Пациент мафии - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Серегин cтр.№ 29

Он вдруг сделался абсолютно серьезным и сообщил:

– Разумеется, там имел место несчастный случай. Хотя, между нами говоря, назвать его «несчастным» язык не поворачивается. Побольше бы таких несчастных случаев – может быть, и жизнь бы у нас скорее наладилась…

Мне не очень нравилась его словоохотливость, и я попытался опять свернуть на интересующую меня тему:

– Тем не менее мне хотелось бы, если возможно, узнать что-то о Казариной…

Чичибабин внимательно взглянул на меня, нахмурился и перелистал какие-то бумажки, лежавшие на столе. Потом он поднял глаза и ворчливо сказал:

– Вы у нас проходите свидетелем по делу об убийстве гражданина Казарина, верно? Ваши показания приобщены к делу, они достаточно исчерпывающи. Не думаю, чтобы вы нам еще понадобились… Кстати, дело мы будем закрывать. Вскрылись неожиданные обстоятельства. Для вас это будет сюрпризом. Может быть, мне и не следовало вам этого говорить, но не могу удержаться. У погибшего вора, пытавшегося проникнуть в вашу квартиру, обнаружен пистолет системы «глок-8», из которого был ранен, представьте себе, Казарин! Совпадение просто поразительное! Ваше счастье, что этот мерзавец сорвался с балкона раньше, чем успел воспользоваться своим оружием. Он и прежде привлекался к суду за вооруженный грабеж, а теперь, как видите, пошел уже на прямое и циничное убийство.

Борис Андреевич откинулся на спинку стула и самодовольно улыбнулся. Честно говоря, после дежурства и рабочего дня соображал я плоховато. Чудесное превращение двух уголовных дел в одно, да к тому же немедленно раскрытое, действительно произвело на меня впечатление. Было чертовски неудобно вносить ноту дисгармонии в этот превосходно отлаженный процесс, но нечистая совесть не давала мне покоя. При теперешнем раскладе вся вина опять ложилась на мои плечи – если бы я вовремя сообщил Рыбину о находке, все могло бы повернуться совсем по-другому.

– И все-таки, – как можно почтительнее обратился я к Чичибабину, – меня волнует судьба Казариной. Где она? Насколько я знаю, Рыбин пытался ее разыскивать… Погибший вор упоминал Путилковское шоссе… У него был сообщник. Может быть…

– Нет-нет, – уверенно заявил Чичибабин, прихлопывая крупной ладонью пачку бумаг на столе. – Экспертиза установила, что преступник действовал в одиночку. Одинокий волк! Такой даже в уголовном мирке – изгой. Мне приходилось встречаться с такими. Беспощадные люди. А Казарина… Вероятно, она у себя дома. Или у родственников. Не припоминаю, чтобы Рыбин высказывал что-то обратное. И показания ее в деле имеются… Вы напрасно волнуетесь. – Он опять самодовольно улыбнулся. – Понимаю, вы впервые столкнулись так близко с таким… э-э… злодейством… Но мы здесь, поверьте, на своем месте и делаем все, что необходимо… Вот так, товарищ Ладыгин! У вас есть еще ко мне вопросы?

– После того, что вы мне изложили, – восхищенно ответил я, – у меня, пожалуй, уже нет никаких вопросов. Благодарю вас.

– Ну что вы! – добродушно откликнулся Чичибабин, расплываясь в улыбке. – Рад, что сумел вам помочь. Вы нам, кстати, тоже очень помогли. Приятно иметь дело с людьми, осознающими свой гражданский долг. Давайте я подпишу ваш пропуск!

Мы взаимно расшаркались, раскланялись, и я ушел в полном смятении и недоумении. В одиночку переварить свалившуюся на меня информацию я был не в силах. Мне срочно нужно было излить кому-нибудь душу, и, разумеется, я знал – кому.

Я позвонил Марине из уличного автомата, предчувствуя, что ответом мне будут длинные гудки. Но она сразу взяла трубку.

