Золотой цверг - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Проскурин cтр.№ 84

– Спасибо, – сказал Рамирес и направился к конференц-залу.

Рамирес ожидал увидеть гигантскую толпу народа, занявшую все сидячие места и теснящуюся в проходах, выкрикивающую контрреволюционные лозунги и готовую в любой момент взорваться бессмысленной и беспощадной яростью. Но толпы не было.

В коридорах толпа была. Все коридоры, по которым проходил Рамирес, были запружены возбужденной молодежью, молодые люди тусовались кучками, что-то обсуждали, многие были пьяны или под воздействием наркотиков. Если не знать, что именно вызвало этот сумбур, можно подумать, что в университете отмечают какой-то большой праздник.

А вот конференц-зал был заполнен едва ли наполовину, и большинство сидящих скорее пришли сюда переждать похмелье, чем послушать политические речи. На трибуне бесновалась тучная женщина лет шестидесяти, она возбужденно говорила визгливым голосом, почти кричала, что братство извратило идеи Леннона, что раньше тоже симпатизировала великому пророку, но теперь она больше никогда не будет слушать его песни, потому что это жуткое кощунство и надругательство – устраивать такую жуткую резню, прикрываясь такими хорошими словами…

Рамирес передернулся. Тоже мне, жуткая резня. По последним данным, в результате взрывов пострадало около восьмисот человек, причем подавляющее большинство из них – военные свиньи, продажные слуги свиноголовых политиков. Нашли кого жалеть. Лучше бы вспомнили, сколько людей каждый день погибает от землетрясений в подземных муравейниках Гефеста.

Профессор Токанава обнаружился не в президиуме, как ожидал Рамирес, а в первом ряду. Похоже, он вчера перебрал амброзии и сегодня сильно страдал. А если судить по суженным зрачкам профессора, одной амброзией он не ограничился.

– Здравствуйте, – сказал Рамирес, присаживаясь на соседнее кресло, почему-то незанятое. – Меня зовут Джон Рамирес, я только что прибыл с Гефеста.

– Очень приятно, – отозвался проректор, с трудом сфокусировав взгляд на лице Рамиреса. – С Гефеста, значит… погодите, погодите… так что, они взорвали не все терминалы?

– Нет, они взорвали все терминалы, – пояснил Рамирес. – Я уже три дня на Деметре, просто я только-только добрался до университета… ну, вы понимаете.

– Понимаю, – кивнул профессор Токанава. – Выступить не желаете? Свежий взгляд с другой планеты, так сказать…

Он поднес к губам радиомикрофон, который до того бесцельно крутил в руках, и произнес в него, стараясь говорить разборчиво:

– Госпожа Равалпинди, у нас еще один докладчик. Если вас не затруднит…

– Мне осталось совсем чуть-чуть, – отозвалась госпожа Равалпинди и продолжила свою бессвязную речь. Она закончила говорить только через десять минут.

Профессор Токанава, запинаясь, предоставил слово “нашему другу с Гефеста”. Рамирес взгромоздился на трибуну и начал свою речь.

– Я не буду говорить о том, что произошло у вас в последние дни, – сказал Рамирес. – Думаю, вы уже услышали все, что могли услышать. Я не слепой, я вижу, сколько людей сидит в этом зале, и я вижу, что вам уже надоело слушать одно и то же по много раз. Лучше я расскажу вам о том, что происходит там, откуда я прибыл. Я расскажу вам про Гефест.

Рамирес говорил долго. Он рассказал всю свою историю, начиная с момента, как, прельстившись быстрой карьерой, завербовался на Гефест, и вплоть до того, как Абубакар Сингх помог ему выбраться из университетского рабства и устроиться в “Уйгурский палладий”. Рамирес не упомянул, что Сингх является членом братства, но в остальном история была правдива.

