Правила игры - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Аренев cтр.№ 66

Не колеблясь ни минуты, старэгх толкнул тяжелую деревянную дверь и вошел.

Несмотря на позднее время, зал для посетителей пустовал. Только за стойкой, в глубине, из приоткрытой двери доносились громкие отчаянные вопли – голосила женщина.

Армахог пересек гулкий вымерший зал с перевернутыми вверх ножками скамьями, лежащими на столах, и остановился на пороге кухни. Там билась в руках кухарок полная немолодая женщина с растрепанными седеющими волосами. Девицы пытались ее утешать, но как-то слабо и неуверенно, готовые сами разреветься, подвернись только весомый повод.

– Ушел! – голосила женщина. – Ушел! Людоньки добрые, людоньки милостивые, ушел ведь! Взаправду ушел! Ушел! Уше-ооо-ол!!!

– А что, сегодня здесь не кормят? – нарочито грубым тоном поинтересовался Армахог

Девицы оставили голосившую в покое и все, как одна, посмотрели на воина.

– Я спрашиваю, здесь сегодня кормят? – все так же небрежно повторил старэгх.

Кухарки пришли в себя и стали потихоньку разъяряться от неслыханной дерзости вошедшего.

– Ты что же, не видишь, что у человека горе? – спросила одна из них, та, что постарше да пообъемистее. – Ты что же, зверь лютый, чтобы такое спрашивать?

Армахог покачал головой и тяжело вздохнул:

– С ума посходили. Начисто. Все сразу. Голосят они, понимаешь! Ну давайте – уехали ваши мужчины вас защищать, а вы – убиваться, седые волосы отращивать – да? Тоже невидаль – война. Уехал и вернется. Конечно, если станете верить и ждать, как полагается. А не ревмя реветь – вы женщины, а не буйволицы. Так я последний раз спрашиваю: кормить будете?

Женщина перестала голосить и начала медленно подниматься с табурета, угрожающе надвигаясь на старэгха. В глазах ее плескалась мутная безумная волна – Армахогу не раз приходилось видеть подобную во взглядах тех, чей разум готов был помутиться от сильного горя. Впрочем, как ему казалось, здесь еще не все потеряно.

– Я тебя накормлю! – прошептала, подходя вплотную, голосившая. – Я тебя накормлю и напою, тыловая ты крыса! Хорек! Пес падальный! Шакал! Пока ты здесь сидишь, сын мой будет там…

Она сломалась и рухнула на столик, содрогаясь в беззвучных рыданиях. Армахог взглядом отстранил ринувшихся помогать кухарок и обнял плачущую за плечи:

– Все будет хорошо, успокойся. Все с ним будет в полном порядке. Вернется, куда денется. Пойдем-ка в зал, выпьем чайку горяченького – нас сейчас твои девушки угостят мятным чайком – выплачешься, успокоишься. Пойдем.

Женщина не сопротивлялась, хотя рыдала не переставая. Кухарки, повинуясь безмолвному приказу Армахога, захлопотали над чайником.

Он вывел ее в зал, прислонил к стене; перевернул, опуская на пол, одну из скамей. Потом усадил на нее женщину и сел рядом, обнимая за плечи:

– Все будет в порядке.

Девицы принесли чай, корзиночку с печеньем и ушли на кухню, переглядываясь и перешептываясь. Одна, самая догадливая, заперла изнутри входную дверь и закрыла ставни, чтобы посторонние больше не заходили.

Некоторое время сидели в полной тишине. Женщина перестала плакать и лишь смотрела перед собой, не притрагиваясь ни к чаю, ни к печенью. Армахог – тоже.

– Ну, чего тебе надо? – спросила она наконец отрешенным голосом.

– Пей, – велел он. – Или – если чувствуешь, что нужно, – поплачь еще. Помогает. Я себе такой роскоши, к сожалению, позволить не могу.

Женщина с удивлением подняла на него глаза.

– Пей, пей, – сказал старэгх. – Я сегодня угощаю.

Она недоверчиво прикоснулась к чашке, вдохнула мятный аромат и отпила глоточек. Армахог удовлетворенно кивнул, подождал.

– Успокоилась? Теперь рассказывай.

Димицца рассказала. Рассказала, как неожиданно для всех и для самой себя стала женой Вольного Клинка. Как жила в постоянном напряжении – до тех самых пор, пока… Ушел на работу – «на заказ», как любил он говаривать, – и не вернулся. Даже тела не привезли. А у нее – сын. Куда вдове – одной, с ребенком на руках?

Но не зря Братство зовется Братством: ее пристроили сюда – сначала поварихой; потом, когда прежняя хозяйка (такая же, кстати, вдова Вольного Клинка, как и она) умерла, Димицца заняла ее место. А сын.. сын был единственный – все, что осталось от того. Рос без отца, неправильно рос, хотя воспитывала она его как могла. А как могла? Все время отнимали заботы о «Благословении». Мальчик жил, слушал скупые рассказы о своем отце, постоянно видел перед собой, как пример для подражания, клиентов-Клинков. И жизнь представлялась ему совсем не такой, какой она есть на самом деле. Димицца пыталась объяснять, много раз заводила серьезный разговор, но он, выслушав ее, внимательно кивая, все же уходил – она чувствовала – не убежденный в правоте слов матери. Так и рос – ни то ни се, ни добропорядочный горожанин, ни Вольный Клинок. Вам не понять, господин, вам не понять… Чего не понять? Да того, что такая смесь двух совершенно разных типов людей – очень опасная смесь. Для человека, который и есть подобной смесью. Потому что Вольный Клинок, который верит только в идеалы Братства, – или смертник, или второй Исуур. Ее сын – не Исуур.

Боже, боже!…

Нет, истерики не будет – не бойтесь, господин. Вы оказались правы, когда велели мне выплакаться. Теперь – все. Может, и хочется плакать – да нечем. Вышло все, тоска осталась, а все остальное вышло. Вы случайно не врачеватель душ? Сделали мне слезопускание, и вот, полегчало. Чуть-чуть полегчало… Нет? Ну что же, все равно спасибо.

Не пустила? Да я ж откуда знала?! В последние дни Братья ко мне съехались со всего Ашэдгуна – наниматься во дворец. Ну и он, ясное дело, среди них крутился – не запретишь ведь. А потом, когда списки стали составлять – тех, значит, кто нанимается на службу к Пресветлому, – он возьми да и впиши свое имя. Не знаю, как он уберегся от внимания госпожи Тэссы; да та, признаться, последние дни была в таком состоянии, что вполне могла не заметить.

Мне он сказал не сразу – лишь когда Тэсса понесла списки во дворец. Тут уж поздно было что-то делать. Да и… Не поверите, только я все это всерьез не приняла. Так бывает, когда после работы, вся еще мыслями там, на кухне, нужно то да се, постояльцев много, хлопот – выше крыши; подумала – шутит. Только потом до меня дошло, что он редко когда шутил, а тем более – так. Утром тоже… я ведь даже мешок ему не собрала как следует! Наверное, давняя привычка проснулась. Я, когда мужа провожала, тоже не рыдала на плече – только вдогонку, когда ушел уже. Чтоб ему сердце не рвать лишний раз. А так улыбнешься – и ему в пути легче, и тебе проще самой в уголке отплакаться да ждать потихоньку.

Вот когда меня Тэсса в сторонку отозвала да стала спрашивать, что да как, – тут я почувствовала: уходит! Навсегда уходит! Единственный сын! Все, что у меня было, все…

Женщина закусила губу и покачала головой. Армахог потянулся к забытому чаю и отпил немного – ополоснуть рот, чтобы исчез сухой горький привкус.