– Господи, куда ты пропал? – сказала она вместо приветствия. – Мы же договорились, что ты позвонишь сразу, как все выяснится!

– Вот оно выяснилось – и я звоню.

– Где ты сейчас?

– Двигаюсь по Страстному бульвару, направляясь к Тверской, – сообщил я. – Ты хочешь меня видеть?

– Разумеется.

– Тогда, может быть, я загляну к тебе в гости? Я могу купить торт и шампанское, или что полагается в таких случаях?

– Знаешь что, – запнувшись на секунду, сказала Марина. – Пожалуй, я сегодня не готова принимать гостей. Я лучше покатаю тебя на своей машине, идет?

– У тебя появилась машина? – удивился я.

– Скоро ты в этом убедишься. Жди меня возле Пушкина. Я постараюсь ехать быстро.

– Ты можешь не торопиться, – сказал я. – Никуда я не убегу.

Как бы ни торопилась Марина, а со своего проспекта Вернадского она будет добираться до меня не менее получаса. Их надо было как-то убить, и я подумал, не зайти ли на минутку к Ефиму, тем более что я обещал к нему заглянуть. Но, как часто это бывает, благие намерения так намерениями и остались. Я попросту доплелся до садика возле кинотеатра «Россия» и осел на лавочке в тени старого вяза.

Не хотелось ни о чем думать. Сквозь прищуренные веки я лениво наблюдал за кипящей вокруг меня жизнью. День был чудесный, пронизанный солнцем и бодрящими звуками большого города. Зелень бульваров тонула в золотистой дымке. Яркие людские толпы стекались ко входам в метро. Мимо меня с отрешенными лицами проносились стайки загорелых школьниц на роликовых коньках. На противоположном конце скамейки самозабвенно целовалась юная пара.

Я вдруг почувствовал себя невозможно усталым и старым. Не умудренным, нет, а просто старым, беспомощным, ни на что не годным. Перед всеми я оказывался виноват и нигде ничего не мог добиться. Неприятности сыпались на меня, как из мешка. Сбылось отчасти даже пророчество коллеги Щербакова. Правда, к главному на ковер я не попал, но удостоился аудиенции у его зама по лечебной части, что было не намного лучше.

Зам потребовал меня к себе около часу дня. Я не знал за собой какой-то особенной вины, но на всякий случай вошел в кабинет с выражением полного раскаяния на лице. Хозяин кабинета – Борис Иосифович Штейнберг, – представительный мужчина с волнистой, рано поседевшей шевелюрой, взглянул на меня пронзительными черными глазами и выражением своего породистого лица дал понять, что видит меня насквозь. На мое робкое «здравствуйте, Борис Иосифович» он ответил скептическим кивком, а далее довольно высокомерным и назидательным тоном прочел странную лекцию о том, что наша профессия требует полной самоотдачи и самозабвения. В противном же случае получается профанация, граничащая с преступлением.

От полной растерянности я довольно дерзко поинтересовался, какие конкретно проступки вменяются мне в вину, на что Борис Иосифович веско и презрительно ответил:

– Вы должны понимать – если бы имели место конкретные нарушения, я бы разговаривал с вами совершенно иначе. Я же считаю своим долгом предупредить нарушение в зародыше. Не забывайте, в каком месте вы работаете!

Затем он хладнокровно поправил свои безукоризненно белоснежные манжеты и резким движением холеного подбородка дал понять, что аудиенция окончена. Этот превентивный нагоняй, несмотря на некоторую загадочность, произвел на меня большое впечатление.

Теперь же, после визита в прокуратуру, у меня появились смутные подозрения, что оба выступления – разгромное Штейнберга и, в общем-то, одобрительное Чичибабина – готовились одним режиссером, работающим на контрастах. Контрасты контрастами, но подтекст был один – товарищ Ладыгин, не отвлекайтесь на постороннее, а сосредоточьтесь на своей работе.