Психодел - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Рубанов cтр.№ 48

– Но все они работают в Москве, – предположила Мила.

– Да. Кстати, я тоже. Но я... Мои дела в порядке, мне не нужно каждое утро на работу бежать... Два раза в неделю прокачусь, остальное время – здесь. Очень уютно, свежий воздух, никаких пробок, а если надо – вызываешь по телефону такси, и через сорок пять минут ты в метро...

Мила пожала плечами.

Рекламируемый Кириллом городишко показался ей забавным и немного ненастоящим: грязненький, кривенький, запутанный, но симпатичный. Когда въезжала по окраинной улочке – через дорогу брело стадо из четырех коров под надзором меланхоличного мужика в ультрасовременном светоотражающем жилете кислотной расцветки, жилет был из XXI века, всё остальное – и резвые мосластые коровы, и мужик, и чуни на его кривых ногах, и нехилая хворостина в черной руке – из девятнадцатого или раньше, из мутных глубин вечности; Мила едва не расплакалась от тоски. Родина... Навоз... Переправив скот и огуляв последнюю корову по пятнистому, в лишаях, заду, мужик величаво отмахнул дланью: теперь и ты проезжай, баба на машине!

Чуть позже она задумалась: куда гонял своих телят этот Макар в конце февраля? Странно, непонятно, чудно.

– ...Чем вы тут занимаетесь? – спросила она. – Целыми днями?

Кирилл развел руками.

– Сплю. Ем. Читаю. Плаваю. Бывает, женщина придет или друг. Но чаще я один. Думаю, гуляю... Праздность – вот мое главное занятие. Я праздный человек, Людмила.

– Это скука.

– Нет. Это роскошь. Мне не бывает скучно. Как вам кофе?

– Весьма, – искренне сказала Мила.

– На родниковой воде. Вроде – пустяк, а ощущения совсем другие.

Она вздохнула, на кухне уже стало неинтересно – захотелось изучить комнаты.

– Кстати, а почему вы не показываете мне вашу коллекцию ушей?

– Всему свое время, Люда, – без улыбки произнес хозяин. – Вижу, вам любопытно узнать, что у меня еще есть... интересненького... Пойдемте.

Он открыл дверь, проводил ее в гостиную, напоминающую дорогой офис: огромный кожаный диван пожирал пространство и одновременно облагораживал; телевизора не было, но по углам стояли колонки мощной аудиосистемы. Низкий стол, несколько книг – слишком толстых, чтобы ей захотелось прочитать хотя бы названия, – стопа компакт-дисков, журнал (между прочим, «Знание–сила»), несколько остро отточенных карандашей, початая бутылка коньяка (между прочим, французского), бюст неопознанного ею старика (нечто римско-греческое, борода и волосы, зачесанные на лоб), на шее – разноцветные кольца резинок (между прочим, знаем эти резинки, они для денег), несколько дешевых зажигалок, маникюрные ножницы. Огромная бронзовая пепельница, на вид – не менее чем два килограмма; окурок сигары. Неплохой запах, а вот и источник его: подоконник уставлен туалетными водами.

– Честно говоря, я вашу квартиру по-другому представляла.

– Как?

– Ну... Вы такой суровый. А тут у вас обои в цветочек и духами пахнет...

Кирилл разглядывал ее, не стесняясь. Специально сделал три шага в сторону – и созерцал. Учтиво хмыкнул:

– Что же, у суровых людей не может быть цветочков на обоях? Или у меня должны кинжалы малайские по стенам висеть и скальпы врагов?

– Что-то типа того.

– Ну, скальпы, они... Некрасиво смотрятся. Вы, кстати, присаживайтесь, я принесу еще кофе... От времени человеческая кожа сильно ссыхается... Если вы когда-нибудь видели мощи святых, вы поймете. А развешивать кинжалы – это, по-моему, вообще дурной вкус...

– Вот, – сказала Мила. – Я всё искала это слово. Вкус. Откуда у вас такой вкус, Кирилл?

– Не знаю, – с сожалением ответил хозяин, ушел в кухню и продолжал оттуда, звучным баритоном:

– Папа мой полжизни в лагерях просидел, там и помер... Про деда почти ничего неизвестно, кроме того, что он был лихой человек, бродяга и убийца... Мама – простейшее советское создание, лимита из Пензенской области... Откуда у меня вкус? Слушайте, Люда, какой тут особенный вкус? Где вы его видите? Если человек варит кофе на родниковой воде и отличает глинтвейн от грога – это не вкус. Это любовь.

– К себе? – спросила Мила, борясь с желанием заглянуть под диван или в ящики комода.

Кирилл вернулся, поставил перед ней поднос, сам садиться не стал, отошел, привалился спиной к стене. С вежливой обидой ответил:

– Почему «к себе»? К еде. К пище.

– Тогда вы просто сноб.

– Я? Сноб? Слушайте, есть хорошее место, там быстро лечат излишний снобизм. Называется «тюрьма».

– Ах да. Я всё время забываю... По вам не скажешь, что вы там были...

Кирилл усмехнулся, вдруг ловко устроился на полу, по-турецки, упер ладони в широко расставленные колени, цыкнул зубом.

– А так?

Мила засмеялась.

– Теперь похоже. Слушайте, я не прощу себе, если не спрошу... А вы там... Ну, с мужчинами...

Хозяин поморщился.

– Нет. Никакой педерастии. Помилуйте. Это отвратительно. Пидоры были во всех камерах, куда я попадал, но к ним ходили только самые дикие, синие уголовники. Которые – всю жизнь по зонам. Тюремный пидор – он, как правило, пидором быть не хочет, он сидит себе под шконкой, грязный, тихий, чтоб склонить его к этому делу – надо либо какой-нибудь жратвы хорошей ему дать, сигарет, чаю... Либо, наоборот, силой заставить. В лучшем случае он тебе рукой поможет... Ужасно это всё, Людмила, и гадко. Между мужчиной и мужчиной не может быть секса. Любовь – да. Но не физическая. Допустим, в армии у меня был друг – я его очень любил. Меня к нему тянуло. Мы были единомышленниками, мы вместе мечтали... Если его не было рядом, я скучал, мне его не хватало. Это была не дружба, нечто большее, духовная близость, родство... – Хозяин посмотрел на нее с сомнением, словно опасался недопонимания. – Или вот Борис... Я люблю Бориса. Он на самом деле как брат мне... Но это не значит, что я хочу делать с ним любовь.

Она поставила чашку, помолчала; хозяин ждал; она решилась.

– А что вы хотите с ним сделать?

Кирилл посерьезнел.

– Давай на «ты».

Она кивнула.

– Давай. Что ты хочешь с ним сделать?

– Я собираюсь освободить его, – он коротко провел ладонью по воздуху. – От всего, что ему не принадлежит.

– Например?

– Например, от тебя.

– Ты считаешь, что я ему не принадлежу?

– Конечно, нет. Ты гуляешь сама по себе.

– А если...

Она на миг поколебалась, потом подумала: «Какого черта?» – и резче, чем было нужно, продолжила:

– А если я его люблю?

– Ну и люби, кто тебе мешает? Я не претендую на твою душу и сердце. Только на тело и разум.