Найденный мир - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Серебряков, Андрей Уланов cтр.№ 82

– Да кому это интересно! – взмахнул рукой Николай. – Чего было, чего не было… может, они заранее договорились, по радио, во!

– Это уже полный бред, – поморщился «доктор». – Как и вообще вся идея. Зная британцев, могу вполне уверенно сказать, что рисковать они вряд ли станут. Тот, кто предал единожды, предаст и впредь.

– Так мы ж это, лагерь им сдадим, – возразил его собеседник, – чего уж больше.

– Что им этот лагерь, – пренебрежительно махнул рукой «доктор», – когда речь идет о Новом мире. Несколько десятков нижних чинов да пара офицериков – ничтожная цена взамен за право рассказать миру Старому о том, кто на самом деле был первым у этих берегов. О таком аспекте вы, конечно же, не думали? Поймите, Николай, здесь на кону неслыханная в истории ставка. Новый материк, а возможно, и не один, это, – на миг «доктор» ощутил тревожный укол, но его уже несло, это был напор вдохновения, когда слова срываются с языка прежде, чем разум успевает их осознать, – не бриллиант, чтобы царь или столпившаяся вокруг трона жадная толпа смогла бы упрятать его в карман. Им неизбежно придется делиться – и кто знает, какими «бостонскими чаепитиями» закончится подобная дележка! Нет, совершенно ясно, что эта земля должна стать российской…

– Заткнись! – шипящим от злобы шепотом приказал Николай.

«Доктор» осекся, неотрывно глядя в черный зрачок пистолетного ствола, что на манер чертика из табакерки сам собой выпрыгнул из рукава матросской робы.

– Понял я, куда и к чему ты клонишь… с-сволочь! Славы захотелось?! Надеешься, что за новые земли Николка Кровавый тебе все грехи опустит? Ась? Или в довесочек всех товарищей ему поднесешь, на блюде?!

Самым странным и пугающим было то, что пока человечек по ту сторону пистолета дергался, кривлялся и брызгал слюной, сжимавшая карманный «браунинг» рука оставалась недвижима, словно зажатая в тиски. Только указательный палец медленно, едва заметно подрагивал, крохотными шажками сокращая и без того недлинный отрезок свободного хода спуска.

– То-то ты меня сюда завел, да еще револьверами своими в спину потыкался. Думал, не просеку, не догадаюсь, к чему дело-то идет?

Вообще-то разговора тет-а-тет потребовал именно Николай, а тот факт, что револьверы оказались у «доктора», был вполне просчитываемой неизбежностью, вытекавшей из их разницы в званиях. Однако Щукин отчетливо понимал: говорить об этом, равно как приводить любые разумные доводы, сейчас уже попросту бесполезно. Мозг стоящего напротив человека окончательно сосредоточился на одной-единственной идее – как можно скорее оказаться в безопасности за толстыми плитами английской брони. Все, что мешало этой idee fixe осуществиться, расценивалось как помеха, подлежащая немедленной ликвидации.

– Так я щас тебя сам осудю и приговорю. Именем партии социалистов-революционеров…

Дальше тянуть было бесполезно. И хотя «доктор» прекрасно понимал, что шансов у него практически нет – два старых несамовзводных револьвера могли бы с равным успехом находиться хоть за версту от него. Но погибать, даже не попытавшись, было бы попросту глупо.

– …приговариваю тебя…

– Немедленно прекратите этот фарс! – нарочито спокойно велел «доктор». Более громкая речь могла бы спровоцировать преждевременный выстрел, а вот прежний, знакомый бывшему напарнику приказной тон зацепил-таки нужные крючки – лицо Николая дрогнуло, в глазах промелькнула растерянность. В тот же миг «доктор» вскочил, словно подброшенный пружиной, ударил ребром ладони по курку, одновременно вскидывая тяжелый револьвер – и тут же повалился навзничь от несильного, казалось бы, тычка в грудь.

Северное солнце еще не выкарабкалось из-под горизонта, но заря уже высветлила небо прозрачной волной, смывшей пепельный полумрак весенней ночи. Дмитрий Мушкетов потянулся, просыпаясь, и едва не грохнулся с ветки, на которой провел несколько отнюдь не спокойных часов.

Они с Талой пытались брести по вечернему лесу, пока не стемнело, но затем пришлось все же искать место для ночлега в редких прозрачных кронах. К счастью, несколько молодых невысоких псевдолиственниц попалось им на дороге прежде, чем сквозь подлесок стало невозможно продраться в сгущающихся сумерках, а по неровным стволам удалось вскарабкаться без особого труда. Уверенности это, правда, геологу не добавило: на что способен человек, может сделать и зверь. Впечатляющие когти «черных петухов» могли при надобности служить скалолазными костылями.

Померкли последние лучи заката, стихли тоскливые вопли сордесов, и начался кошмар. Каждый звук, каждый шорох в темноте казался исполненным неясной угрозы. Даже если бы в ночном лесу стояла тишина, геолог бы опасался не меньше, а тишины не было: что-то мелкое, невидимое скрипело, цокало, квакало, шуршало, бряцало кимвалами. Время от времени темноту прорезал, накатывая волнами, дикий дребезжащий писк, словно кто-то пытался отжать в центрифуге живую крысу. Заслышав его в первый раз, Мушкетов едва не свалился с ветки. В лагере, где молодой геолог провел прошлую ночь, такой какофонии не было: возможно, присутствие толпы людей сдерживало голосистую фауну. Постепенно молодой ученый свыкся с шумом и, к своему изумлению, забылся тревожным сном, то всплывая из его глубин, когда бдительное подсознание улавливало новые нотки в лесных шорохах, то вновь соскальзывая в наведенный усталостью ступор.

Теперь у него очень болела затекшая спина. А до земли было метров пять. Мушкетов ощутил себя кошкой, которую загнал на дерево ретивый фокстерьер.

Геолог поерзал на ветке, прикидывая, как бы половчее спуститься. Перед глазами болтались среди широкой светлой хвои «сережки» соцветий псевдолиственницы. Рядом с ними торчали сухие остатки прошлогодних, кажется, стручков: разделявшихся пополам длинных пакетиков с семенами. Некоторые явно погрызла мезозойская белка. Возможно, даже саблезубая.

– Димитри! – окликнула с соседнего дерева Тала.

Филиппинка свернулась клубком в развилке мощной ветви. Ей, кажется, было намного удобнее.

– Спускаемся! – махнул рукой геолог.

Неуклюже соскользнув со своего насеста, он повис на руках, болтаясь над грудой палой хвои, и разжал пальцы. Упал он удачно, повалившись набок в мягкую, пахнущую прелью кучу. Поднялся на корточки, отряхивая вконец изгвазданную шинель: за ночь капельки проступающей сквозь трещины смолы пропитали ее, и всякий мусор клеился к ней от малейшего прикосновения.

И замер.

– Тала! – проговорил Мушкетов, не поднимая головы. – Не спускайся!

– Почему? – спросила филиппинка, спрыгивая с ветки на ветку, чтобы приземлиться в ту же груду бурой хвои.

Вместо ответа геолог указал на одно из ближайших деревьев. Разумеется, путники не могли заметить в темноте того, что увидели теперь – если только этот знак не появился за ночь.

Но кору псевдолиственницы пробороздили следы когтей. В этом не было ничего удивительного: многие лесные звери точат когти о подходящие стволы. Вот только следы эти были свежими: живица еще не застыла, в ней бились огромные сине-прозрачные бабочки. А когти, оставившие их, – огромными, не меньше медвежьих.