Город мясников - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Сертаков cтр.№ 45

Он поднялся, но из окон навстречу ему рвалось пламя. Он попятился, но бежать было некуда – за воротами, на такой родной, такой теплой улочке, ждала смерть. Умереть от пули было не страшно, но, сделав шаг к воротам, он вдруг наткнулся на потерянную кем-то из стражей повязку. Никос зачем-то поднял ее с вытоптанной грядки, осмотрел и понюхал. Она пахла потом, табаком и немного краской. Витиеватые письмена, начертанные толстой кистью, призывали к убийству.

Это было, как вспышка. Никос внезапно понял, почему не следует умирать. Существовало единственное место, где он мог отсидеться и о котором не знали чужие. Он обогнул горящий дом, прикрываясь рубахой, нащупал горячую крышку люка, скрытую под высоким полом веранды, и скользнул вниз, в прохладную темноту.

Этот бункер начинал строить еще прадед, в те смешные времена, когда все готовились к ядерной войне. Потом всем стало ясно, что годы дикости и противостояния закончились, люди поумнели и подобрели, и войны не будет. Прадед бросил бомбоубежище незавершенным, над ним построили веранду и заглядывали туда лишь ради того, чтобы посмеяться над собой.

Никос упал в сырую темноту. Он хотел плакать, но вместо этого его вырвало. Потом он уснул, потом бредил и вскрикивал, потом, как собака, лакал дождевую воду, стекавшую по ржавому желобу. Три раза в щели заглянуло утро, но выстрелы в городе не смолкали. Никос держал возле носа чужую повязку с письменами.

Он знал, что сумеет найти их всех.

Жребий брошен.

Юлий Цезарь

– Декурия, слушай команду. Гвоздь, Хобот – направляющие, затем по списку, дистанция – корпус, Рыба, Бауэр – замыкают. Идем очень медленно…

Шагатель Хобота оборудован манипуляторами саперного поиска, а Гвоздь теперь потащит на себе любимую автопушку. Со стороны кажется, что шагатель Гвоздя обрел здоровенную голову; Мокрик назначен в расчет вторым номером, подающим. Бот дальше не полетит, все покинут капсулу, кроме борт-механика. Свиная Нога один останется в машине.

– Волкарь, мы слишком оторвались…

– Свиная Нога, наводки сбиты, не давай нам сильно разбегаться, – я взглядом листаю прозрачные трехмерные карты. На запрос по каждому из шестнадцати условных секторов опознаватель сердито верещит. Это значит, что огромный организм города пришел в движение. Ничего особенного, привычное дело. Город Висельников, к примеру, меняет конфигурацию раз в сутки…

А ведь есть еще нижний город, куда совсем не хочется спускаться.

В нижний город спускались геологи, шахтеры и команды подрывников, когда закладывали опоры для обогатительного комбината. Ниже сорока футов от условной поверхности туземцы не ставят силки на распадников, не охотятся на крылатых жаб, даже не медитируют в своих любимых треугольных пирамидах. Треугольные пирамиды они любят больше всех прочих построек города, часто собираются там сотнями и сидят, раскачиваясь, прикрыв глаза и пуская слюни. Ученые головы из Бюро развития расставляют в треугольных пирамидах массу приборов, устраивают засады, а потом летают на Тесей и делают многочасовые доклады на симпозиумах.

Но за полгода никто не понял, что именно происходит в треугольных пирамидах и что вообще происходит в нижнем городе…

– У меня наводки тоже сбиты. Буду присматривать за вами.

– Не давай нам расходиться, слышишь?

В эфире на всех диапазонах нарастает шелестящий гул, он постепенно распадается на отдельные обрывистые вздохи и нечто похожее на шепот.

Это город.

Когда я услышал это первый раз, возле лежбища Шакалов, мне хотелось заорать или стать глухим. Все время кажется, что за тобой по следу кто-то идет. Или даже не идет, а ползет. Поэтому нашим спецам запрещено выходить в город группами меньше, чем по трое. Трое способны кое-как контролировать друг друга. Если одному что-то вдруг померещится, например, надежный мостик над бездной между двумя шпилями, кто-нибудь из двоих товарищей успеет его спасти.

Так уже случалось.

Хрип в наушниках, шорохи и неясные стоны, частые легкие шаги, словно по металлу, царапая коготками, пробегает семейство водяных крыс. Кишка улицы, не меньше сорока футов в сечении, вольготно разлеглась перед нами. Треугольные дыры то раскрываются, то захлопываются в сумраке, напоминая зевающие рты. Из трубы-улицы тянет гарью, карамельками и слышится далекий рыдающий смех. Так в истерике смеялась мамаша Бродяги Марша, когда ей доставили капсулу с личными вещами сына…

– Первая декурия, доложите обстановку.

Слава Юпитеру, вернулась связь!

– Я декурион Селен, докладываю…

В эту секунду ближние конструкции города отпрыгнули назад, зарябили, как пустынный мираж, растворились и осели. Я так и знал, нельзя было снижать скорость! Впрочем, это привычное явление. Ведь первый месяц по суше в кристаллическое образование, лишь для удобства названное «столицей Семнадцати островов», вообще никто не мог войти. Ни войти, ни въехать, только с воздуха скидывали десанты. Промахивались бесконечно, разгонялись и пролетали мимо, словно затянутые мощным гравитационным полем. Над городом любая техника глохнет. Нечего и думать, чтобы пробиться в столицу с воздуха.

Сносит в сторону.

Пробить защиту туземцев помог резонансный орган; эта штуковина так шарахает по мозгам, что несколько дней ни один аномал, попавший в строб, не способен творить глюки. Резонансные органы давят мозговую активность. После того как академии удалось их сделать достаточно маленькими, чтобы поставить на каждый бот, стало возможным легко ловить входы в города.

И удалось взять пробы из того материала, что образует подвижный, коварный и непрерывно растущий скелет улиц. Кристаллическая структура из трех видов совершенно разных подструктур, смесь живой органической паутины, гибкого пластика и железа. Железо оказалось без единой примеси; насколько я понимаю, наши металлурги на Тесее еще не нашли способ такой очистки…

– Я – центурион Медь. Первой декурии атаковать вход и закрепиться до подхода соседей!

Жерло ближайшей улицы все ближе. Орган на боте бесшумно надрывается, поглощая гигаватты энергии, чтобы удержать кусок планетарной плоти в пойманном состоянии. Глядя на дергающуюся улицу вблизи, ни за что не поверишь, что ее создали разумные существа. Она вроде утробы циклопического червя, вроде пустой надутой кишки, упавшей одним краем на избитые колючие камни. В сотне ярдов от вздыбленной кишки в обе стороны разбегаются отростки «помоложе», цвет их чуть менее насыщенный. Левый отросток, внутри которого без труда развернется танк, исчезает в приплюснутой сфере, удивительно похожей на декоративную тыкву. Сфера высотой с тридцатиэтажную жилую инсулу, в ее рябой оранжево-красной поверхности различимы десятки мелких отверстий. Как раз позади этой циклопической тыквы спрятался вход в комбинат. Труба, отпочковавшаяся от главной улицы вправо, извивается вокруг морщинистой башни, до ужаса похожей на оплывшую свечу. В диаметре она, пожалуй, шире грузового модуля, пупырчатые бока багрового «огарка» скрываются в тучах, причем башня не стоит на месте, а оседает…