Богатыристика Кости Жихарева - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Успенский cтр.№ 38

Не дивую разуму я женскому…

……………

А дивую я солнышку Владимиру

Со своей княгиней со Опраксией,

Что солнышко Владимир сватом был,

А княгиня-то Опраксия да была свахою,

Они у жива мужа жену да просватали.

Пристыженный князь «утопил ясны очи во сыру землю»…

И тут сказитель впервые называет Алешеньку «Левонтьевичем» – не мальчик уже! Пора отвечать не по-детски!

Алеша винится и кается. Бог простит, отвечает Добрыня,

Что посидел подле моей да любимОй семьи,

Подле молодой Настасьи Никуличны.

А в другой вине, братец, тебя не прощу.

Какая же вина страшней измены? Да та, что привез окаянный Алешка «весточку нерадостну» матери Добрыниной, которая все глаза по сыну проплакала.

Как пели много лет спустя, «жена найдет себе другого, а мать сыночка никогда».

И расправа за эту вину жестока – не поединок между равными, а унизительная трепка ждет зарвавшегося щенка:

Как ухватит он Алешу за желтЫ кудри,

Да он выдернет Алешу да за дУбов стол,

Как он бросит Алешу о кирпичен мост,

Да повыдернет шалыгу подорожную,

Да он Учал шалыжищем охаживать,

Что в хлопанье-то оханья не слышно ведь.

Да только-то Алешенька и женат бывал,

Ну столько-то Алешенька с женой сыпал.

Всяк-то, братцы, на веку ведь женится,

Не всякому женитьба удавается,

А не дай Бог женитьбы той Алешиной.

Тут и убеждаются слушатели былины, что богатыри русские – не какие-то высшие существа, а обычные люди со всеми их страстями и пороками.

Для того и сложено, с тем и придумано…

А кабы затесалась среди свадебных гостей парочка рыцарей Круглого стола (а что? Не в отрыве от Европы жила тогда Русь), то произошел бы между ними примерно такой разговор:

– Трудно представить, сэр Персиваль, чтобы наш добрый король Артур вот так же возил фэйсом по тэйблу сэра Ланселота за его рыцарскую любовь к королеве Гиневре!

– Вы правы, прекрасный сэр. Практически импоссибл представить. Итс шокинг! Воистину загадочна русская душа!

Костя, много претерпевший от Поповича обид в кухонный период, мстительно вывел на пергаменте:

«Вразведку с Алешей ябы не пошол. Дисцеплинушка ево хроменькая а поступочки все неумильные».

И жирную точку поставил – умойся, демон ростовский! Теперь тебя или премии лишат, или чего похуже!

Да, не последний в войске человек – штабной писарь…

Но тут затрубили на дворе трубы троекратно: это не учебная тревога!

– Наконец-то! – сказал Костя и отложил фломастер. Колобок покатился за подопечным на плац.

Там богатыри и обслуга становились вокруг какого-то бородатого оборванца, который истошно кричал:

– Шла туга-беда неведомо куда, может, на Кавказ, да напоролась на нас! Затуманилась Русь – так, что и сказать не берусь!

Костя насторожился, разинул рот, но Самсон Колыбанович его опередил:

– Ты кто уже будешь, человече?

Отвечал оборванец:

– Известен всем землепашец Ефрем! Знает его всякий да кличет Куковякой! Не устаю пахать всю неделюшку-неделю, родимую матушку-земелюшку лелею, сею жито, чтобы жили сыто, треплю коноплю, вас, защитников, одеваю и кормлю – потому что очень уж трудиться люблю! Перед вами не позирую, а весь простой народ символизирую!

Костя снова хотел веское слово молвить, но на него цыкнули, а бородатый мерзавец продолжал вопить:

– Да больно беда велика для меня, старика! Пропала моя головушка, не оставили враги и зернышка, и последнего коня увели у меня! В самое сердечушко пахаря поразили – все добро поразорили, жен и дочерей опозорили-позаразили! Уж били меня, колотили меня, да это еще фигня! Остался я, человек простой, круглым сиротой, круглее нету по всему свету-у-у!

И завыл.

И опять хотел высунуться вперед учащийся Жихарев – да только остановил его могучий басище:

– Кто тебя, сироту, обидел?

Это подал голос сам Илья Иванович Муромец. Костя впервые увидел батьку-атамана, а пока отрок его рассматривал, Ефрем Куковяка жаловался:

– Зовется та обида-беда Золотая Орда! Сам не заметил, как мигом оказался под игом! Сосчитать врагов не хватит ума – их целая тьма, и всяк с меня требует какой-то ясак. А коли нечем платить – говорят, изволь в плен идтить! Делать нечего, продадут в Туретчину, заберут в гарем – пропаду совсем! Развивать культуру перестану, от европейской цивилизации отстану!

У Кости глаза на лоб полезли. Тут он услышал, что Колобок карабкается по Святогоровым штанам, и прошептал:

– Что этот ворюга гонит? Какая Золотая Орда? Какая Туретчина? Не пришло еще их время. Я же все примечания прочитал, так что в теме…

– Доказывай теперь, – сказал Колобок. – Кто тебя будет слушать, отрока зеленого? Видишь, как все забегали? Застоялись детинушки наши на заставе, настоящего дела им захотелось… По больному месту угодил!

– Так он же все врет, а бороду приклеил! – воскликнул Костя, и на него стали все оглядываться.

– У лжи и глотка луженая, а у правды горло сохнет, – вздохнул Колобок. – Интересно, что наш скоморох задумал. Зачем личный состав с заставы выманивает?

– А что же ты сам молчишь? – возмутился Костя.

– А ты видел такую былину, чтобы в ней Колобок участвовал? – спросил вожатый. – Меня тут вообще не должно быть. Конечно, уж я бы навел порядок на Руси, но не пришло еще, увы, мое время…

Костя с Колобком на плече стояли посреди двора, а вокруг них все кипело: отроки выводили коней, седлали их, тащили броню и оружие, набивали колчаны стрелами, а седельные сумки провизией – словом, выполняли свои обязанности.

Богатыри отдавали распоряжения.

– А я-то не при делах! – ахнул Костя. – Сейчас точняком векселей заработаю…

Но не заработал он векселей: подбежал Самсон Колыбанович.

– Приглядываешь? Правильно, – сказал он. – Остаешься за старшего на хозяйстве. Смотри, если пропадет что!

– А как же Людота? – сказал Костя. – Он же взрослый…

– Кузнеца в Киев-град вызвали, – сказал Самсон. – У Владимира, солнышка нашего, его знаменитое цареградское наручье испортилось. С камнем, который якобы время показывает. Враки это. Время само любому такое покажет, чтоб я так жил… На тебя вся надежда!

Похлопал Жихарева по плечу, нахлобучил шлем на лысую голову (никаких семи ангельских волосков на ней не наблюдалось) – и был таков.