Рамирес рассказал о том, как люди, получившие предохранительную прививку, неделями балансируют между жизнью и смертью, как люди, на которых прививка почему-то не подействовала, месяцами выблевывают по кусочку собственные легкие. О том, как рабочие начинают обеденный перерыв с марихуаны, а рабочий день заканчивают ударной дозой кокаина. О том, как стандартный контракт уже через полгода после прибытия на Гефест приводит стриптизершу к инвалидности от кожных болезней. О том, как десятки тысяч людей день и ночь мечтают уехать с этой планеты, но не могут, потому что контракт, на бумаге пятилетний, на деле оборачивается пожизненным рабством. О том, как хорошие добрые люди от безысходности садятся на иглу или превращаются в маньяков-убийц. Рамирес говорил долго, и когда сделал паузу и поднял глаза, то увидел, что зал почти полон и что все новые и новые люди входят через распахнутые двери.

– Все это очень интересно, – проворчал в микрофон профессор Токанава, – но какое отношение это имеет к тому поводу, из-за которого мы здесь собрались?

– Самое прямое, – резко ответил Рамирес, – потому что иначе люди уходили бы отсюда, а не приходили. Оглянитесь и посмотрите, сколько людей здесь уже набралось. Разве им неинтересно то, что я говорю?

Разноголосый ропот, поднявшийся в зале при этих словах, дал понять, что речь Рамиреса народу интересна. Рамирес приободрился.

– Я говорил о Гефесте, – сказал он, – но разве у вас происходит не то же самое? Да, климат Деметры гораздо мягче, к здешнему зловонию человек привыкает сам, без помощи генной инженерии. Здесь не бывает землетрясений, зато бывают ураганы и дождевые заряды. Здесь пахнет не серой, а навозом, но разве это важно? Или вы мне скажете, что в этих стенах нет своих профессоров Гарневичей? Если это действительно так, я немедленно извинюсь и уберусь с трибуны. Так кто-нибудь осмелится заявить, что у вас все в порядке?

Гул в зале усилился, но явно враждебных выкриков Рамирес не услышал. И он продолжил наступление.

– Вы говорите, что братья и сестры творят зло, – сказал он. – Да, это так, они творят зло. Но почему вы забываете о том зле, что творят корпорации? А они творят гораздо большее зло, не всегда собственными руками, чаще через подкупленных чиновников и профессоров, но какая разница, как именно творится зло? Не надо делать вид, что корпорации здесь ни при чем, они очень даже при чем. Вы хотите провести всю жизнь в грязном удушливом болоте? Вы хотите, чтобы ваши дети воняли навозом и тухлыми яйцами? Если так, продолжайте, давайте, беритесь за оружие и выходите на улицы. Но не удивляйтесь, когда вас сметут. А вас обязательно сметут, потому что многие думают по-другому. Их много, и в них, в тех, кто думает по-другому, и есть сила революции. Вы говорите, революция обречена, и я соглашусь с вами, но добавлю, что обречена она на успех. Вы хоть раз пробовали вдуматься в то, что говорит Багров? Он предлагает вам превратить Деметру в нормальную человеческую страну, такую, как Китай, или Индия, или моя родная Америка. Не аграрно-сырьевой придаток монополий, не вахтовый городок размером с целую планету, а нормальную человеческую страну. Братство не навязывает вам свою волю, если вы не согласны с позицией братства – ради бога, не соглашайтесь. Сидите здесь, митингуйте, кричите друг другу, что революция – это плохо, давайте! Если вам повезет, вы сумеете остановить революцию, но потом Деметра превратится в такой же ад, каким стал Гефест. Решайте сами, где вы хотите жить – в нормальной стране или в вонючей помойке. Я надеюсь, у вас хватит ума сделать правильный выбор. Я все сказал, задавайте вопросы, если хотите. Госпожа Равалпинди, просидевшая всю речь Рамиреса в первом ряду рядом с господином Токанава, отобрала у похмельного профессора микрофон, и ее визгливый голос разнесся по залу: