Теория описавшегося мальчика - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Липскеров cтр.№ 10

— Спишь? — спросила.

— Нет, — ответил он. — Я ждал тебя.

Она улыбнулась. Он тысячу раз рассказывал ей, что есть квантовое общение. И не важны расстояния. Важна общая волна. Правду говорил Иван.

— Ты ведь не умрешь?

— Смерти не существует, — ответил он.

— Я не вынесу!

— Антиматерия во мне.

— Ты умрешь от нее.

— Никто не знает.

— Если ты умрешь, и я умру!

— Звучит как песня… Сейчас я сплю. Мне ввели очень сильные препараты. Они уверены, что я шизофреник. Тебе не разрешат видеться со мной. Только в определенные часы определенных дней. Но ты не сдавайся!

— Я не сдамся… Ведь у тебя нет шизофрении?

— Не сдавайся. Найди где-нибудь деньги.

— Я постараюсь.

— Войти в психушку легко, выйти…

— Да, любимый! Я все сделаю…

— Люби меня.

— Я буду…

— Времени нет.

На соседней кровати заскулила старуха Загладина. Вероятно, Настя говорила в голос. Она прикрыла рот старухи ладошкой. Чуть не удушила.

— Если они увидят, что ты можешь левитировать… Я не знаю…

— Я не могу левитировать!

— Я сама видела.

— Мы видим то, что хотим видеть!

— Иван, я…

— Я не умею летать! Блядь! Тебе еще раз повторить!!!

Он знал, что родом из Афганистана. Но воспоминаний о родине почти не сохранилось. Когда он сосредотачивался, то ощущал макушкой жгучее солнце. Казалось, оно светило всегда. От него нельзя было укрыться… А позже, в России, ему не хватало его. Всегда мерзла голова зимой… Когда на него орал тренер, что он вялый и безынициативный, Иван улыбался и оправдывался просто:

— Палыч, солнца мало! Мне мяса не надо! Дай мне солнца!

— Чё, я тебе его рожу?! — орал вослед Палыч. Но в сторону ворчал, что в этой стране вообще солнца нет. Солнце восходит только для солнечных людей. А мы сумеречная нация!

Палыч мог и любил пофилософствовать. Он был тренером юношеской сборной России по вольной борьбе. Пацаны уважали его, называя в лицо Палычем, за спиной — Косоротым. Палыч научился хорошо разбираться в национальных особенностях своего контингента. Почти двадцать лет тренировал одних кавказов и чуток закавказов. Сам почти стал «кишлаком». Русские практически не могут бороться, когда-то сделал вывод. Русские не могут ловить кайф от пользования своим умом. А любая борьба — это прежде всего мозги, ум. Вот бокс, бои без правил — это для титульной нации. Атака навалом с подключением всей имеющейся мощи и победа. Или тотальное поражение. Мы, русские, не любим выигрывать и проигрывать по очкам. Нам надо так, чтобы в реанимацию увезли и инвалидность на всю жизнь! Чтобы говорили — вот это пацан поработал…

— Эх, — сокрушался Палыч, — силы в тебе, Ласкин, как в экскаваторе, и ум есть, а бороться все равно не сможешь!

— Чего так? — Иван улыбался. — Он любил и уважал Палыча. Никудышный борец, Палыч был одним из лучших тренеров мира по вольной борьбе. А самое главное, он сек психологию пацанов, только сошедших с гор. Управлял, как баранами опытный пастух.

— А слишком много ума в тебе, Ласкин! — сделал вывод тренер, утирая платком слезящийся от ранения глаз.

— Сам себе, Палыч, противоречишь! — ловил нестыковку Иван. — Сам говорил, что для борьбы ум нужен.

— Всего в меру требуется! А у тебя ума — как в слоне говна! Вишь, лицо все в прыщах. Это лишние мозги лезут.

— Чего прикажешь делать, тренер?

— На физмат поступай, — советовал тренер.

— Я не по точным наукам. Не возьмут! Тем более с моей косоглазой рожей!

— В бандиты иди!.. Ах да, злости тебе не хватит для бандитизма!

— Выгоняешь?

— А чего тебе здесь делать?

Иван пожал широченными плечами:

— Привык…

Сергей Палыч дружил с его отцом со времен интернационального долга. Помогал Ивану хоронить родителей — своих друзей. Потом немножко опекал его. Считал, что правду нужно говорить, даже горькую, — в лоб! Даже самым близким!

— Так привыкнешь к чему-то другому. Из евреев редко когда хорошие борцы получаются. Борец ты никакой!

— Я не еврей.

— А, все одно! — улыбнулся железными зубами Палыч. В семьдесят девятом пуля попала ему в левую щеку, а вышла из правой, забрав в свой единственный полет все зубы капитана Палыча и часть языка. Тогда он и познакомился с Ивановым отцом. Подполковник медицинской службы восстановил офицеру лицо, хотя специалистом был по тыльной части туловища. На гражданке назывался бы проктологом. Но на войне не разбирают, где лицо, где жопа! Так и произошел из Палыча Косоротый. На погоняло тренер не обижался. А что, косоротый и есть косоротый.

— Ок, — улыбнулся Иван и пошел забирать вещи из шкафчика.

В душевой его попытались избить сборники, но то, что он не мог сделать на ковре, в реальной жизни получалось гораздо лучше. Весь белый кафель от пола до потолка был забрызган кровью, как будто в душевой всю неделю резали баранов. Избить пытались за тот же ум, о котором говорил Палыч, плюс за жидовское происхождение.

— Узбек я, — сказал на прощание односборникам Иван… — А вы — звери!

Палыч долго не мог простить Ивану той драки, так как ученик покалечил пятерых основных борцов за неделю до матча с грузинами. Было много оргвыводов для Косоротого. Но втайне Палыч гордился воспитанником, которому Господь отсыпал столько физической силы. Только напрасно расщедрился…

Ах, какое затертое воспоминание! Но он умел его вызывать. Вспоминал старика в длинном, до колен, сюртуке коричневого цвета и такого же цвета штанах. Поверх сюртука — затертый, когда-то белый жилет из овечьей шерсти. На ногах сапоги стоптанные, всегда в желтой пыли.

Лица Иван почти не помнил, верхнюю часть только — светлые глаза за очками с одной дужкой. Вместо второй имелась веревочка. Зато он хорошо помнил затылок старика. Совершенно седые волосы, короткие и колючие. Он помнил прикосновение к этим волосам.

Этот старик был дедом Ивана.

Родителей он вообще не помнил и до двадцати лет никогда о них не думал. Иван души не чаял в своей приемной матери, которая всю жизнь пыталась воспитать киргизского отпрыска еврейским ребенком.

Она часто корила мужа, что тот, привезя мальчонку из командировки, еще там, в Кабуле, записал его Иваном.

— А чем Изя плохо? — вскидывала руки.

— А чем — Иван? — парировал Диоген Ласкин. — Ты знаешь, сколько я Иванов там похоронил? И еще я в Кабуле местного ребенка еврейским именем запишу! Да меня бы там!..

— Сам с идиотским именем всю жизнь живешь! — не унималась Роза Натановна, супруга военврача. — Теперь мальчику жизнь портишь!