Эти двадцать убийственных лет - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Распутин, Виктор Кожемяко cтр.№ 43

А тут еще Владимир Владимирович недавно вновь рекомендовал Романа Аркадьевича быть хозяином Чукотки. Что делать?! Какая-никакая эта Россия, а с нее началось, она дала роскошную путевку в жизнь, приходится помогать.

– Вы сейчас говорили о преуспевании Абрамовича и его супруги, а вот в родной вашей Иркутской области недавно голодали рабочие Бирюсинского гидролизного завода. Это же надо: голодовкой людям приходится выбивать законную, заработанную зарплату. С апреля людям не платили ничего почти до конца года! И вместе с отцами и матерями готовы были участвовать в голодовке даже школьники. Горько, что невыплаты зарплаты в стране опять начали учащаться – не только так называемым бюджетникам. Не говоря уж про мизерные размеры этой зарплаты. А теперь вот грядет новый (и большой!) рост жилищно-коммунальных платежей, растут цены. На что же, спрашивается, жить людям? И где жить, если с так называемой ипотекой на приобретение жилья тоже творится нечто, людям не вполне понятное. Нет же у абсолютного большинства таких огромных денег, чтобы приобретать жилье! Что же, в бомжи подаваться? Государство, похоже, почти полностью сбрасывает с себя эту обузу…

– А тут уже совсем иные слезы. Не слезы пресыщенности и обжорства, а слезы обманутых и униженных. Власть научилась в пожарном порядке гасить конфликты, подобные голодовке бирюсинцев. Вот видите: и заместитель Генерального прокурора прибыл на место происшествия, и из областного бюджета были срочно выделены деньги на зарплату. Но она, власть, научилась только гасить, а не устранять самую возможность появления подобных конфликтов. Даже собаки, брошенные хозяевами, стали в последнее время сбиваться в стаи по городам нашим и весям и нападать на тех, в ком они видят виновников своего одичания, – чем люди, доведенные до отчаяния, хуже?!

Вот ведь какие приходится приводить доводы, вот куда сместилась ось справедливости!

У меня такое ощущение, будто народ все больше и больше отслаивается от государства, подобно коре на дереве, которое не заглублено в почву. Много безработных, но есть и работающие, однако и они не чувствуют себя уверенно, потому что ствол государственности расшатан и хоть и пытается клониться в родную сторону, да ветры все решительней отшатывают его в чужую. Все носит «погодный», временный, ненадежный, вопросительный характер: что спасем и что развеем по ветру? Что обратим в пользу и что во вред? Народ, а вернее, сохранившиеся остатки народа, который еще недавно был единой твердыней государства, не доверяет власти, власть смотрит на него как на социальную головную боль, для которой все средства хороши, лишь бы ее снять. А потому то выдумает ипотеку, которая и звучит как обманка, подобно приватизации, то еще что-нибудь, и разучилась говорить с народом на одном языке. Между народом и властью нет уже ни кровного, ни духовного родства. Это не только разные общественные классы, но и разнонаправленные, разноязыкие, друг друга понимающие плохо, с противоестественными и корыстными, как у Абрамовича с Чукоткой, попытками братания. И сближения, и понимания между ними не может быть до тех пор, пока одни не перестанут смотреть на Россию как на постылую жену и бегать за утехами к любовницам, а другие в Отечестве своем не сбросят с себя клеймо изгоев.

Январь 2006 г.

Виктор Кожемяко: Не останется ли в конце концов Россия без русской культуры? На эту тему, Валентин Григорьевич, мы с вами уже говорили. И всегда с большой тревогой. Но вот идет время, а тревога, по-моему, не уменьшается. Положение в культуре нашей страны за истекший 2005 год по-прежнему вызывает очень тяжелые чувства. Так у меня. А у вас?

Валентин Распутин: И у меня эти чувства, разумеется, не легче. Процесс полным ходом идет по тому направлению, которое ему задано. Вот я сейчас эту фразу о «процессе» произнес и понял, что в ней совсем не осталось иронического смысла (помните знаменитое горбачевское «процесс пошел»?) – одна только твердокаменная правда. Да и какие могут быть перемены, если фигуры, уродующие культуру, чувствуют себя при этом «исполнении» прекрасно и своего усердия нисколько не сбавляют – стало быть, знают о незыблемой поддержке вверенного им «так держать».

– Недавно по телевизору Иосиф Кобзон, возглавляющий в Госдуме Комитет по культуре, огласил такую шутку «со значением»:

Только спьяну или сдуру

Средств жалеют на культуру.

И средства, ничего не скажешь, действительно важны. Когда из-за недостатка денег закрываются сельские библиотеки и клубы, бедствуют музейные работники, нищенствуют художественные и музыкальные школы, – это, конечно, очень горько. Но есть еще одна сторона дела, о которой нельзя не думать. Когда говорят о средствах на культуру, мне хочется спросить: а на КАКУЮ культуру? Или даже так: а что вы имеете в виду под культурой, какой смысл вкладываете в это понятие? Потому что на многое из называемого сегодня культурой никаких средств, может быть, совсем и не стоило бы давать. Однако именно такая «культура» нынче у нас процветает в ущерб другой, настоящей. Не так ли?

– Виктор Стефанович, ну кто сейчас примет за чистую монету, будто расходы на сельские библиотеки и клубы, на художественные и музыкальные школы способны подорвать государственный бюджет?! Чепуха это. Вопрос в другом: нужна или не нужна деревня России? Если не нужна, как детская колыбель, из которой Россия выросла и которая обременительным тяглом висит на шее, – тогда и добивать ее надежней всего путем упразднения сельских школ, библиотек и медпунктов. Что и происходит. В Жигалове, на Лене, в Иркутской области, закрыли даже районную больницу – да это все равно, что могильный крест поставить на Жигаловском районе! Если бы только на нем одном. Семнадцать тысяч деревень полностью исчезли в России, как сквозь землю провалились за годы последних «реформ».

Спору нет, нужны национальные программы и образования (когда бы действительно образования, а не преобразования), и здравоохранения. Но не за счет села. И самая важная национальная программа для России – это спасение деревни. Без деревни нет России. Оттуда все наши корни – и культурные, и духовные, и хозяйственные, и государственные, оттуда весь так называемый менталитет народа. Оттуда здравый смысл.

Но вернемся к культуре. Вы правы: культура у нас на два лица. Одно родное, отвечающее нашим представлениям о добре и красоте, созывающее наши души на праздник любви и братства, целительное, очистительное. И второе – самозваное, крикливое, агрессивное, закладывающее семена пустоцвета. С лицом… хотел сказать: с лицом одной знаменитой и скандальной певицы, но тут же перед глазами прошла целая вереница лиц из шоу-мира, и все они, мужские и женские, годятся для образа этой, с позволения сказать, культуры. Но какая же это, позвольте спросить, культура, если вредно, развратно, дурноголосо?! Если вкусившие ее и от нее ошалевшие готовы крушить все, что попадается на их пути!

Л.Н.Толстой называл такое искусство блудницей. «Это сравнение верно до малейших подробностей, – разъяснял Лев Николаевич. – Оно так же всегда разукрашено, так же продажно, так же заманчиво и губительно». Эта «культура», стало быть, появилась еще во времена Толстого, затем коммунизм долго держал ее в ежовых рукавицах, а уж в 80-х минувшего столетия она хлынула, как из лопнувшей трубы, и фонтаном нечистот забила на всех площадях, подмостках и экранах. И теперь вовсю процветает, заняла первое место в государственном табеле о культурных рангах, ею все заросло, подобно тому, как заросли густой дурниной наши хлебородные пашни.