Каллисто - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Мартынов cтр.№ 41

Кроме твердости, в сравнении с которой даже «победит» [8] показался бы мягким, он отличался еще и исключительной жароупорностью. Температура плавления этого металла при нормальном давлении равнялась одиннадцати тысячам градусов, то есть более чем в три раза превосходила температуру плавления самого жароупорного материала на Земле — вольфрама.

По мнению Аверина, вольфрам безусловно входил составной частью в этот сплав.

Диегонь объяснил, что твердость и упругость металла (на языке Каллисто он назывался «кьясьиньдь»)такова, что только самые быстрые из метеоритов, скорость которых превышает сто километров в секунду, способны пробить стенки звездолета, а как было известно каллистянской астрономии, даже вблизи Сириуса метеориты исключительно редко достигают таких скоростей.

Каллистяне очень охотно показывали и объясняли все, что интересовало земных ученых. Они совершенно не пытались скрыть какие-нибудь «секреты» и, как могли, помогали понять устройство двигателей и принципы их работы. Даже в помещение «атомного котла» (его называли так потому, что не нашли другого подходящего названия), являвшегося самой ответственной частью звездолета, они свободно допускали всех желающих.

Было ли это следствием их уверенности, что агрегат нельзя испортить, или такая возможность даже не приходила им в голову, но они нисколько не боялись и с полным доверием относились к людям.

Они не могли не понимать, что выйди из строя «сердце» их корабля — и они теряют возможность вернуться на родину. И, несмотря на это, не только не препятствовали Смирнову и Манаенко в их желании изучить работу этого «сердца», но даже часто на целые часы оставляли их одних в этом помещении.

Эта детская доверчивость, с земной точки зрения граничащая с беспечностью, очень беспокоила полковника Артемьева, он часто обращался к Козловскому с просьбой ограничить число лиц, посещающих корабль. Секретарь обкома разделял его беспокойство.

До сих пор не удалось обнаружить никаких следов пребывания в лагере диверсантов, в существовании которых ни Артемьев, ни Козловский не сомневались. Агентурные сведения, сообщенные им из Москвы, не оставляли сомнения в том, что враг в лагере. Но кто был этим врагом? Этого не удалось выяснить.

— Вы уже достаточно хорошо познакомились с этим самым «котлом», — сказал Смирнову Козловский, пытливо всматриваясь в лицо профессора. — Скажите, Александр Александрович, можно вывести его из строя?

— Можно, — был ответ.

Козловский нервным движением потер руки.

— Так зачем же, скажите на милость, они разрешают вам возиться у этого «котла»?

— Они нам верят. Конечно, рассуждая со стороны, они слишком доверчивы, порой кажутся даже наивными. Семен Борисович как-то сказал, что, по его мнению, эти люди привыкли к поведению и морали коммунистического общества. Если это так, то для них должны быть совершенно непонятны такие вещи, как диверсия.

— Зато эти, как вы выражаетесь «вещи» должны быть хорошо понятны вам. Я очень прошу вас, Александр Александрович, никого не допускать к «котлу».

— Как, даже Артема Григорьевича?

— Нет, Манаенко я не имею в виду, — ответил Козловский. — Но вот, например, Ю Син-чжоу? Почему он постоянно бывает на корабле вместе с вами? Что ему надо у «котла»?

— То же, что и нам. Он старается изучить его. Разве вы не знаете, что Ю Син-чжоу не всегда был журналистом? По специальности он инженер.

— Я не знал этого, — нахмурившись сказал Козловский.

— Он сам рассказал мне свою биографию, — продолжал Смирнов, — когда я заинтересовался происхождением его технических знаний. Если вы требуете, я не буду брать его с собой.

— Да, лучше не надо. Чем меньше людей будет иметь туда доступ, тем лучше.

Время шло своим чередом. Все больше сведений о родине звездоплавателей и о них самих становилось достоянием населения Земли, все больше и больше узнавали и каллистяне о Земле и ее жизни.

Петр Аркадьевич Широков стал постепенно неизменным переводчиком при всех беседах. Его успехи были так велики, что он теперь занимался языком отдельно от своих товарищей, далеко опередив их. Было очевидно, что в скором времени он сможет свободно говорить с каллистянами на любую тему. Лежнев и Ляо Сен были вынуждены признать, что они, несмотря на весь свой опыт, не в состоянии угнаться за молодым медиком, обнаружившим неожиданно для самого себя, что язык Каллисто не доставляет ему почти никаких трудностей.

— Я и сам не знаю, чем это объяснить, но слова этого языка кажутся мне очень легкими для запоминания, — говорил он Куприянову.

Неожиданные способности Широкова были очень счастливым обстоятельством. С его помощью выяснилось много подробностей прилета космического корабля на Землю.

Если планетная система Солнца имела только одну населенную разумными существами планету — Землю, то система Сириуса-Рельоса — имела их целых две. Кроме Каллисто, еще на одной планете были люди, правда стоявшие на низкой ступени развития, но все же люди, — разумные существа, знакомые с орудиями труда, огнем и обладавшие членораздельной речью.

Звездолеты Каллисто только недавно побывали на этой планете, и сделанное ими открытие произвело целый переворот в мыслях каллистян. До этого они склонялись к тому, что Каллисто — исключительное явление в природе. Большинство ученых придерживались той точки зрения, что жизнь — это своего рода «болезнь» планеты, что нормальное состояние небесного тела исключает возможность жизни.

Этот глубоко ошибочный взгляд (на Земле он тоже существовал, его сторонником был английский астроном Джинс) тормозил развитие научного мировоззрения на планете, и с ним долгие века боролись лучшие умы Каллисто. Все это чрезвычайно напоминало не прекратившуюся до сих пор борьбу идеализма с материализмом на Земле.

Открытие населенной планеты по соседству с ними заставило каллистян пересмотреть свои взгляды на сущность жизни и послужило мощным толчком к организации полета к Солнцу.

Ригь Диегонь — инженер и крупнейший теоретик звездоплавания — еще до открытия разумного населения на соседней планете был ярым сторонником полета к Солнцу и работал над проектом звездолета, но его идея не встречала сочувствия, и только после того, как наука получила доказательство существования жизни на других мирах, он смог, наконец, осуществить свою долголетнюю мечту.

К этому моменту он был уже стар (на Каллисто средний возраст человека был равен восьмидесяти — ста годам), но это его не остановило. Он был великим энтузиастом науки.

Первой планетой, обнаруженной звездоплавателями в «окрестностях» Солнца, была Венера. Корабль проник под ее облачный покров и встретил там богатую растительность такого же цвета, как на Каллисто. Животной жизни на планете не оказалось.