Стыдные подвиги - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Рубанов cтр.№ 56

Лыжи всегда были высокотехнологичным спортом. Облегающие комбинезоны, легкие ботинки, невесомые палки из прочного пластика, десятки видов мазей — в нищем и сером Советском Союзе добыть все это было почти невозможно. Продвинутый спортсмен, одетый ярко и удобно, румяный и сосредоточенный, проносился мимо пахнущих сивухой простолюдинов как призрак другой, лучшей жизни, как сверхчеловек, — их было мало, и если подросток показывал хороший результат, он попадал в систему, которая лелеяла его, кормила и гарантировала преуспеяние. Инвентарь покупался за рубежом на государственные деньги; выдавался бесплатно. Если планировался выезд на соревнования — тренер писал особую справку, ее надо было просто отнести в школу. Педагоги не возражали. Пусть едет, — вдруг вырастет в чемпиона мира? Вдруг однажды встанет на пьедестал почета, под звуки гимна, начинающегося со слов «Союз нерушимый»?

Правда, в случае старшего брата все обстояло сложнее: Мишка учился только на отлично, особенные успехи выказывая в математике. Ему прочили большое будущее. Вундеркинд, самородок, отличник, чемпион, золотой мальчик. Гений.

Спорт был частью идеологии. Система спортивных школ просеивала десятки миллионов мальчиков и девочек. Первый разряд по любому виду спорта обеспечивал уважение среди сверстников, даже если речь шла о сугубо мирных дисциплинах вроде шашек или прыжков в длину. «Ка-мэ-эс» — кандидат в мастера спорта — произносилось с придыханием. Мастер спорта уже был небожителем. Восемь из десяти мальчишек мечтали о карьере спортсмена: дальние поездки, хорошая еда, нарядная одежда. Спортивный костюм носили, как смокинг, в нем ходили на танцы, в гости, на свидания с девушками.

Я не ходил на свидания, костюма не имел. Я болел астмой. И когда — на двенадцатом году жизни — приступы удушья стали регулярными, вдруг выяснилось, что в моей семье есть еще один хронический астматик: старший двоюродный брат.

Он был как ты, говорила мать. Хрипел, ночи не спал. Не просто бегать — ходить быстро не мог. Но победил это.

Я слушал и понимал, что тоже хочу победить, но не знаю пути к победе. Спросить у брата? Невозможно; я ни разу ни о чем его не спросил. И не собирался спрашивать. Небожителю не задают вопросов. Сам разберусь.

Спустя два года состоялся переезд — поближе к Москве, на родину матери, в Электросталь, — там недуг сошел на нет, и я стал подозревать, что помимо воли к победе еще желателен соответствующий климат.

Расстояние до Ивана — ровесника, единомышленника, одного из ближайших друзей — сократилось втрое, теперь я стал бывать в Домодедово едва не каждый месяц. Все как у всех: бесконечные дискуссии о медитации, йоге, альпинизме, рукопашном бое. Однажды весной приехал в очередной раз; взрослые отлучились, Иван спустился в магазин, и я, решившись, опять зашел в уникальную комнату своего уникального родственника. Сразу увидел, что прибавилось книг, какие-то узкоспециальные труды по спортивной медицине и физиологии; заметил и шприцы, и упаковки с ампулами, а на столе лежала пухлая тетрадь; открыл.

Это был дневник, но опять же не простой, а спортивный, дневник тренировок; небрежный, но читаемый почерк.

«19 марта. Самочувствие плохое. Бег — 5 километров, отжимания — три серии по 50 раз».

«20 марта. Самочувствие ниже среднего. Бег — 3 километра, приседания — 5 серий по 50 раз».

«21 марта. Самочувствие очень плохое…»

И так далее. Количество приседаний и отжиманий не впечатлило меня, но скупые пометки о скверном состоянии духа ошеломили. Заставили увидеть в лыжнике-супермене человека, живущего несладко.

Дальше новости о легендарном брате поступали реже, но стали более сенсационными. Мишка учился блестяще вплоть до выпускного класса, но в итоге лыжи вышли ему боком: в последний школьный год перспективный спортсмен часто ездил на соревнования, много пропустил и остался без золотой медали. Поступал в Московский университет — недобрал баллов. Пришлось идти в армию. Там, напротив, талантливые спортсмены требовались всегда и в любых количествах. По слухам, кандидат в мастера спорта надел сапоги и шинель только один раз, в день присяги, после чего сразу отбыл защищать честь своей воинской части на очередные соревнования.

Вернулся. Женился. На свадьбе, пьяный, танцевал на столе. Поселился у жены.

В последние застойные годы, между первыми и третьими кремлевскими похоронами, государство рабочих и крестьян неожиданно решило развить такой важный вид спорта, как спортивная ходьба. Была ли это метастаза маразма, поразившего страну, или далеко идущий план — я не знаю. Но широкая публика никогда не умела принять всерьез спортивную ходьбу. Любой посторонний наблюдатель скажет, что спортивная ходьба выглядит несколько комически; что есть, то есть. На самом деле это весьма суровое занятие. Так или иначе, Мишка вдруг решительно забросил лыжи. Ходьба давала больше шансов продвинуться. Звание мастера спорта было получено в считанные месяцы; Ивану брат говорил, что ходьба «проще, но тяжелее лыж». Кстати, самая главная — олимпийская — дистанция для ходоков составляет пятьдесят километров. Обычно ближе к финалу спортсмен теряет чувство реальности, и на финише обязательно дежурят несколько карет скорой помощи: пройдя черту, впавший в прострацию ходок шагает дальше, никого не замечая, и в этот момент его, быстроногого, догоняют доктора, держа наготове шприцы.

Два или три года брат успешно «ходил», побеждая всех, кроме самых крепких. Сила воли считалась его главным козырем; к сожалению, в большом спорте одной воли недостаточно. В комплект к характеру требуется еще здоровье. Эластичность мышц, объем легких, общая выносливость и так далее. На силе воли старший брат взял первый разряд, на силе воли стал кандидатом в мастера, и даже мастером, но дальше — уперся в стену. Впереди маячила международная карьера, но брату, думаю, плевать было на карьеру, он был не карьерист, а гордец, он хотел победить не соперника, а самого себя; он упорно продолжал, однако постепенно перешел в известный статус «вечно второго». На каждом соревновании находился такой же упрямый и целеустремленный — но более крепкий физически.

Я не говорил с ним об этом. Информация поступала главным образом от Ивана; сам я, встречая старшего брата — раз в год, на каком-либо массовом семейном мероприятии, — кивал ему или жал руку, но ничего не спрашивал. Мишка смотрел темными глазами, улыбался. И тоже молчал. Мог спросить: «Как дела?» Вопрос удобен, ибо всегда предполагает такой же дежурный короткий ответ: «Ничего». Или: «Нормально». Англичане в таких случаях говорят: «Fine». Но мы были не англичане, а люди из Подмосковья, особенная раса: вроде бы провинциалы, но ежели решил приобщиться к культуре — столица рядом, сядь на поезд и через два часа гуляй по Арбату…

Когда я вернулся из армии, уже было не до прогулок.

В первые годы перестройки слова «бизнесмен» или «коммерсант» не употреблялись. Деловых людей называли «кооператор». То есть хозяин кооператива. Интересно, что самые первые кооперативы занимались вовсе не продажей нефти и газа, а пошивом штанов, изготовлением обуви, сумок, носовых платков. В точности по Марксу и Энгельсу: легкая промышленность быстрее реагирует на перемены.