и знаю, то не понимаю. Поэтому хочу услышать все от тебя, без недомолвок и уверток. Объясни мне наконец все по-человечески!

Клавиши издали короткий пронзительный вскрик и смолкли.

– По-человечески! И рад бы, Даниель, да не могу! Я не человек! В отличие от тебя.

– Ах, вот оно в чем дело! – Даниель вспрыгнул на сцену и подошел к роялю. – Значит, Надя была права. Ты боишься, что я становлюсь человеком!.. Но с чего ты это взял?

– А ты не видишь? Не замечаешь? Ты усваиваешь человеческие привычки! Ты сдал зависеть от своего тела! Ты.., ты...

– Ну-ну, договаривай, – подбодрил Даниель.

– Твое отношение к Наде...

– Ого! Ему не нравится мое отношение к Наде! Тогда мне не нравится твое отношение ко мне, дорогуша! Не по-товарищески это как-то, не по-дружески!

– Прекрати ерничать! – Себастьян вскочил и захлопнул крышку клавиатуры.

– Нет, это ты прекрати! Хватит нести ахинею! Тебе давно пора прочистить мозги! И я этим сейчас займусь!

Даниель сгреб Себастьяна за шиворот и хорошенько встряхнул. Тот вырвался, отпрыгнул в сторону и выставил вперед кулаки, зло сверкая глазами.

– Смотрите на него! Он драться со мной собрался! Со своим лучшим другом! И я молодец! Дружить с таким идиотом!.. Ну конечно, я веду себя как человек, разумеется! Думаешь, ты сейчас ведешь себя как ангел? Ошибаешься! Ты ведешь себя как самый настоящий глупый упертый мужик, который если что втемяшит в свою тупую голову, так это уж ничем не выбьешь! Мы живем среди людей, вспомни, что Михаил говорил нам по этому поводу. А если бы мы приняли облик деревьев, дубов каких-нибудь, ты бы что, возмущался, что с меня по осени облетает листва? Из-за чего ты устраиваешь такую трагедию, достал не только меня, но и Марину бедную, которая вообще уж не знает, с какой стороны к тебе, уроду, подойти? Из-за чего, скажи?

– Да из-за того! – заорал Себастьян. – Конечно, я упертый дурак, но ты, умник, забыл, что люди умирают! Понимаешь, умирают! Рано или поздно – все, каждый, понимаешь, каждый!

Повисла тяжелая пауза, а потом Даниель с сожалением сказал:

– Бедненький ты мой. Боишься, что я стану человеком. Но, судя по твоим словам, если кто и станет человеком, то это ты, причем гораздо быстрее, чем я. Страх смерти – самое человеческое качество, и я что-то не замечал раньше, чтобы оно было присуще ангелам.

Рабочая неделя пролетела так быстро, словно состояла не из дней, а из часов. Конечно, с тех пор как я поступила на службу в детективное агентство, время для меня стало лететь гораздо быстрее, но на сей раз его скорость стала, на мой взгляд, просто неприличной, и, будь моя воля, я без всякого снисхождения оштрафовала бы его за превышение.

Жизнь в агентстве била ключом, но все как-то мимо меня. Я заявлялась туда, когда хотела, и уходила, когда мне вздумается, всячески нарываясь на замечания и порицания. Но, как ни старалась, добиться ни того, ни другого не могла. Себастьян в те редкие минуты, когда мне удавалось пересечься с ним, смотрел сквозь меня и даже на дерзости мои, становившиеся день ото дня все рискованней, упорно не реагировал. Даниель улыбался себе под нос и был со мной так мил и ласков, что я непременно бы расцеловала его в обе щеки, если бы не боязнь нарушить хрупкое равновесие, установившееся наконец между ним и Надей, которая стала кроткой, мягкой и спокойной, будто ее кем-то подменили. Я пыталась осторожно выяснить причину такой благостности, но с нулевым результатом. Радовало и другое – хотя до откровенного саботажа, как я, Надя не опускалась, поручения выполняла безукоризненно и начальству не хамила, но на Себастьяна, в знак солидарности со мной, смотрела василиском. Успехов мне неделя, признаться откровенно, не принесла никаких. Марк после веселенького вечера в «Ступенях» как сквозь землю провалился, и это меня удивляло мало – за два дня нашего знакомства я успела проявить себя как опасная, несдержанная, неумная и лживая до крайности личность. Вместе с Марком провалились почти все надежды узнать побольше о Прошиной, о ее ненайденном сочинении и о людях из ее окружения, не желавших превращаться в персонажи скандальной книги, и в первую очередь – о Крымове. Оставшаяся часть надежд гоняла по городу в компании неуловимой Вари, с которой за все время, прошедшее с абсентовых посиделок, связаться мне не удалось.

Словом, это был полный провал. Единственное, что я сделала за пять дней, – пять раз просмотрела «Никитский бульвар» и возненавидела неплохой, в общем, фильм лютой ненавистью. Невесть почему, особенно невзлюбила я французскую Джульетту – настолько, что, когда главные герои начинали целоваться (а как всякие влюбленные, целовались они часто, по поводу и без оного), я стискивала зубы и нажимала на кнопку перемотки с такой силой, что несчастный пульт дистанционного управления жалобно потрескивал.

Вечер пятницы доконал меня окончательно. Даниель отпустил нас с Надей с работы пораньше – они вдвоем отправились гулять, несмотря на угрожающе почерневший на западе горизонт, порывы ветра, поднимающие в воздух клубы пыли и бумажный мусор, и утробный угрожающий рокот, разносящийся в преждевременно опустившихся на город желтоватых сумерках, а я спустилась в метро – одинокая, неудачливая и очень несчастная.

Дома меня ждали остатки купленной вчера в палатке-фургончике курицы-гриль, банка кукурузы и кассета с «Никитским бульваром», которую я достала из чехла, с омерзением повертела в руках и, скривившись, словно от зубной боли, убрала обратно.